Виктор глядел ему в затылок
и не понимал, почему он так спокоен. Может, все слова и доводы магов не
стоят одного слова Месропа? Скажет Сармату и смоет с себя поклеп! Что же
он сейчас молчит!
- Да-а, - протянул Месроп, - Москву не узнать. Леса, сады. Сколько
жителей осталось, тысяч сто, наверно.
- Пятьсот, - Виктор подошел к нему и посмотрел вниз.
Все спокойно. От центрального входа никто не идет. Но это ничего не
значит. Егор недавно намекал, что есть у магов ходы, пробитые между
стенами корпусов на нежилых этажах.
- Тяжело было Москву брать? - спросил Месроп.
- Да кто ее брал? - удивился Виктор, а потом засмеялся. - Пришли и
заняли пустующие дома.
Он смотрел вниз, на реку и вспоминал, как удивились представители
ООН, когда к ним ввалились дружинники и очень вежливо пригласили на
переговоры. Доктора Мальстрема Виктор не застал. В отъезде был доктор. В
ответ на просьбу свернуть свои структуры и сдать дела, ооновцы начали
горячиться и требовать референдума. На что Сармат немедленно согласился,
чтобы не было повода для вмешательства извне.
С появлением магов нечисть притихла, но и вся сложная техника
развалилась окончательно. Прокламации набирали вручную и расклеивали в
людных местах. Ну и, естественно, сработали лозунги, хватит, мол, опеки
добрых дядей, сами с усами, наведем порядок. И все.
- Не брали мы ее, - повторил Виктор. - Осталось как прежде.
Самоуправление поддерживаем, ну и следим, чтобы разбоя не было.
- Клятву блюдете? - хитро прищурился Месроп.
- Что? А-а... - Виктор закатил глаза, - блюдем, еще как!
Референдум выяснил, что москвичам надоел ласковый контроль ооновских
функционеров. Сармат решил выступить перед народом и присягнуть ему на
верность. Идея была Мартына. Ну, конечно, и маги постарались. Очень
эффектно. Правитель, тогда еще, правда, всего лишь начальник дружины,
стоял на Лобном месте и, воздев руки, кричал слова клятвы. В пасмурном
небе над ним вдруг образовалась проплешина, облака быстро таяли, а когда
он проревел последнее "и в этом тоже клянусь", солнечные лучи брызнули на
него. Народ очень радовался.
Борис потом крыл на чем свет стоит все эти радости, у него три мага с
точки слетели от натуги, теперь их с ложки кормят и "папа-мама" учат
говорить. К тайному злорадству многих дружинников, как ни колдовали Борис
и его команда над дискетами, пока еще техника работала, но так и не
вчухались, - как не стать идиотом, если постоянно практикуешь. За силу
приходилось расплачиваться.
Вышло так, что чем сильнее маг, тем реже и осмотрительнее использует
свою силу. Гуртом наваливаясь, могут, конечно, дел наделать, но в своей
стае присматривают друг за другом. Поговаривали, что самых способных Борис
с дружками долго держат на нижних ступенях, отупляя потихоньку. Слухи в
последнее время от безделья пышно расцвели.
- Дома рушатся, - сказал Месроп. - От телебашни остался пшик. Да,
воистину небо становится ближе. Кончается город.
- Отстроим, - уверенно возразил Виктор. - Народ собирается, нечисть
притихла. Люди строятся помаленьку, понимаешь, не в старые дома вселяются,
а наново строят. Красивые домишки, сам видел. Будут люди - будет и город.
- Ну, значит, так тому и быть, - согласился Месроп.
"Что он все тянет? - подумал Виктор. - Спросить в лоб, что ли?"
- Лес вроде там поредел, - Месроп завозил пальцем по стеклу.
- Вырубаем помаленьку. Осторожно, стекло не выдави!
- Ага. Хорошо. Зима в этом году ничего. Снег шел.
- Два раза.
- Кончается потепление, скоро все назад пойдет. Вода уже
остановилась. Знаешь, почему?
- Нет.
- Меньше жечь стали. Вот парниковый эффект и сошел потихоньку на нет.
Понимаешь?
- М-м...
- Впрочем, это тебе неинтересно.
- Отчего же, - медленно сказал Виктор, - очень интересно. Вода уйдет,
земля освободится. Надо будет заселять.
- Да, действительно. Только куда вам столько земли?
- А это пусть наши внуки решают.
- Ты гляди, - Месроп покачал головой, - а я и не сообразил.
Государственно мыслишь!
Они вернулись к столу. Виктор смотрел на изможденное, заросшее темной
с проседью бородой лицо Месропа и не понимал - издевается он над ним или
нет. А потом вдруг сообразил, что, в сущности, говорит с покойником, и
раздражение уступило место стыду. Как ни кинь - далеко не уйдет, не
ускачет. Раз уж объявился в этих краях, то маги его учуют, если уже не
учуяли. Может, хитроумный Борис нарочно позволил ему прийти сюда? Какая
нужда? Странно, что Месроп появился перед Большим Сбором. Завтра, конечно,
многое решится, может, на годы вперед. И от того, чьи доводы покажутся
Сармату убедительными, решится судьба великого дела. Есть ли нужда Борису
устраивать скандал во время Сбора, если Виктор примет не его, а Мартына
сторону? Вряд ли. Маги на Сборах слова не имеют, хотя мнение свое, совет,
пожелание могут высказать, но как Сбор решит, так и будет. Голоса Мартына
и его, Виктора, перевесят, пожалуй, всех тысяцких, а Николай почти ни разу
не высказывался - что решат, то и ладно. Правда, слово Сармата перевесит
все, но тут уж как сказать, как убедить, уговорить. Недаром Мартын зовет
на час раньше.
- Значит, внуки, говоришь, - Месроп взял из вазы апельсин, повертел,
полюбовался оранжевой кожурой и положил обратно. - Кстати, ты семьей не
обзавелся?
Виктор покачал головой. Короткий сумбурный роман с Мартой, сестрой
Бориса, начался и закончился в Саратове почти сразу же после возвращения
из Будапешта. Несколько месяцев длилась их связь, а потом Марта
простудилась, слегла, да так и не поднялась. Виктор не был убит горем,
скорее - потрясен ее нелепой и неожиданной кончиной, он только-только
свыкся с ее бурным темпераментом, складывалась привычка, которая обещала
перерасти в привязанность - и вдруг такая глупая несправедливость. За те
месяцы, что они прожили вместе, он ни разу не вспомнил Ксению, словно
сошло с него наваждение, а потом, через неделю после смерти Марты, вдруг
ни с того ни с сего накатило, взял одну из последних еще летавших платформ
и рванул на ферму, где жила Ксения. Вместо фермы он обнаружил пепелище.
Вылезшая из шалаша старуха сказала, что все сожгли лупилы, люди
разбежались: часть ушла в Саратов, остальные двинулись к Тамбову. Ксению
она знала, но уцелела ли та во время побоища, сказать не может. Долго
стоял Виктор, уставившись неподвижно на обгорелые руины, а потом предложил
старухе увезти ее отсюда. Та не согласилась, сказав, что своих здесь
закопала, вот и охраняет могилки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
и не понимал, почему он так спокоен. Может, все слова и доводы магов не
стоят одного слова Месропа? Скажет Сармату и смоет с себя поклеп! Что же
он сейчас молчит!
- Да-а, - протянул Месроп, - Москву не узнать. Леса, сады. Сколько
жителей осталось, тысяч сто, наверно.
- Пятьсот, - Виктор подошел к нему и посмотрел вниз.
Все спокойно. От центрального входа никто не идет. Но это ничего не
значит. Егор недавно намекал, что есть у магов ходы, пробитые между
стенами корпусов на нежилых этажах.
- Тяжело было Москву брать? - спросил Месроп.
- Да кто ее брал? - удивился Виктор, а потом засмеялся. - Пришли и
заняли пустующие дома.
Он смотрел вниз, на реку и вспоминал, как удивились представители
ООН, когда к ним ввалились дружинники и очень вежливо пригласили на
переговоры. Доктора Мальстрема Виктор не застал. В отъезде был доктор. В
ответ на просьбу свернуть свои структуры и сдать дела, ооновцы начали
горячиться и требовать референдума. На что Сармат немедленно согласился,
чтобы не было повода для вмешательства извне.
С появлением магов нечисть притихла, но и вся сложная техника
развалилась окончательно. Прокламации набирали вручную и расклеивали в
людных местах. Ну и, естественно, сработали лозунги, хватит, мол, опеки
добрых дядей, сами с усами, наведем порядок. И все.
- Не брали мы ее, - повторил Виктор. - Осталось как прежде.
Самоуправление поддерживаем, ну и следим, чтобы разбоя не было.
- Клятву блюдете? - хитро прищурился Месроп.
- Что? А-а... - Виктор закатил глаза, - блюдем, еще как!
Референдум выяснил, что москвичам надоел ласковый контроль ооновских
функционеров. Сармат решил выступить перед народом и присягнуть ему на
верность. Идея была Мартына. Ну, конечно, и маги постарались. Очень
эффектно. Правитель, тогда еще, правда, всего лишь начальник дружины,
стоял на Лобном месте и, воздев руки, кричал слова клятвы. В пасмурном
небе над ним вдруг образовалась проплешина, облака быстро таяли, а когда
он проревел последнее "и в этом тоже клянусь", солнечные лучи брызнули на
него. Народ очень радовался.
Борис потом крыл на чем свет стоит все эти радости, у него три мага с
точки слетели от натуги, теперь их с ложки кормят и "папа-мама" учат
говорить. К тайному злорадству многих дружинников, как ни колдовали Борис
и его команда над дискетами, пока еще техника работала, но так и не
вчухались, - как не стать идиотом, если постоянно практикуешь. За силу
приходилось расплачиваться.
Вышло так, что чем сильнее маг, тем реже и осмотрительнее использует
свою силу. Гуртом наваливаясь, могут, конечно, дел наделать, но в своей
стае присматривают друг за другом. Поговаривали, что самых способных Борис
с дружками долго держат на нижних ступенях, отупляя потихоньку. Слухи в
последнее время от безделья пышно расцвели.
- Дома рушатся, - сказал Месроп. - От телебашни остался пшик. Да,
воистину небо становится ближе. Кончается город.
- Отстроим, - уверенно возразил Виктор. - Народ собирается, нечисть
притихла. Люди строятся помаленьку, понимаешь, не в старые дома вселяются,
а наново строят. Красивые домишки, сам видел. Будут люди - будет и город.
- Ну, значит, так тому и быть, - согласился Месроп.
"Что он все тянет? - подумал Виктор. - Спросить в лоб, что ли?"
- Лес вроде там поредел, - Месроп завозил пальцем по стеклу.
- Вырубаем помаленьку. Осторожно, стекло не выдави!
- Ага. Хорошо. Зима в этом году ничего. Снег шел.
- Два раза.
- Кончается потепление, скоро все назад пойдет. Вода уже
остановилась. Знаешь, почему?
- Нет.
- Меньше жечь стали. Вот парниковый эффект и сошел потихоньку на нет.
Понимаешь?
- М-м...
- Впрочем, это тебе неинтересно.
- Отчего же, - медленно сказал Виктор, - очень интересно. Вода уйдет,
земля освободится. Надо будет заселять.
- Да, действительно. Только куда вам столько земли?
- А это пусть наши внуки решают.
- Ты гляди, - Месроп покачал головой, - а я и не сообразил.
Государственно мыслишь!
Они вернулись к столу. Виктор смотрел на изможденное, заросшее темной
с проседью бородой лицо Месропа и не понимал - издевается он над ним или
нет. А потом вдруг сообразил, что, в сущности, говорит с покойником, и
раздражение уступило место стыду. Как ни кинь - далеко не уйдет, не
ускачет. Раз уж объявился в этих краях, то маги его учуют, если уже не
учуяли. Может, хитроумный Борис нарочно позволил ему прийти сюда? Какая
нужда? Странно, что Месроп появился перед Большим Сбором. Завтра, конечно,
многое решится, может, на годы вперед. И от того, чьи доводы покажутся
Сармату убедительными, решится судьба великого дела. Есть ли нужда Борису
устраивать скандал во время Сбора, если Виктор примет не его, а Мартына
сторону? Вряд ли. Маги на Сборах слова не имеют, хотя мнение свое, совет,
пожелание могут высказать, но как Сбор решит, так и будет. Голоса Мартына
и его, Виктора, перевесят, пожалуй, всех тысяцких, а Николай почти ни разу
не высказывался - что решат, то и ладно. Правда, слово Сармата перевесит
все, но тут уж как сказать, как убедить, уговорить. Недаром Мартын зовет
на час раньше.
- Значит, внуки, говоришь, - Месроп взял из вазы апельсин, повертел,
полюбовался оранжевой кожурой и положил обратно. - Кстати, ты семьей не
обзавелся?
Виктор покачал головой. Короткий сумбурный роман с Мартой, сестрой
Бориса, начался и закончился в Саратове почти сразу же после возвращения
из Будапешта. Несколько месяцев длилась их связь, а потом Марта
простудилась, слегла, да так и не поднялась. Виктор не был убит горем,
скорее - потрясен ее нелепой и неожиданной кончиной, он только-только
свыкся с ее бурным темпераментом, складывалась привычка, которая обещала
перерасти в привязанность - и вдруг такая глупая несправедливость. За те
месяцы, что они прожили вместе, он ни разу не вспомнил Ксению, словно
сошло с него наваждение, а потом, через неделю после смерти Марты, вдруг
ни с того ни с сего накатило, взял одну из последних еще летавших платформ
и рванул на ферму, где жила Ксения. Вместо фермы он обнаружил пепелище.
Вылезшая из шалаша старуха сказала, что все сожгли лупилы, люди
разбежались: часть ушла в Саратов, остальные двинулись к Тамбову. Ксению
она знала, но уцелела ли та во время побоища, сказать не может. Долго
стоял Виктор, уставившись неподвижно на обгорелые руины, а потом предложил
старухе увезти ее отсюда. Та не согласилась, сказав, что своих здесь
закопала, вот и охраняет могилки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144