Сверху он видел, как прыгнул
на ленту Петро, за ним Уля. Уля уселся на ящик, но тут же вскочил от
женского вопля: "Ты мне грибы попередавишь!" Петро стоял, пошатываясь,
потом решительно двинулся вперед и дошагал до Саркиса.
Наверху два парня в толстых ватных куртках складывали ящики к стене.
Завидев ребят, один из них поднял брови:
- Это что за шампиньоны?
Появился дед Эжен с большой сумкой в руке, слабо дзонкающей при
каждом шаге. Кивнув грузчикам, сказал ребятам: "За мной", - и пошел к
выходу.
На площадке перед станцией дед осторожно опустил сумку и оглядел
мальчиков.
- Вот что, - сказал он, - через мост не проберетесь - патруль. По
остову метромоста тем более - все прогнило, вот-вот рухнет. Будем считать,
что в воде дракон, и он вас не пропустит. Плыть, я так понимаю, не на чем.
Он внимательно посмотрел на Саркиса, словно ожидал, что тот достанет
из-за спины надувной плот. Поскольку Саркис не имел за спиной плота, то
дед Эжен продолжал:
- Для начала вы поможете донести сумку. Несите ее так, будто в ней
хрупкое стекло. Тем более, что в ней хрупкое стекло. А я проведу вас мимо
патруля. Мало того, - с этими словами он посмотрел в темнеющее небо, - у
меня есть подозрение, что до ночи вы не успеете. А потому - вам надо
где-то переночевать. Конечно, ночью в ВПД безопасно, не то что днем, и
все-таки... Словом, пошли ко мне. Внуки будут рады, - добавил он после
секундного размышления. - Или нет. Но это неважно.
- Спасибо, - сказал Уля. - Но мы, наверно, вас стесним.
- Эх-хе-хе... - только и ответил старик и медленно пошел по тропинке.
Саркис и Петро подхватили тяжелую сумку и двинулись за ним. Уля постоял,
понюхал воздух, и поспешил вдогонку.
Саркис помнил, как выглядят эти места на карте. До моста, казалось,
было раз-два. Но они все петляли, кружили, огибали груды гнилой трухлявой
фанеры, из которой торчали ржавые скрученные балки. Иногда попадались
давно выгоревшие проплешины, тогда ускоряли шаги. Откуда-то несся гул,
постепенно он нарастал, и когда они выбрались к мосту, гул превратился в
рев. Двухпалубные трехсекционные трейлеры шли один за другим. На
серебристых корпусах голубела эмблема ООН.
- Лекарства везут, - сказал дед Эжен. - Или увозят.
Колонна тянулась долго, наконец, показалась замыкающая машина, старый
потрепанный "Урал" с брезентовым верхом.
- Ну, вперед, - сказал дед.
Патрульная будка была пуста. Проходя, дед Эжен пожал плечами, а Уля
приставил два пальца к виску. А когда они взошли на мост, Саркис увидел
темную громаду университета.
Старик оглянулся, заметил, что мальчики остановились, и подошел к
ним. Минуту или две молча смотрел.
- Да-да, - протянул он, - а ведь я его видел во всей красе. Шпиль
тогда был, и блямба такая на шпиле... А башни, башни!
На середине моста у парапета стояли два человека и смотрели вниз. Они
покосились на старика и мальчиков, снова уставились в воду.
- Зря ходили, Семен, - сказал невысокий коренастый мужчина. - Я тебя
предупреждал.
- Зря, - согласился второй, с проседью в густых волосах. - Политики,
рвань, сучки плюгавые.
- Ходу отсюда!
- Да, только время извели. Пошли, Александр.
Саркис оглянулся и увидел, как они вскинули на плечи рюкзаки и
медленно двинулись в сторону Центра.
Когда перешли мост, Петро встрепенулся и сказал, что за пятнадцать
минут добежит до этой большой хаты. Старик молча взял его голову и
развернул лицом к берегу.
- Смотри туда! Видишь?
Мальчики всмотрелись. За деревьями темнела длинная извилистая полоса.
- Это раньше, до оползня, ты мог добежать за пятнадцать минут, -
сказал дед Эжен, - а сейчас часа два потопаешь, пока трещины обойдешь. Я
не говорю уже о завалах, сами увидите!
Через несколько минут ребята убедились, что старик был прав. В
стороне от дороги начинался такой железобетонный бурелом, что змея бы
проползла, лишь раздевшись догола. Слева мусорный завал казался таким же
непроходимым, но дед Эжен бодро взмахнул рукой, отобрал сумку и юркнул под
зловеще раскачивающийся на прутике арматуры бетонный обломок.
- Поесть, я так понимаю, пока не хотите? - спросил дед Эжен, пряча
сумку в шкаф и задвигая ее одеждой.
Уля замотал головой, а Петро попросил чаю.
Из окна Саркис видел только руины, горы хлама и обвальные осыпи
битого кирпича. Здание, что напротив, уцелело наполовину, а на крыше
Саркис с удивлением разглядел завалившуюся набок большую птицу, пронзенную
веером металлических прутьев. Странное украшение! Он вспомнил птицу у
Лицея и подумал, что этой повезло меньше.
Дверь соседней комнаты распахнулась, и в проеме возникла удивительно
рыжая девочка с большой кружкой в руке.
- А, ты уже дома, Ксения...
Девочка прошла в комнату, отхлебнула из кружки и оглядела ребят. Она
была на голову выше Саркиса и года на три-четыре старше.
Минут через пять они уже пили чай из таких же больших и необычайно
уютных кружек. Окна наливались мраком, и дед Эжен закрыл их ставнями, а
потом задернул занавески.
Саркис рассказал Ксении о проходе через улицы и тоннели. Петро
сосредоточенно хлюпал чаем. Дед Эжен слушал рассеянно, пару раз хмыкнул, а
потом сказал:
- Вы тут хозяйничайте, а я приберусь.
И вышел.
Ксения озабоченно посмотрела вслед, а потом спросила, не было ли у
деда с собой канистры или фляги какой?
Уля, честно глядя Ксении в глаза, сказал, что ни канистры, ни фляги
не видел.
- Что же он тогда сейчас тянет? - И она, подтащив к себе за рукав Улю
с табуретом, положила ладонь ему на голову.
- Ага, про сумку я не спросила, а там бутылки звякали. Чего только он
не пьет, - скорбно сообщила она. - Хоть бы разочек приболел, может, бросил
бы. У меня когда родители умерли, дед к себе взял, так он каждый день пил,
потом кричать начинал, плакал, в потолок кулаком грозил. Тогда в деревню
многих привезли, еды сначала не хватало, а он менял картошку на бутылку.
Потом дед однажды выпил сразу всю бутылку и полез на крышу. Упал и умер.
- Как умер? - ахнул Петро и опасливо скосил глаза на дверь.
- Евгений Николаевич меня в распределителе подобрал, - пояснила
Ксения. - Я ему неродная.
Саркис не понял, о каком распределителе идет речь. Неожиданно в кухне
объявился веселый дед Эжен. Наливая себе чаю, немного промахнулся, плеснув
из огромного эмалированного чудовища с кривым носиком мимо кружки.
Ксения молча следила за ним, а потом негромко сказала:
- Помрешь. Вот завтра и помрешь!
Дед Эжен хитро улыбнулся и высунул язык.
- Врете, сударыня, не помру я завтра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
на ленту Петро, за ним Уля. Уля уселся на ящик, но тут же вскочил от
женского вопля: "Ты мне грибы попередавишь!" Петро стоял, пошатываясь,
потом решительно двинулся вперед и дошагал до Саркиса.
Наверху два парня в толстых ватных куртках складывали ящики к стене.
Завидев ребят, один из них поднял брови:
- Это что за шампиньоны?
Появился дед Эжен с большой сумкой в руке, слабо дзонкающей при
каждом шаге. Кивнув грузчикам, сказал ребятам: "За мной", - и пошел к
выходу.
На площадке перед станцией дед осторожно опустил сумку и оглядел
мальчиков.
- Вот что, - сказал он, - через мост не проберетесь - патруль. По
остову метромоста тем более - все прогнило, вот-вот рухнет. Будем считать,
что в воде дракон, и он вас не пропустит. Плыть, я так понимаю, не на чем.
Он внимательно посмотрел на Саркиса, словно ожидал, что тот достанет
из-за спины надувной плот. Поскольку Саркис не имел за спиной плота, то
дед Эжен продолжал:
- Для начала вы поможете донести сумку. Несите ее так, будто в ней
хрупкое стекло. Тем более, что в ней хрупкое стекло. А я проведу вас мимо
патруля. Мало того, - с этими словами он посмотрел в темнеющее небо, - у
меня есть подозрение, что до ночи вы не успеете. А потому - вам надо
где-то переночевать. Конечно, ночью в ВПД безопасно, не то что днем, и
все-таки... Словом, пошли ко мне. Внуки будут рады, - добавил он после
секундного размышления. - Или нет. Но это неважно.
- Спасибо, - сказал Уля. - Но мы, наверно, вас стесним.
- Эх-хе-хе... - только и ответил старик и медленно пошел по тропинке.
Саркис и Петро подхватили тяжелую сумку и двинулись за ним. Уля постоял,
понюхал воздух, и поспешил вдогонку.
Саркис помнил, как выглядят эти места на карте. До моста, казалось,
было раз-два. Но они все петляли, кружили, огибали груды гнилой трухлявой
фанеры, из которой торчали ржавые скрученные балки. Иногда попадались
давно выгоревшие проплешины, тогда ускоряли шаги. Откуда-то несся гул,
постепенно он нарастал, и когда они выбрались к мосту, гул превратился в
рев. Двухпалубные трехсекционные трейлеры шли один за другим. На
серебристых корпусах голубела эмблема ООН.
- Лекарства везут, - сказал дед Эжен. - Или увозят.
Колонна тянулась долго, наконец, показалась замыкающая машина, старый
потрепанный "Урал" с брезентовым верхом.
- Ну, вперед, - сказал дед.
Патрульная будка была пуста. Проходя, дед Эжен пожал плечами, а Уля
приставил два пальца к виску. А когда они взошли на мост, Саркис увидел
темную громаду университета.
Старик оглянулся, заметил, что мальчики остановились, и подошел к
ним. Минуту или две молча смотрел.
- Да-да, - протянул он, - а ведь я его видел во всей красе. Шпиль
тогда был, и блямба такая на шпиле... А башни, башни!
На середине моста у парапета стояли два человека и смотрели вниз. Они
покосились на старика и мальчиков, снова уставились в воду.
- Зря ходили, Семен, - сказал невысокий коренастый мужчина. - Я тебя
предупреждал.
- Зря, - согласился второй, с проседью в густых волосах. - Политики,
рвань, сучки плюгавые.
- Ходу отсюда!
- Да, только время извели. Пошли, Александр.
Саркис оглянулся и увидел, как они вскинули на плечи рюкзаки и
медленно двинулись в сторону Центра.
Когда перешли мост, Петро встрепенулся и сказал, что за пятнадцать
минут добежит до этой большой хаты. Старик молча взял его голову и
развернул лицом к берегу.
- Смотри туда! Видишь?
Мальчики всмотрелись. За деревьями темнела длинная извилистая полоса.
- Это раньше, до оползня, ты мог добежать за пятнадцать минут, -
сказал дед Эжен, - а сейчас часа два потопаешь, пока трещины обойдешь. Я
не говорю уже о завалах, сами увидите!
Через несколько минут ребята убедились, что старик был прав. В
стороне от дороги начинался такой железобетонный бурелом, что змея бы
проползла, лишь раздевшись догола. Слева мусорный завал казался таким же
непроходимым, но дед Эжен бодро взмахнул рукой, отобрал сумку и юркнул под
зловеще раскачивающийся на прутике арматуры бетонный обломок.
- Поесть, я так понимаю, пока не хотите? - спросил дед Эжен, пряча
сумку в шкаф и задвигая ее одеждой.
Уля замотал головой, а Петро попросил чаю.
Из окна Саркис видел только руины, горы хлама и обвальные осыпи
битого кирпича. Здание, что напротив, уцелело наполовину, а на крыше
Саркис с удивлением разглядел завалившуюся набок большую птицу, пронзенную
веером металлических прутьев. Странное украшение! Он вспомнил птицу у
Лицея и подумал, что этой повезло меньше.
Дверь соседней комнаты распахнулась, и в проеме возникла удивительно
рыжая девочка с большой кружкой в руке.
- А, ты уже дома, Ксения...
Девочка прошла в комнату, отхлебнула из кружки и оглядела ребят. Она
была на голову выше Саркиса и года на три-четыре старше.
Минут через пять они уже пили чай из таких же больших и необычайно
уютных кружек. Окна наливались мраком, и дед Эжен закрыл их ставнями, а
потом задернул занавески.
Саркис рассказал Ксении о проходе через улицы и тоннели. Петро
сосредоточенно хлюпал чаем. Дед Эжен слушал рассеянно, пару раз хмыкнул, а
потом сказал:
- Вы тут хозяйничайте, а я приберусь.
И вышел.
Ксения озабоченно посмотрела вслед, а потом спросила, не было ли у
деда с собой канистры или фляги какой?
Уля, честно глядя Ксении в глаза, сказал, что ни канистры, ни фляги
не видел.
- Что же он тогда сейчас тянет? - И она, подтащив к себе за рукав Улю
с табуретом, положила ладонь ему на голову.
- Ага, про сумку я не спросила, а там бутылки звякали. Чего только он
не пьет, - скорбно сообщила она. - Хоть бы разочек приболел, может, бросил
бы. У меня когда родители умерли, дед к себе взял, так он каждый день пил,
потом кричать начинал, плакал, в потолок кулаком грозил. Тогда в деревню
многих привезли, еды сначала не хватало, а он менял картошку на бутылку.
Потом дед однажды выпил сразу всю бутылку и полез на крышу. Упал и умер.
- Как умер? - ахнул Петро и опасливо скосил глаза на дверь.
- Евгений Николаевич меня в распределителе подобрал, - пояснила
Ксения. - Я ему неродная.
Саркис не понял, о каком распределителе идет речь. Неожиданно в кухне
объявился веселый дед Эжен. Наливая себе чаю, немного промахнулся, плеснув
из огромного эмалированного чудовища с кривым носиком мимо кружки.
Ксения молча следила за ним, а потом негромко сказала:
- Помрешь. Вот завтра и помрешь!
Дед Эжен хитро улыбнулся и высунул язык.
- Врете, сударыня, не помру я завтра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144