Малачи знал, что от боли можно было сойти с ума, но наручи каким-то образом облегчали ее и позволяли ему сохранить самоконтроль.
Под пытками Малачи вполне сознательно решал, о говорить, а о чем умолчать. Он рассказал Арзлову все, что ему было известно о войсках в Аране. Малачи знал ничего секретного об этих войсках, и все, что он рассказывал, шпионы Крайины могли прекрасно проверить. Эта часть полученных от него сведений будет для крайинцев бесполезна, но он изображал нежелание их раскрывать.
Он также решил воспользоваться словами Арзлова – что Дост ему привиделся. Его очень удивило, почему Арзлов принял его рассказ о Досте за обман. Для князя мир состоял из людей и машин, механизмов и мотивов, побед и поражений. Он считал глупостью разыскивать врага, чтобы из одной религии обращать его другую. Еще глупее, по мнению Малачи, были сомнения в существовании Доста – и уж такой-то ошибки он никак не ожидал от Василия Арзлова.
«И еще одна его ошибка – в том, что он счел меня безумным из-за того, что я вижу свою миссию в спасении Доста».
Что Арзлов думает о нем, и верит ли он в Доста, – все это для Малачи было неважным.
«У меня миссия особой важности, а плен у них – еще одно мое испытание. Надо убегать, значит, убегу».
Осторожно подвигавшись, он сел, прижался спиной к стене из неотесанного камня и стал перебирать в уме последовательность своих действий. Он не знал точно, где находится и как много постов охраны. Он безоружен, одет в рваные брюки и сильно поношенные сапоги и наручи. Безденежен, легко узнаваем, не говорит по-крайински, не знает безопасные убежища.
И главное – слеп.
«Не сомневаюсь, что любой, от князя Арзлова до капитана Айронса, со смехом отнесся бы к подобному побегу. Жрецы Волка – не воры, которые обучаются технике побега, но жрецы Волка также не бывают членами Красной Гвардии ревизоров Фернанди. – Малачи позволил себе усмехнуться. – Сама по себе смешная ситуация – попытаться сбежать от Арзлова, используя опыт освобождения принца Тревелина от Фернанди».
Малачи Кидд вскочил с соломы и заходил по камере.
«Итак, исходный пункт – добывание информации, а конечный – свобода».
Григорий не мог понять, что же скрывает от него Наталия.
– Дорогая моя, я бы ни за что не оставлял тебя, если бы не обстоятельства. Ты все знаешь. Если бы от меня зависело, я не отходил бы от тебя, но мои гусары на учениях, я обязан быть там – вдруг они что-то отмочат и возникнет опасность для Крайины.
Наталия сидела в дальнем углу кушетки, под глазами – красные круги от бессонницы.
– Значит, отзови их, Григорий.
– Не могу. – Он пришел в восторг – надо же, плачет из-за его отъезда! Но проявления слабости он никогда не любил.
«Плачет, как ребенок, у которого отняли игрушку или лакомство».
– Любовь моя, князь Арзлов совершенно прав: только если мы будем медленно наступать на Гелор, у предателя-такарри возникнет необходимость попросить твоего отца отозвать моих гусар. И по такому запросу мы сразу поймем, кто предатель. И тогда сможем выступить против него. Я согласен, что когда гусары находятся вне стен города, Взорин становится заманчивой целью для нападения, но во Взорине остались уланы и драгуны. Я не думаю, что Рафиг Хает предпримет какое-то нападение в наше отсутствие. Мы знаем, где он сейчас. Он слишком далеко отсюда, он не представляет угрозы для Взорина.
– Ты узнал это от пленника, привезенного на «Зарницком?»
У Григория похолодело в животе. «А вдруг она знает больше, чем я подозреваю? Или блефует?»
– На «Зарницком» прилетели только разведчики. Она кивком указала на окно, выходившее на док воздушных кораблей.
– А мне показалось, что после приземления «Зарницкого» кого-то из него вывели.
– Когда?
– Поздно ночью.
Григорий отрицательно покачал головой:
– Тебе приснилось, тасота. Я сам разговаривал со всеми ребятами с «Зарницкого». Они летали далеко на юг, в Дрангиану, искали, куда делся Хает. У него нет поддержки, нет армии. Он для нас не представляет угрозы.
– Не надо, Григорий. Я не спала и все видела. Из «Зарницкого» вывели человека в плаще с капюшоном. – Она нахмурилась. – Я не спала, уверяю тебя.
– Конечно, ты могла не спать и видеть. Тут вот в чем дело. – Григорий следил, как она взволнованно дышит.
Ему вспомнились все часы, проведенные в ее объятиях, но прежде всего выполнение своих планов, ведущих к трону.
И это помогло ему легко солгать.
– Истануанцы считают, что наша магия от дьявола. И поэтому над нашими аэромансерами всегда висит угроза. Ты видела человека в плаще – это кто-то из них, ему понадобилось выйти с корабля, и ему помогали. Ведь князь Арзлов приказал им не отлучаться с борта на случай неожиданного нападения. Тогда кораблю придется быстро взлететь.
Наталия опустила глаза:
– Ты прав, как всегда. Ну я и дура.
– Ну что ты, Наталия, ты просто ищешь объяснения всему, что видишь. Ты оказалась в западне, как пешка на шахматной доске. – Он наклонился к ней и ласково поцеловал в лоб. – Не бойся, любовь моя, я тебя защищу.
– Знаю, Григорий, знаю.
Самоуверенно улыбаясь, Григорий гладил ее руку:
– Можно попросить тебя об одной услуге?
– О какой услуге? – Наталия едва заметно прищурилась.
– Ты все время наматываешь на палец вот эту прядь волос, – Григорий игриво подергал ее за локон. – Подари ее мне как сувенир, это ведь твой любимый локон, я всегда буду его носить при себе.
Наталия нагнулась за кинжалом, спрятанным в ножнах в левом сапоге Григория.
– Бери, он твой. – Отрезанный локон распрямился в ее ладони. – Теперь он для меня не важен. Прими в знак моих искренних чувств к тебе.
Глава 44
Дейи Марейир, Гелансаджар, 31 темпеста 1687
Урия Смит тащился по пятам Доста, шагающего вдоль шеренги воинов Хаста. Урия посмеивался про себя как генерал, объезжающий войска. Гелансаджарцы – такой сброд! Вместо соблюдения дисциплины они улыбались, переговаривались, следили за движениями Доста глазами, полными обожания.
Все гелансаджарцы расстегнули вороты своих туник и открыли основание горла. Дост указательным пальцем прикасался к ямке между ключицами каждого. С кончика его пальца стекало жидкое золото, из которого состоял он сам, и лужица, как восковая печать, заполняла эту ямку. Когда он отнимал руку, золото оставалось на теле человека в виде золотого медальона, похожего на паутину, в которой запутано пять звезд.
Урия догадался, что это изображение происходит из атараксианства, но не мог расшифровать его смысл. Он повернулся к купцу, шагавшему рядом с ним, и вопросительно поднял одну бровь. Свилик отрицательно покачал головой.
«Или не знает, или не хочет поделиться со мной знанием».
Хотя крайинец был с ним всегда учтив, Урия чувствовал в нем обиду, и ему не хотелось полностью доверять этому человеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
Под пытками Малачи вполне сознательно решал, о говорить, а о чем умолчать. Он рассказал Арзлову все, что ему было известно о войсках в Аране. Малачи знал ничего секретного об этих войсках, и все, что он рассказывал, шпионы Крайины могли прекрасно проверить. Эта часть полученных от него сведений будет для крайинцев бесполезна, но он изображал нежелание их раскрывать.
Он также решил воспользоваться словами Арзлова – что Дост ему привиделся. Его очень удивило, почему Арзлов принял его рассказ о Досте за обман. Для князя мир состоял из людей и машин, механизмов и мотивов, побед и поражений. Он считал глупостью разыскивать врага, чтобы из одной религии обращать его другую. Еще глупее, по мнению Малачи, были сомнения в существовании Доста – и уж такой-то ошибки он никак не ожидал от Василия Арзлова.
«И еще одна его ошибка – в том, что он счел меня безумным из-за того, что я вижу свою миссию в спасении Доста».
Что Арзлов думает о нем, и верит ли он в Доста, – все это для Малачи было неважным.
«У меня миссия особой важности, а плен у них – еще одно мое испытание. Надо убегать, значит, убегу».
Осторожно подвигавшись, он сел, прижался спиной к стене из неотесанного камня и стал перебирать в уме последовательность своих действий. Он не знал точно, где находится и как много постов охраны. Он безоружен, одет в рваные брюки и сильно поношенные сапоги и наручи. Безденежен, легко узнаваем, не говорит по-крайински, не знает безопасные убежища.
И главное – слеп.
«Не сомневаюсь, что любой, от князя Арзлова до капитана Айронса, со смехом отнесся бы к подобному побегу. Жрецы Волка – не воры, которые обучаются технике побега, но жрецы Волка также не бывают членами Красной Гвардии ревизоров Фернанди. – Малачи позволил себе усмехнуться. – Сама по себе смешная ситуация – попытаться сбежать от Арзлова, используя опыт освобождения принца Тревелина от Фернанди».
Малачи Кидд вскочил с соломы и заходил по камере.
«Итак, исходный пункт – добывание информации, а конечный – свобода».
Григорий не мог понять, что же скрывает от него Наталия.
– Дорогая моя, я бы ни за что не оставлял тебя, если бы не обстоятельства. Ты все знаешь. Если бы от меня зависело, я не отходил бы от тебя, но мои гусары на учениях, я обязан быть там – вдруг они что-то отмочат и возникнет опасность для Крайины.
Наталия сидела в дальнем углу кушетки, под глазами – красные круги от бессонницы.
– Значит, отзови их, Григорий.
– Не могу. – Он пришел в восторг – надо же, плачет из-за его отъезда! Но проявления слабости он никогда не любил.
«Плачет, как ребенок, у которого отняли игрушку или лакомство».
– Любовь моя, князь Арзлов совершенно прав: только если мы будем медленно наступать на Гелор, у предателя-такарри возникнет необходимость попросить твоего отца отозвать моих гусар. И по такому запросу мы сразу поймем, кто предатель. И тогда сможем выступить против него. Я согласен, что когда гусары находятся вне стен города, Взорин становится заманчивой целью для нападения, но во Взорине остались уланы и драгуны. Я не думаю, что Рафиг Хает предпримет какое-то нападение в наше отсутствие. Мы знаем, где он сейчас. Он слишком далеко отсюда, он не представляет угрозы для Взорина.
– Ты узнал это от пленника, привезенного на «Зарницком?»
У Григория похолодело в животе. «А вдруг она знает больше, чем я подозреваю? Или блефует?»
– На «Зарницком» прилетели только разведчики. Она кивком указала на окно, выходившее на док воздушных кораблей.
– А мне показалось, что после приземления «Зарницкого» кого-то из него вывели.
– Когда?
– Поздно ночью.
Григорий отрицательно покачал головой:
– Тебе приснилось, тасота. Я сам разговаривал со всеми ребятами с «Зарницкого». Они летали далеко на юг, в Дрангиану, искали, куда делся Хает. У него нет поддержки, нет армии. Он для нас не представляет угрозы.
– Не надо, Григорий. Я не спала и все видела. Из «Зарницкого» вывели человека в плаще с капюшоном. – Она нахмурилась. – Я не спала, уверяю тебя.
– Конечно, ты могла не спать и видеть. Тут вот в чем дело. – Григорий следил, как она взволнованно дышит.
Ему вспомнились все часы, проведенные в ее объятиях, но прежде всего выполнение своих планов, ведущих к трону.
И это помогло ему легко солгать.
– Истануанцы считают, что наша магия от дьявола. И поэтому над нашими аэромансерами всегда висит угроза. Ты видела человека в плаще – это кто-то из них, ему понадобилось выйти с корабля, и ему помогали. Ведь князь Арзлов приказал им не отлучаться с борта на случай неожиданного нападения. Тогда кораблю придется быстро взлететь.
Наталия опустила глаза:
– Ты прав, как всегда. Ну я и дура.
– Ну что ты, Наталия, ты просто ищешь объяснения всему, что видишь. Ты оказалась в западне, как пешка на шахматной доске. – Он наклонился к ней и ласково поцеловал в лоб. – Не бойся, любовь моя, я тебя защищу.
– Знаю, Григорий, знаю.
Самоуверенно улыбаясь, Григорий гладил ее руку:
– Можно попросить тебя об одной услуге?
– О какой услуге? – Наталия едва заметно прищурилась.
– Ты все время наматываешь на палец вот эту прядь волос, – Григорий игриво подергал ее за локон. – Подари ее мне как сувенир, это ведь твой любимый локон, я всегда буду его носить при себе.
Наталия нагнулась за кинжалом, спрятанным в ножнах в левом сапоге Григория.
– Бери, он твой. – Отрезанный локон распрямился в ее ладони. – Теперь он для меня не важен. Прими в знак моих искренних чувств к тебе.
Глава 44
Дейи Марейир, Гелансаджар, 31 темпеста 1687
Урия Смит тащился по пятам Доста, шагающего вдоль шеренги воинов Хаста. Урия посмеивался про себя как генерал, объезжающий войска. Гелансаджарцы – такой сброд! Вместо соблюдения дисциплины они улыбались, переговаривались, следили за движениями Доста глазами, полными обожания.
Все гелансаджарцы расстегнули вороты своих туник и открыли основание горла. Дост указательным пальцем прикасался к ямке между ключицами каждого. С кончика его пальца стекало жидкое золото, из которого состоял он сам, и лужица, как восковая печать, заполняла эту ямку. Когда он отнимал руку, золото оставалось на теле человека в виде золотого медальона, похожего на паутину, в которой запутано пять звезд.
Урия догадался, что это изображение происходит из атараксианства, но не мог расшифровать его смысл. Он повернулся к купцу, шагавшему рядом с ним, и вопросительно поднял одну бровь. Свилик отрицательно покачал головой.
«Или не знает, или не хочет поделиться со мной знанием».
Хотя крайинец был с ним всегда учтив, Урия чувствовал в нем обиду, и ему не хотелось полностью доверять этому человеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150