Прошу его подождать – и вижу, что он пьян. Прошу его выйти и подождать. Он вышел, но сразу же вернулся. С ним была истерика. Он вытащил нож и захватил заложника – одного добровольца. Сказал, что толпа хочет его убить.
Робин обернулся посмотреть на толпу.
– Это они загнали его в миссию?
– Преследователей было всего человек десять. Толпа собралась позже.
– А что он сделал?
– Не понять. Вот эта пара в первом ряду толпы – Чанды. Они говорят, что этот тип предложил их сыну Соулу работу в провинции. Предложил ему хороший заработок – известно, что их сын очень толковый парень и руки у него хорошие. Неделю назад он уехал, а вчера семье сообщили, что парень убит. Им заплатили за эту смерть, но никто не объясняет, что произошло. Я пытался уговорить этого человека, Веннер его зовут, рассказать им, что там произошло. Он не хочет, боится, что они его растерзают. Я все же заставил его выпустить из здания всех прихожан, кроме заложника. Но, боюсь, мне его не выставить на улицу. Он хочет сначала исповедаться, потом уйдет. Чувствует себя очень виноватым – видно, знает что-то ужасное. Я ему сказал, что пока у него в руке оружие, я его исповедовать не могу. Я подумал, что ты мог бы, ведь ты жрец Волка и все такое.
Этирайн нахмурился.
– Ты ведь должен знать: военная ветвь мартинистского духовенства может совершать только два таинства: крещение и соборование.
– Ну, я это знаю, но Веннер-то не знает.
Робин вытащид катар из-за пояса и передал его Натараджу.
– Держи его так же крепко, как ты сохранял статуэтку Девинатаки.
– Ханджи, иди.
– Молись за меня, отец, – Робин взъерошил черные волосы мальчика.
– Иди с Богом, брат Робин.
Этирайн медленно легким шагом подошел к высокой входной арке на фасаде миссии. Одна створка дверей была приоткрыта на два фута. По обе стороны были окна с витражами, и через них Робин смог увидеть, что происходит, и тогда только засунул голову в дверной пролет.
Робин произнес короткую молитву и заговор на куртку – такой же, какой применяют к боевому снаряжению: лучше все-таки защититься.
«Святой Мартин, не оставь меня».
Сделав глубокий вдох, он проскользнул в дверь и оказался внутри.
Убранство миссии было очень простым. В центре огромной комнаты деревянные скамьи располагались так, что создавался интерьер небольшого храма. В каждом приделе стояло много низких кушеток, столы и стулья. У задней стены возвышался деревянный алтарь, перед ним – небольшая золотая дарохранительница.
В глаза сразу бросалась деревянная статуя Айлифа, висевшая над алтарем, вырезанная из местной породы дерева. Она изображала человека со спокойным выражением любви на лице. На груди и раскинутых руках были стигматы – следы того, как его ложный ученик Немикус Предатель пронзил мечом скрещенные руки Айлифа и его сердце.
Точеные черты спокойного лица Айлифа особенно оттеняли панику на потном лице человека, скорчившегося в тени алтаря. Узкое лицо Веннера и его макушка были покрыты одинаковой щетиной, в глубоко посаженных карих глазах застыл страх. Роста он был среднего, фигура хрупкая, как древко кнута, откуда только взялась сила, с которой он удерживал заложника. Его лицо, обычно, очевидно, серое, оживлял только румянец на щеках – результат недавно выпитого алкоголя.
Левой рукой он держал за талию молодую женщину в платье и белом переднике, какие носят добровольцы. Лицо ее было в тени и скрыто черными волосами, но Робин не сомневался, что на нем написан смертельный испуг.
«Спасибо, хоть не плачет, уже хорошо. У нее, видно, есть закалка».
Веннер поднял правую руку, в которой было оружие, показывая его Робину, и снова прижал нож к бледному горлу женщины.
– Стой, где стоишь.
Робин широко развел руками:
– Мир тебе, сын мой. За мной послал отец Райан. Я прибыл, чтобы выслушать твою исповедь.
– Ну да, мою исповедь, – человек облизал толстые губы.
Этирайн с улыбкой сделал шаг вперед.
– Если хочешь, можешь говорить тише, сын мой. Господь тебя услышит. Зачем волновать тех, кто там на улице.
– Верно, тех на улице.
– Не пожелаешь ли присесть? – Робин указал на первую скамью в ряду, ближайшем к человеку. – И тебе, и твоей спутнице будет удобнее.
Веннер опустил левую руку и ухватил добровольца за завязки передника:
– Идите, мисс, к скамье, как велит добрый священник. – Но нож так и не отвел от ее горла, пока поднимался на ноги и тащил ее за собой.
Женщина встала, волосы рассыпались по плечам. Она была бледной, ее ореховые глаза расширились от страха, но Робин Друри узнал ее сразу.
«Что тут делает Аманда Гримшо?»
Робин с трудом удержался, чтобы не броситься к ней.
– Делайте то, что он сказал, мисс, и все будет хорошо.
– Д-да, с-сэр.
Робин глядел, как Веннер вместе с Амандой передвигаются к скамье, и мысль его заметалась, он начал оценивать ситуацию с тактической точки зрения. Нож у этого типа был с одной режущей кромкой, со скошенным лезвием. Если держать оружие тупой стороной вниз параллельно полу, то находящиеся сверху обе стороны лезвия для глаза как бы расширяются и резко опускаются. Между ними острый край изгибается на кончике под прямым углом, этим углом сгиба Веннер касался Аманды. Ее горло защищал только потертый воротник, иначе оно уже было бы все в кровоточащих мелких порезах.
Сам Веннер оказался не таким пьяным, как предполагал отец Райан. Двигался он довольно медленно, но был настороже и слова произносил вполне отчетливо. Робин решил, что страх толпы повлиял на его поведение, поэтому отцу Райану и показалось, что он не контролирует себя. За время, проведенное у алтаря в размышлениях о том, что его ждет, Веннер протрезвел.
Оба они сели на скамью, и Робин обошел скамью с торца.
– Все же вам надо отложить нож. Исповедь выслушивается при отсутствии орудия насилия.
– Будем считать это боевой обстановкой. В ней ведь допускаются исключения, верно?
– Верно, допускаются. – Робин опустил голову. – Помолимся. Во имя Отца и Сына и Святого Волка… – Произнося эти слова, он сначала правую руку повернул ладонью кверху, потом левую, и в конце ритуала обе ладони прижал к сердцу. Он надеялся, что Веннер будет повторять его движения и хоть на секунду уберет нож от горла Аманды.
На ту секунду, в которую Робин сможет действовать. Веннер перевернул нож и тупой стороной лезвия легонько постучал по подбородку Аманды:
– Вам, мисс, придется делать все движения за меня. Аманда повиновалась, но у нее дрожали руки.
– Прошу, повторяйте за мной. Боже всемилостивый, я грешник. От рождения запятнанный грехом, который вошел в мир в Урджарде, я могу получить прощение Твое по ходатайству Твоих священников. Ныне я исповедуюсь в своих грехах, отрекаюсь от своих проступков и обещаю жить так, как Твой сын, Господь наш Айлиф, заповедовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150