Их сменило нечто другое – круглое и сердитое – это Аграшо проталкивался через толпу гуров.
– Что здесь творится, Рафиг? Ты просто их шпион! Ты шпион илбирийцев! – Аграшо выхватил из-за пояса кинжал и поднял его над головой. – Гуры никогда не будут снова в подчинении!
Зарычав, Рафиг ударил Аграшо по его обширному животу. Принц хрипло закудахтал и шлепнулся на свои огромные ягодицы. Голубые шелковые штаны лопнули по швам, а золотая шелковая туника разорвалась по бокам от пояса до подмышек. Вскочив с колен, Рафиг выбил кукри из руки Аграшо, схватил его за черные волосы и поднял на ноги.
– Как бы ты ни боялся илбирийцев, Аграшо, Доста советую бояться намного больше.
Пульсирующий рев моторов воздушного корабля заполнил долину: корабль летел опять на север. Из левого борта корабля торчали пушечные стволы и выбрасывали дым и железо. После залпа исчезли целые сектора крыши завода и куски верхних стен. Выстрелы из пушек срезали столб дыма над заводом, как жнец срезает стебли пшеницы. Кирпичные трубы медленно зашатались и рухнули, разлетаясь на куски и снося восточную стену завода.
Воздушный корабль в небе немного накренился на правый борт, но быстро выпрямился. Еще один залп обрушился на корпуса завода сквозь дым и облако пыли. В небо взвились языки пламени: это выстрелами из пушек разрушили тигель, в котором шла плавка. Огромный тигель перевернулся и выплеснул волну расплавленной стали на пол завода. Расплавленный металл потек, оставляя за собой горящие островки, и когда волна дошла до края фундамента завода, металл пролился стальным дождем на землю.
Вместе с храбростью исчезла и вся бравада Рафига Хаста, которую он собрал, чтобы напугать Аграшо. Разжав ладонь и отпустив жирные волосы Аграшо, гелансаджарец уставился на крышу длинного барака, стоящего позади кузниц, и одним прыжком перенесся туда. Дрожа, он приземлился, и тут же черепица крыши сдвинулась и заскользила под его ногами, и Рафиг упал на колени. Ноги, вплоть до колен, пронзила боль, но он прыгнул и зацепился за стропила крыши, ему удалось повиснуть. Со свистом дыша сквозь зубы от напряжения, он подтянулся и обернулся посмотреть на завод.
Со своего наблюдательного пункта он видел, как два залпа воздушного корабля обрушились на кузницы и превратили их в осколки. Маленькие домики взорвались, и готовое оружие разлетелось по воздуху, как щепки, захваченные бурей. Потом воздушный корабль развернулся на юг и взорвал заводские склады, превратив их в развалины с торчащими из них перекрученными балками.
Когда воздушный корабль развернулся и нацелился на бараки, Рафиг понял, что илбирийцы в высшей степени добросовестны. Он сделал прыжок далее вдоль долины на верхушку угольной горы. Грохот пушек дал знать, что позади него бараки разлетелись в щепки. Огромные бревна с расщепленными концами рассыпались и поскакали по земле, обломки потоньше взлетали вместе с облаком пыли или сгорали.
Рафиг наблюдал, как с воздушного корабля спустили веревки и по ним на землю карабкались люди в серебряных доспехах. Спустившись, они начали обыскивать развалины. Он не был уверен, что именно они рассчитывали отыскать, но не ему критиковать воинов, реализующих свое право на захват добычи.
«Если, конечно, что-то осталось настолько целым, чтобы стоило воровать».
Наблюдая за их действиями, он сравнил свое первое впечатление от долины с тем, что видел сейчас. Разрушение завода и его подсобных помещений было полнейшим. Имея в своем распоряжении тысячу людей, он не смог бы так начисто снести с лица земли деревню даже за целый день. А тут илбирийцы за полчаса стерли в порошок то, что строилось целых два года.
Рафиг улыбнулся при виде того, как илбирийские солдаты подгоняли толстого коротышку к клетке, опущенной из трюма корабля.
– Может, илбирийцы и будут дрожать при упоминании твоего имени, Arpa-шо, но не я. Не Дост.
Его веселье сразу погасло, когда он бросил последний взгляд на дымящиеся руины.
«Хорошо, что ты вернулся, мой Дост».
Рафиг пристально посмотрел на север и подготовился перемещаться домой – сообщить, что видел.
«Наступили ужасные времена, и только ты можешь нас спасти».
Глава 49
Замок Пиймок, Взорин, округ Взорин, 2 маджеста 1687
Где-то далеко колокол отбивал каждый час. В камере шуршали крысы. Кроме этих звуков, в подвалах Пиймока царила тишина. Собеседник Малачи так и не вернулся в свою камеру, и ощущение одиночества плохо сказывалось на жреце Волка. Забившись в угол камеры, он чувствовал себя единственным человеком на земле.
Умом Малачи понимал, что это не так. Острое чувство одиночества и потребность действовать мучили его. Это ощущение усугубляли голод, ожоги, усталость и разочарование. У него был долг перед этирайнами, оказавшимися в Гелоре, и перед Достом, но он чувствовал, что слишком слаб и истощен, чтобы предпринимать какие-то действия.
После молитвы он понял, что все не так плохо. С самого начала его выбрали для Сандвика, потому что он умел обращаться со многими очень сильными заклинаниями. Он получил квалификацию аэромансера и мог бы стать этирайном, но сам выбрал себе назначение – вести разведывательную деятельность в Лескаре в пользу Илбирии. Полученная подготовка научила его таким заклинаниям, которыми он мог бы воспользоваться, имея соответствующие орудия, чтобы выйти из этой темницы.
«Ни один жрец Волка не получил такой подготовки, которая нужна для выполнения моей миссии, вот почему волей Господа я и оказался тут. Надо сосредоточиться и больше думать о Его планах, а не о моем жалком положении».
Но все же в попытках оправдаться, не стоит закрывать глаза на тот факт, что побег отсюда не так прост. Прислушиваясь к звукам шагов стражи при обходах, он сообразил, в каком направлении надо будет бежать, сколько стражников и дверей, которые надо будет открыть, и даже знал, кто из охранявших его любил поспать на работе, сокращая число обходов.
Был бы у него хоть один ключ, чтобы воспользоваться им как основой для заклинания на отмычку, он бы за десять минут уже оказался на первом этаже. Но такого ключа не было, не удалось даже стащить вилку или ложку. Стражники развлекались, наблюдая, как он ест, понимая, что столовые приборы необязательны для слепого. От их смеха при виде того, как он пьет жидкую овсяную кашу, еда казалась еще менее съедобной.
Он не желал знать, чем на самом деле были поедаемые им хрустящие кусочки.
Руки его сжались в кулаки, и вспыхнувший гнев заставил сбросить апатию.
«Что жалеть о том, чего у меня нет. Надо воспользоваться тем, что есть, и выйти отсюда».
Успокаиваясь, он разжал кулаки и вытянул руки вперед, раздвинул пальцы. Замедлил дыхание и сосредоточенно прислушался. Он старался воспринять все чувственные впечатления, какие были ему доступны:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150