И для этого, решил Арзлов, надо разыскать эту сотню доспехов Осдари в недрах горы Джебель-Квираны и найти способ обучить своих людей правильно ими пользоваться.
Имея такое количество полноценного дурранского вооружения, можно будет воссоздать империю Доста. Жители Центрального Истану полагали, что Дост наберет свои армии из их среды, из семей, в которых текла кровь дурранцев, таких, как Хасты. Жители Истану подзабыли, что в жилах правителей Крайины тоже текла кровь дурранцев. Каждая группа смотрела на соседнюю как на низшую. Арзлов считал, что магически действующим доспехам вряд ли свойственна приверженность к какой-то одной нации.
И, в конце-то концов, воплощением Доста вполне мог быть он сам – такую ересь он сам слышал, так шептали в толпе, когда он победил Фернанди. Сам-то князь Василий искренне сомневался, что он может быть воплощением Доста. Он не сомневался в самом возможности воплощения; но обидно было объяснять свои воинские успехи чем-то сверхъестественным, а не собственными достоинствами.
«Кое-где обрадуются, если я приму мантию Доста. Уж как меня сейчас поносят – дальше уж некуда, а стоит объявить себя наследником Кираны, все ругательства в мой адрес окажутся справедливыми».
Василий уважал власть Доста и даже мечтал о подобной, но не желал претендовать на его наследие в противоположность многим претендентам прошедших веков. Он сам, как и многие дети в Крайние, слушал с младенчества рассказы о жестокости Доста. Он, конечно, знал, что эти жестокости бледнеют в сравнении с тем, что позволяли себе правители Лескара, но все же он холодел при мысли о возможном возвращении Доста.
И это был не просто страх.
«Ведь Дост был величайшим в истории военным гением. Фернанди мечтал об этом титуле, но его лишил амбиций не кто-то, а я. Какой из меня противник Кираны Доста? Захочет ли он тоже узурпировать Крайину, как хотели илбирийцы и бренданийцы? Их-то я могу удержать, это я знаю, но не окажется ли он для меня непобедимым врагом?»
Он допил свой чай, и его аромат вернул князя от мечтаний к реальности. Для того чтобы изменить свой статус, ему потребуются доспехи Осдари. Чтобы заполучить их, ему нужно войти в Джебель-Квирану, а ключ к Джебель-Квиране – победа над Гелором. Что ему стоит взять Гелор, у него есть гусары. Пока нарашалы стареют у себя дома, Крайина вполне созрела, чтобы ее захватить. А после того, как он завоюет Крайину, в мире не будет такой силы, которая сможет противостоять ему.
Чтобы получить полную власть над гусарами, Арзлову надо объяснить Кролику, что его светлое будущее – в сотрудничестве с ним, а не с тасиром и его дочерью. Он еще не подобрал ключик к Кролику, но знал, что подберет. И надеялся, что скоро.
Василий Арзлов был терпелив, но ждать осуществления своих надежд ему пришлось целых двенадцать лет. Теперь время ожидания кончилось, и он считал дни до момента, когда наступит время действия.
Глава 10
Вади Хьяра, Гелансаджар, 20 ценсуса 1687
Рафиг Хает боролся с прочно державшими его тенетами сна. Как и каждый благословенный сын атараксианства, почитающий Атаракса всеми способами, предписанными Священной Книгой Китабна Иттикаль, он знал, что Сам Священный Паук через сны прочитывает истинные мысли и страхи Своих людей. Через сны Он посылает соблазнительные проблески перспективы, которую Он может сплести для их будущего, или разъясняет невидимо запутанные в их прошлом нити Своей паутины.
Рафиг знал, что ему нечего скрывать. Он верен своему Богу и своему наследию. Разве он не произносит трижды в день молитву: «Нет Бога, кроме Атаракса, и Вселенная – это паутина, сплетенная Им»? Даже во времена трагедий, происходивших с его семьей, он не потерял веру. Он знал, что как Атаракс был запрещен века назад по закону джедрозианцев, так и теперь наступило время угнетения рода Хастов. Он ожидал в будущем славное возвращение своего рода, как произошло с его Богом, когда его род снова взойдет на трон Гелора.
Он пытался избежать сна, но не удавалось: ему снилось предстоящее возвращение Гелора. Сон был полон видений: страшных, искаженных и невразумительных. По небу летели тяжелые темные массы, между ними мелькали серебряные ангелы. Огромные металлические тела – похожие не на людей, а больше на насекомых или животных, или механизмы – расползались по открытым пространствам его родины, уничтожая все на своем пути. От севера до юга эти титанические силы слетались в одну точку и грозили смертью и разрушением на земле.
И еще ужаснее была неожиданная сцена, разыгравшаяся под диском полной луны цвета слоновой кости.
«Мне предназначено умереть в битве под полной луной, это мне было предсказано с детства. Может, этот сон – предупреждение о моей смерти?»
Предзнаменование смерти, возникшее в его ночном кошмаре, потрясло бы душу более слабого человека, но Рафиг знал, что это испытание послал ему Атаракс. Когда металлические монстры приблизились и стали выше горы Джибаль-аль-Истанс, а черные бегемоты спустились с небес, он понял, что ему не суждено сражаться с ними. Во сне он стоял один, обнаженный и безоружный, окутанный тенью огромной паутины.
«В этом ключ к разгадке».
Тень паука сконцентрировалась на его чреслах. Рафиг усилием воли подавил мысль о первоначальной причине, которая могла объяснять виденное, потому что этот сон не мог иметь ничего общего с удовлетворением животных страстей.
«Нет, это сон о моих надеждах на будущее и о роде Хастов. Мои чресла – это мои кровники, кровное родство».
Через секунду, как вспышка, пришло понимание очевидной логики сновидения.
«Мой отец, хоть и был сумасшедший, имел обыкновение величать себя собственным Атараксом Геланса-джара. Он сидел в Гелоре, как паук в центре паутины – своего народа, и был уверен, что он в курсе всего, что происходит вокруг. Потом появился Шакри Аван, похожий на осу, и выгнал короля-паука Гелора из его собственного дома».
Рафиг перестал сопротивляться сну и понял, что все, что его окружало во сне, следует рассматривать в аспекте будущего Гелора. Он опять повис в центре паутины. Хотя грозные силы были готовы поспорить с ним за обладание городом, он снова оказался на месте, предназначенном для его рода.
Он увидел вплетенного в паутину Вуру Доста, внука Кираны Доста. Вура доверил Гелор роду Хастов, когда со своими Кидари ушел, чтобы открыть вход в Цей и спасти своих оказавшихся в опасности родственников. Рафиг выслушивал не раз эту историю от отца, вещавшего лихорадочно в холодные зимние вечера, но никогда в нее не верил, пока не увидел во сне.
«Значит, Гелор – наш по праву, но мы никогда не оккупировали его, пока не стало слишком поздно».
В течение веков Хасты с успехом управляли своими подданными, проживая на равнинах, не меняя кочевого образа жизни, который и был ключом к успеху дурранцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
Имея такое количество полноценного дурранского вооружения, можно будет воссоздать империю Доста. Жители Центрального Истану полагали, что Дост наберет свои армии из их среды, из семей, в которых текла кровь дурранцев, таких, как Хасты. Жители Истану подзабыли, что в жилах правителей Крайины тоже текла кровь дурранцев. Каждая группа смотрела на соседнюю как на низшую. Арзлов считал, что магически действующим доспехам вряд ли свойственна приверженность к какой-то одной нации.
И, в конце-то концов, воплощением Доста вполне мог быть он сам – такую ересь он сам слышал, так шептали в толпе, когда он победил Фернанди. Сам-то князь Василий искренне сомневался, что он может быть воплощением Доста. Он не сомневался в самом возможности воплощения; но обидно было объяснять свои воинские успехи чем-то сверхъестественным, а не собственными достоинствами.
«Кое-где обрадуются, если я приму мантию Доста. Уж как меня сейчас поносят – дальше уж некуда, а стоит объявить себя наследником Кираны, все ругательства в мой адрес окажутся справедливыми».
Василий уважал власть Доста и даже мечтал о подобной, но не желал претендовать на его наследие в противоположность многим претендентам прошедших веков. Он сам, как и многие дети в Крайние, слушал с младенчества рассказы о жестокости Доста. Он, конечно, знал, что эти жестокости бледнеют в сравнении с тем, что позволяли себе правители Лескара, но все же он холодел при мысли о возможном возвращении Доста.
И это был не просто страх.
«Ведь Дост был величайшим в истории военным гением. Фернанди мечтал об этом титуле, но его лишил амбиций не кто-то, а я. Какой из меня противник Кираны Доста? Захочет ли он тоже узурпировать Крайину, как хотели илбирийцы и бренданийцы? Их-то я могу удержать, это я знаю, но не окажется ли он для меня непобедимым врагом?»
Он допил свой чай, и его аромат вернул князя от мечтаний к реальности. Для того чтобы изменить свой статус, ему потребуются доспехи Осдари. Чтобы заполучить их, ему нужно войти в Джебель-Квирану, а ключ к Джебель-Квиране – победа над Гелором. Что ему стоит взять Гелор, у него есть гусары. Пока нарашалы стареют у себя дома, Крайина вполне созрела, чтобы ее захватить. А после того, как он завоюет Крайину, в мире не будет такой силы, которая сможет противостоять ему.
Чтобы получить полную власть над гусарами, Арзлову надо объяснить Кролику, что его светлое будущее – в сотрудничестве с ним, а не с тасиром и его дочерью. Он еще не подобрал ключик к Кролику, но знал, что подберет. И надеялся, что скоро.
Василий Арзлов был терпелив, но ждать осуществления своих надежд ему пришлось целых двенадцать лет. Теперь время ожидания кончилось, и он считал дни до момента, когда наступит время действия.
Глава 10
Вади Хьяра, Гелансаджар, 20 ценсуса 1687
Рафиг Хает боролся с прочно державшими его тенетами сна. Как и каждый благословенный сын атараксианства, почитающий Атаракса всеми способами, предписанными Священной Книгой Китабна Иттикаль, он знал, что Сам Священный Паук через сны прочитывает истинные мысли и страхи Своих людей. Через сны Он посылает соблазнительные проблески перспективы, которую Он может сплести для их будущего, или разъясняет невидимо запутанные в их прошлом нити Своей паутины.
Рафиг знал, что ему нечего скрывать. Он верен своему Богу и своему наследию. Разве он не произносит трижды в день молитву: «Нет Бога, кроме Атаракса, и Вселенная – это паутина, сплетенная Им»? Даже во времена трагедий, происходивших с его семьей, он не потерял веру. Он знал, что как Атаракс был запрещен века назад по закону джедрозианцев, так и теперь наступило время угнетения рода Хастов. Он ожидал в будущем славное возвращение своего рода, как произошло с его Богом, когда его род снова взойдет на трон Гелора.
Он пытался избежать сна, но не удавалось: ему снилось предстоящее возвращение Гелора. Сон был полон видений: страшных, искаженных и невразумительных. По небу летели тяжелые темные массы, между ними мелькали серебряные ангелы. Огромные металлические тела – похожие не на людей, а больше на насекомых или животных, или механизмы – расползались по открытым пространствам его родины, уничтожая все на своем пути. От севера до юга эти титанические силы слетались в одну точку и грозили смертью и разрушением на земле.
И еще ужаснее была неожиданная сцена, разыгравшаяся под диском полной луны цвета слоновой кости.
«Мне предназначено умереть в битве под полной луной, это мне было предсказано с детства. Может, этот сон – предупреждение о моей смерти?»
Предзнаменование смерти, возникшее в его ночном кошмаре, потрясло бы душу более слабого человека, но Рафиг знал, что это испытание послал ему Атаракс. Когда металлические монстры приблизились и стали выше горы Джибаль-аль-Истанс, а черные бегемоты спустились с небес, он понял, что ему не суждено сражаться с ними. Во сне он стоял один, обнаженный и безоружный, окутанный тенью огромной паутины.
«В этом ключ к разгадке».
Тень паука сконцентрировалась на его чреслах. Рафиг усилием воли подавил мысль о первоначальной причине, которая могла объяснять виденное, потому что этот сон не мог иметь ничего общего с удовлетворением животных страстей.
«Нет, это сон о моих надеждах на будущее и о роде Хастов. Мои чресла – это мои кровники, кровное родство».
Через секунду, как вспышка, пришло понимание очевидной логики сновидения.
«Мой отец, хоть и был сумасшедший, имел обыкновение величать себя собственным Атараксом Геланса-джара. Он сидел в Гелоре, как паук в центре паутины – своего народа, и был уверен, что он в курсе всего, что происходит вокруг. Потом появился Шакри Аван, похожий на осу, и выгнал короля-паука Гелора из его собственного дома».
Рафиг перестал сопротивляться сну и понял, что все, что его окружало во сне, следует рассматривать в аспекте будущего Гелора. Он опять повис в центре паутины. Хотя грозные силы были готовы поспорить с ним за обладание городом, он снова оказался на месте, предназначенном для его рода.
Он увидел вплетенного в паутину Вуру Доста, внука Кираны Доста. Вура доверил Гелор роду Хастов, когда со своими Кидари ушел, чтобы открыть вход в Цей и спасти своих оказавшихся в опасности родственников. Рафиг выслушивал не раз эту историю от отца, вещавшего лихорадочно в холодные зимние вечера, но никогда в нее не верил, пока не увидел во сне.
«Значит, Гелор – наш по праву, но мы никогда не оккупировали его, пока не стало слишком поздно».
В течение веков Хасты с успехом управляли своими подданными, проживая на равнинах, не меняя кочевого образа жизни, который и был ключом к успеху дурранцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150