Комментировать содержание письма Рид не стал, только спросил:
– Ты небось организовала?
– Я советовалась с некоторыми из тех, кто подписал письмо.
– Очень похоже на твои «мозговые атаки».
– Я женщина деловая, осторожная. Ты же знаешь. Идея всем понравилась, стали ее разрабатывать. Последний вариант все одобрили. Я предложила напоследок посоветоваться с тобой, а потом уж отправлять.
– Почему?
– Ты провел с ней больше времени, чем кто-либо другой в нашем городе. Мы подумали, тебе легче представить, как она отреагирует.
Он долго смотрел в ее безмятежное лицо. Нора была хитра как лиса. Не глупостью же и не легкомыслием добилась она своего богатства. Риду она всегда нравилась. Он спал с ней регулярно, ко взаимному удовольствию. И тем не менее никогда ей не доверял.
Сообщать ей лишнее было не только неэтично, но попросту глупо. На это у него хватало природной смекалки; чтобы развязать ему язык, эффектной ложбинки между грудями было явно недостаточно.
– Ты не хуже меня знаешь, как она отреагирует, – уклончиво сказал он. – Может, вообще никак.
– То есть?
– То есть я сомневаюсь, что она упакует вещички и отправится в Остин, как только прочтет вот это. – Смелая, значит, да? Рид пожал плечами.
– Упрямая?
Он сардонически усмехнулся.
– Можно и так сказать, да. Чертовски упрямая.
– Эта девица меня заинтересовала.
– Почему?
– Потому что, стоит ее упомянуть, ты сразу хмуришься. – Направляя к потолку очередную струйку едкого дыма, она внимательно наблюдала за ним. – Ты и сейчас, золотко, хмуришься.
– Привычка.
– Она на мать похожа?
– Не очень, – коротко ответил он. – Сходство есть, но и только.
Она хитро, по-кошачьи, усмехнулась.
– Беспокоит она тебя, да?
– Черт, да, беспокоит она меня, беспокоит! – крикнул он. – Хочет меня в тюрьму засадить. Тебя бы это не беспокоило?
– Только если бы я была виновата. Рид стиснул зубы.
– Ладно, письмо твое я прочел, свое мнение высказал. Почему бы тебе не поднять задницу и не убраться восвояси?
Нимало не задетая его злостью, она неторопливо загасила сигарету в оловянной пепельнице и, встав, закуталась в шубку. Взяла со стола сигареты, зажигалку, конверт с письмом Алекс и положила все к себе в сумочку.
– Я по опыту знаю, мистер Рид Ламберт, что, на ваш взгляд, моя задница – это нечто особенное.
Злость у Рида как рукой сняло. Досадливо хмыкнув, он сжал рукой ее попку, насколько это было возможно, и проворчал:
– Это точно, ты права.
– Друзья, значит?
– Друзья.
Они стояли друг перед другом; она провела рукой по его животу вниз, положила ладонь на бугор под ширинкой – крупный, плотный, но не взыгравший до полной силы.
– Вечерок сегодня холодный, Рид. – Ее голос звучал призывно. – Хочешь, я останусь?
Он отрицательно покачал головой.
– Мы же давно уговорились: чтобы нам не раздружиться, я сам буду приезжать к тебе переспать. Она мило насупилась.
– И почему мы так уговорились?
– Потому что я шериф, а ты держишь бордель. Она засмеялась гортанным обольстительным смехом.
– Держу, черт возьми, держу. Самый лучший и доходный бордель во всем штате. Ладно уж, позавчера я, как видно, тобой занялась неплохо.
Ее массаж прямо через джинсы не дал никаких результатов.
– Да, спасибо.
Нора, улыбаясь, опустила руку и двинулась к двери. Неожиданно она спросила через плечо:
– А что была за срочность? Не припомню такой спешки с тех пор, как ты услыхал известие о каком-то солдатике из Эль-Пасо, его еще звали Гейгер.
Зеленые глаза Рида угрожающе потемнели.
– Никакой срочности. Потрахаться просто захотелось. Она понимающе улыбнулась и потрепала его по небритой щеке.
– Надо научиться получше врать, Рид, золотце мое, если хочешь меня провести. Слишком давно и слишком хорошо я тебя знаю. – Голос ее донесся до него, когда она уже шагнула во тьму за дверью. – Смотри, мой сладкий, не забывай друзей.
Глава 16
Мокрый снег уже не лепил, но было по-прежнему очень холодно. Под сапогами Алекс хрустели тонкие льдинки, когда она осторожно пробиралась от машины к тренировочной дорожке. Яркое солнце, не появлявшееся несколько дней, слепило глаза. Небо было пронзительно синим. Реактивные самолеты, казавшиеся не больше булавочной головки, расчерчивали небо пушистыми, время от времени пересекавшимися линиями, наподобие белых изгородей на ранчо у Минтонов; эти изгороди, тянувшиеся целыми милями, разделяли территорию на выгулы и паддоки.
Земля между усыпанным щебенкой проселком и тренировочной дорожкой была неровная. За долгие годы тяжелые грузовики взрыли ее глубокими колеями. Там, где под солнцем уже стаял лед, землю развезло.
Алекс специально надела старые сапоги и джинсы. Хотя на руках у нее и были лайковые перчатки, она то и дело подносила ладони ко рту и дышала на них, чтобы согреть пальцы. Достав из кармана жакета темные очки, она надела их, чтобы солнце не слепило глаза. Под прикрытием дымчатых стекол она наблюдала за Ридом. Он стоял у забора, хронометрируя лошадей, бежавших мимо столбов, которые были расставлены на расстоянии одной шестнадцатой мили друг от друга.
Она на миг остановилась, чтобы спокойно последить за Ридом, пока он ее не увидел. Вместо летной кожаной куртки на нем был длинный светлый плащ. Обутую в сапог ногу он поставил на нижнюю перекладину изгороди; при такой позе особенно заметно было, какие у него узкие бедра и длинные ляжки.
Стоявший на виду сапог был поцарапан и потерт. Джинсы чистые, но на швах обтрепались, ткань сносилась до белизны. Ширинки на всех его джинсах одинаково сильно изношены, мелькнуло у нее в голове, и Алекс поразилась, что обратила на это внимание.
Рид стоял, опершись о верхнюю перекладину изгороди, свободно свесив кисти рук. На них были те же кожаные перчатки, как в тот вечер несколько дней назад, когда он притянул ее, плачущую, к себе и сжал. Странное и восхитительное волнение охватывало ее при воспоминании о том, как его руки скользили по ее спине и наготу ее отделял от них лишь махровый халат. В ладони, которой он тогда обхватил ее голову и прижал к груди, сейчас лежал секундомер.
На самые брови была надвинута та же ковбойская шляпа, в которой она впервые увидала его. Русые волосы падали на воротник плаща. Рид повернул голову, и она увидела его четкий, ясный профиль. В нем не было ничего размытого, незаконченного. От дыхания облачко пара возникало возле губ, которыми он поцеловал ее влажные волосы и сказал о кремации Седины.
– Пускайте! – крикнул он жокеям.
Голос шерифа Ламберта был такой же мужественный, как и черты лица. Выкрикивал ли он команды или говорил колкости, она неизменно всем телом, как бы нутром своим, реагировала на него.
Из-под тяжелых копыт пробегающих коней – их было четыре – с дорожки, которую загодя, утром, взборонил тренер, лысели комья земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112