Однажды она не пришла в школу. Я забеспокоился и в обед пошел к ней домой. Ваша бабушка была на работе. Седина сидела одна. И плакала. Я испугался и заявил, что не уйду, пока она мне не скажет, что случилось.
– И в чем было дело?
– У нее были первые месячные.
– А…
– Как я понял, миссис Грэм наговорила ей такого, что Селина сама себя стыдилась. Нарассказала ей всяких жутких историй про проклятие, которое пало на Еву, и прочую чушь. – В голосе его звучало осуждение. – Она и с вами так же обходилась?
Алекс отрицательно покачала головой, не отрывая лица от его воротника. От шеи Рида шло тепло, она ощущала его запах.
– Со мной она была не так сурова. Наверно, к тому времени, как я достигла половой зрелости, бабушка и сама уже сильно просветилась.
Только когда Рид осадил лошадь и спрыгнул на землю, Алекс заметила, что они подъехали к маленькому каркасному домику.
– И что же мама?
– Я ее утешал, сказал, что это нормально, нечего тут стыдиться, что она стала настоящей женщиной.
Он накинул поводья на коновязь и закрепил их.
– Помогло?
– Наверное. Она перестала плакать и…
– И?.. – настаивала Алекс, чувствуя, что он хочет опустить самую важную часть рассказа.
– Ничего. Перекиньте ногу.
Помогая ей сойти с коня, он уверенно взял ее сильными руками за талию и опустил на землю.
– И все-таки, Рид?
Она уцепилась за рукава его плаща. Губы у него сжались в тонкую упрямую складку. Обветренные мужские губы. Она вспомнила фотографию, на которой Рид целует Седину, когда она стала королевой вечера выпускников. И Алекс снова ощутила, как у нее внутри как бы поднимается и опадает теплая волна.
– Вы ее поцеловали, да?
Он неловко повел плечом.
– Я ее и раньше целовал.
– Но в тот раз впервые по-настоящему, правда?
Он отпустил ее и, поднявшись на крыльцо, распахнул дверь.
– Хотите – заходите, хотите – нет, – бросил он через плечо, – дело ваше.
Он исчез в доме, оставив дверь открытой. Подавленная, но снедаемая любопытством, Алекс пошла за ним. Парадная дверь вела сразу в гостиную. Слева арка, сквозь нее виднелась кухня, она же столовая. Коридор напротив вел, надо полагать, в спальню; ей было слышно, как там возится, ища что-то, Рид. Она рассеянно закрыла дверь, сняла очки, перчатки и огляделась.
Видно было, что это холостяцкое жилище. Мебель подбиралась для отдыха и удобства, а отнюдь не для украшения. Шляпу он положил на стол, а плащ и перчатки бросил на стул. На остальных предметах обстановки не стояло и не лежало ничего, зато полки были забиты всякой всячиной – как будто уборка сводилась к тому, чтобы засунуть все до последней мелочи. У потолка в углах висела паутина, сверкавшая на солнце, которое пробивалось сквозь пропыленные жалюзи.
Он вернулся с летными очками в руках и поймал ее взгляд, устремленный на паутину.
– Раз в несколько недель Лупе присылает одну из своих племянниц. Пора уж ей, пожалуй, прийти, – объяснил он просто, не оправдываясь и не извиняясь. – Кофе хотите?
– Да, спасибо.
Он пошел на кухню. Алекс продолжала бродить по комнате, притоптывая, чтобы восстановить кровообращение в замерзших ступнях. Ее внимание привлек высокий кубок в одном из встроенных в стену шкафов. «Лучшему игроку» – печатными буквами было выгравировано на нем, потом имя и фамилия Рида и дата.
– По цвету – то, что нужно?
Он подошел к ней сзади. Когда она обернулась, он протянул ей кружку с кофе. И молока не забыл добавить.
– Прекрасно, спасибо.
Указав кивком головы на кубок, она спросила:
– Это в старшем классе, да?
– Угу.
– Очень почетный приз.
– Наверно.
Алекс уже заметила, что он пользуется этим, годящимся на все случаи жизни словом, когда хочет закончить разговор. Во всех других отношениях Рид оставался загадкой.
– Вы не уверены, что он очень почетный?
Он опустился в мягкое кресло и вытянул ноги перед собой.
– Я тогда понимал, да и теперь понимаю: за моей спиной стояла отличная команда. Выдвигали и других игроков, не хуже меня.
– Джуниора?
– Да, и его тоже, – ответил он, уже готовый к обороне.
– Однако награду получили вы, а не Джуниор. Он зло посмотрел на нее.
– Это необыкновенно важно, надо понимать?
– Не знаю, важно ли?
Он саркастически рассмеялся.
– Хватит играть со мной в следовательские игры, говорите, что у вас на уме.
– Ладно. – Притулившись к подлокотнику дивана, она внимательно посмотрела на него и спросила:
– А Джуниора задело, что вас назвали лучшим игроком команды?
– Спросите его.
– Может, и спрошу. Спрошу и Ангуса, как он к этому отнесся.
– На банкете по поводу вручения призов Ангус просто лопался от гордости.
– Он бы еще больше возгордился, если бы не вы, а его сын был признан лучшим игроком команды. Лицо Рида застыло.
– Голова у вас просто набита дерьмом, понятно?
– Вами, я уверена, Ангус тоже гордился, но не пытайтесь меня убедить, будто он не предпочел бы, чтобы этот приз достался Джуниору.
– Думайте, как вам заблагорассудится, черт побери. Мне-то какая разница. – Он в три глотка опорожнил свою кружку, поставил ее перед собой на низенький кофейный столик и встал. – Готовы?
Она тоже поставила кружку на стол, но не двинулась с места.
– Почему вы так болезненно к этому относитесь?
– Да не болезненно, просто надоело. – Он наклонился так, что их лица оказались рядом. – Этот приз двадцатипятилетней давности – всего-навсего потускневшая железяка, ни на что не годная, разве только пыль собирать.
– Тогда почему вы храните его все эти годы? Он провел пальцами по волосам.
– Слушайте, сейчас это уже не имеет значения.
– Но тогда же имело.
– Ничтожно малое. Я даже не получил стипендии как спортсмен, а ведь я рассчитывал на нее учиться в колледже.
– И что вы сделали?
– Все равно поступил.
– Как?
– Взял ссуду.
– Государственную?
– Нет, частную, – уклончиво ответил он.
– Кто дал вам деньги? Ангус?
– А хоть бы и он? Я все вернул, до последнего цента.
– Когда работали на него?
– Еще до того, как ушел из «Минтон Энтерпрайзес».
– А почему вы ушли?
– Потому что расплатился с долгами и хотел заняться кое-чем другим.
– Это произошло, как только вы кончили колледж? Он покачал головой.
– Когда я служил в авиации.
– Вы служили в авиации?
– Четыре года военной подготовки в колледже, потом, после окончания, служил офицером непосредственно в войсках. Шесть лет оттрубил на дядю Сэма. Из них два года во Вьетнаме, бомбили там этих косоглазых.
Алекс и не подозревала, что он участвовал в войне, а могла бы догадаться: в разгар войны он был как раз призывного возраста.
– Джуниор тоже служил?
– Джуниор – да на войне? Вы можете себе такое представить? – Он язвительно расхохотался. – Нет, не служил. Ангус нажал на кое-какие педали, и его зачислили в резерв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– И в чем было дело?
– У нее были первые месячные.
– А…
– Как я понял, миссис Грэм наговорила ей такого, что Селина сама себя стыдилась. Нарассказала ей всяких жутких историй про проклятие, которое пало на Еву, и прочую чушь. – В голосе его звучало осуждение. – Она и с вами так же обходилась?
Алекс отрицательно покачала головой, не отрывая лица от его воротника. От шеи Рида шло тепло, она ощущала его запах.
– Со мной она была не так сурова. Наверно, к тому времени, как я достигла половой зрелости, бабушка и сама уже сильно просветилась.
Только когда Рид осадил лошадь и спрыгнул на землю, Алекс заметила, что они подъехали к маленькому каркасному домику.
– И что же мама?
– Я ее утешал, сказал, что это нормально, нечего тут стыдиться, что она стала настоящей женщиной.
Он накинул поводья на коновязь и закрепил их.
– Помогло?
– Наверное. Она перестала плакать и…
– И?.. – настаивала Алекс, чувствуя, что он хочет опустить самую важную часть рассказа.
– Ничего. Перекиньте ногу.
Помогая ей сойти с коня, он уверенно взял ее сильными руками за талию и опустил на землю.
– И все-таки, Рид?
Она уцепилась за рукава его плаща. Губы у него сжались в тонкую упрямую складку. Обветренные мужские губы. Она вспомнила фотографию, на которой Рид целует Седину, когда она стала королевой вечера выпускников. И Алекс снова ощутила, как у нее внутри как бы поднимается и опадает теплая волна.
– Вы ее поцеловали, да?
Он неловко повел плечом.
– Я ее и раньше целовал.
– Но в тот раз впервые по-настоящему, правда?
Он отпустил ее и, поднявшись на крыльцо, распахнул дверь.
– Хотите – заходите, хотите – нет, – бросил он через плечо, – дело ваше.
Он исчез в доме, оставив дверь открытой. Подавленная, но снедаемая любопытством, Алекс пошла за ним. Парадная дверь вела сразу в гостиную. Слева арка, сквозь нее виднелась кухня, она же столовая. Коридор напротив вел, надо полагать, в спальню; ей было слышно, как там возится, ища что-то, Рид. Она рассеянно закрыла дверь, сняла очки, перчатки и огляделась.
Видно было, что это холостяцкое жилище. Мебель подбиралась для отдыха и удобства, а отнюдь не для украшения. Шляпу он положил на стол, а плащ и перчатки бросил на стул. На остальных предметах обстановки не стояло и не лежало ничего, зато полки были забиты всякой всячиной – как будто уборка сводилась к тому, чтобы засунуть все до последней мелочи. У потолка в углах висела паутина, сверкавшая на солнце, которое пробивалось сквозь пропыленные жалюзи.
Он вернулся с летными очками в руках и поймал ее взгляд, устремленный на паутину.
– Раз в несколько недель Лупе присылает одну из своих племянниц. Пора уж ей, пожалуй, прийти, – объяснил он просто, не оправдываясь и не извиняясь. – Кофе хотите?
– Да, спасибо.
Он пошел на кухню. Алекс продолжала бродить по комнате, притоптывая, чтобы восстановить кровообращение в замерзших ступнях. Ее внимание привлек высокий кубок в одном из встроенных в стену шкафов. «Лучшему игроку» – печатными буквами было выгравировано на нем, потом имя и фамилия Рида и дата.
– По цвету – то, что нужно?
Он подошел к ней сзади. Когда она обернулась, он протянул ей кружку с кофе. И молока не забыл добавить.
– Прекрасно, спасибо.
Указав кивком головы на кубок, она спросила:
– Это в старшем классе, да?
– Угу.
– Очень почетный приз.
– Наверно.
Алекс уже заметила, что он пользуется этим, годящимся на все случаи жизни словом, когда хочет закончить разговор. Во всех других отношениях Рид оставался загадкой.
– Вы не уверены, что он очень почетный?
Он опустился в мягкое кресло и вытянул ноги перед собой.
– Я тогда понимал, да и теперь понимаю: за моей спиной стояла отличная команда. Выдвигали и других игроков, не хуже меня.
– Джуниора?
– Да, и его тоже, – ответил он, уже готовый к обороне.
– Однако награду получили вы, а не Джуниор. Он зло посмотрел на нее.
– Это необыкновенно важно, надо понимать?
– Не знаю, важно ли?
Он саркастически рассмеялся.
– Хватит играть со мной в следовательские игры, говорите, что у вас на уме.
– Ладно. – Притулившись к подлокотнику дивана, она внимательно посмотрела на него и спросила:
– А Джуниора задело, что вас назвали лучшим игроком команды?
– Спросите его.
– Может, и спрошу. Спрошу и Ангуса, как он к этому отнесся.
– На банкете по поводу вручения призов Ангус просто лопался от гордости.
– Он бы еще больше возгордился, если бы не вы, а его сын был признан лучшим игроком команды. Лицо Рида застыло.
– Голова у вас просто набита дерьмом, понятно?
– Вами, я уверена, Ангус тоже гордился, но не пытайтесь меня убедить, будто он не предпочел бы, чтобы этот приз достался Джуниору.
– Думайте, как вам заблагорассудится, черт побери. Мне-то какая разница. – Он в три глотка опорожнил свою кружку, поставил ее перед собой на низенький кофейный столик и встал. – Готовы?
Она тоже поставила кружку на стол, но не двинулась с места.
– Почему вы так болезненно к этому относитесь?
– Да не болезненно, просто надоело. – Он наклонился так, что их лица оказались рядом. – Этот приз двадцатипятилетней давности – всего-навсего потускневшая железяка, ни на что не годная, разве только пыль собирать.
– Тогда почему вы храните его все эти годы? Он провел пальцами по волосам.
– Слушайте, сейчас это уже не имеет значения.
– Но тогда же имело.
– Ничтожно малое. Я даже не получил стипендии как спортсмен, а ведь я рассчитывал на нее учиться в колледже.
– И что вы сделали?
– Все равно поступил.
– Как?
– Взял ссуду.
– Государственную?
– Нет, частную, – уклончиво ответил он.
– Кто дал вам деньги? Ангус?
– А хоть бы и он? Я все вернул, до последнего цента.
– Когда работали на него?
– Еще до того, как ушел из «Минтон Энтерпрайзес».
– А почему вы ушли?
– Потому что расплатился с долгами и хотел заняться кое-чем другим.
– Это произошло, как только вы кончили колледж? Он покачал головой.
– Когда я служил в авиации.
– Вы служили в авиации?
– Четыре года военной подготовки в колледже, потом, после окончания, служил офицером непосредственно в войсках. Шесть лет оттрубил на дядю Сэма. Из них два года во Вьетнаме, бомбили там этих косоглазых.
Алекс и не подозревала, что он участвовал в войне, а могла бы догадаться: в разгар войны он был как раз призывного возраста.
– Джуниор тоже служил?
– Джуниор – да на войне? Вы можете себе такое представить? – Он язвительно расхохотался. – Нет, не служил. Ангус нажал на кое-какие педали, и его зачислили в резерв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112