Ясно только, что они не пользуются никакими законными правами, а в это же самое время белые истребляют поголовье. И ведь тоже не по причинам духовности, а? Ведь именно белые первыми начали рассматривать жизнь в качестве товара. Мы так никогда не мыслили. И теперь, после того, как все поживились, стоило одному из наших завести речь о деньгах, как на него набросились так, будто природу истребили мы. Ты не обратил на это внимания? Наш народ живёт со своего промысла дозированно, а белые просто всё транжирят. А как только растранжирят, так протрут глаза и бросаются на защиту – от тех, от кого никогда не требовалось защищать. Целые нации – такие, как японцы и норвежцы, – виноваты в истреблении китов, но они и до сих пор беспрепятственно выходят в море и мечут гарпуны куда ни попадя. Вина за истребление вида лежит не на нас, а наказывают нас. И так всегда.
Эневек молчал.
– Мы беспомощный народ, – сказал Франк. – Многое улучшилось в последнее время, а всё же я часто думаю, что мы попали в конфликт, из которого нам своими силами не выбраться. Рассказывал ли я тебе, что после каждой путины, после каждого удавшегося предприятия, после каждого пира часть я отдаю воронам, потому что ворон всегда голоден?
– Нет, не рассказывал.
– А ты это знал?
– Нет.
– Ворон – не главная фигура наших островных мифов, он более популярен у хэйда и тлингит. У нас ты встретишь скорее истории о Канекалаке, оборотне. Но нам мил и ворон. Тлингит говорят, что он ходатайствует за бедных, как это делал Иисус Христос. Поэтому я всегда отделяю кусочек мяса или рыбы для ненасытного ворона, который когда-то был сыном человеко-зверя, и его отец Ашамед поместил его в шкуру ворона за то, что он объел всю деревню. В напутствие он получил камень, чтобы ему было где преклонить голову, и из этого камня он сделал землю, на которой мы живём. Он хитростью похитил солнечный свет и принёс его на землю. Я отдаю воронам вороново. С другой стороны, я знаю, что ворон есть результат эволюционного процесса, в начале которого стояли протеин, аминокислоты и одноклеточные организмы. Я люблю наши мифы творения, но я и читаю, и смотрю телевизор, и я знаю, что такое первотолчок. И христиане это знают и всё-таки рассказывают в своих церквах о семи днях творения и о десяти заповедях. Но они могли себе позволить роскошь долгих размышлений и за сотни лет нашли путь гармонического соединения мифологии и современной науки. У нас же на это было гораздо меньше времени. Нас бросили в мир, который не был нашим и никогда не мог им стать. И вот мы возвращаемся назад в свой мир и обнаруживаем, что он стал нам чужим. Это проклятие потери корней, Леон. Ты, в конце концов, больше нигде не свой – ни среди чужих, ни на родине. Индейцы лишились корней. Белые сейчас стараются всё поправить, но как они могут нам помочь, когда сами давно уже без корней. Они разрушают мир, который произвёл их на свет. Они тоже потеряли свою родину. Так или иначе, у нас одна участь.
Франк посмотрел на Эневека долгим взглядом. Потом снова улыбнулся своей морщинистой улыбкой.
– Ну что, дружище, как тебе понравилась моя индейская патетика? Идём, чего-нибудь выпьем. Ах, что это я, ведь ты не пьёшь.
1 мая
Тронхейм, Норвегия
Собственно, они собирались встретиться в кафетерии перед тем, как отправиться наверх для бесконечных переговоров, но Лунд так и не появилась. Йохансон в одиночестве выпил кофе и теперь следил, как ползут по циферблату стрелки часов. Так же неудержимо ползут сейчас и черви, всё глубже ввинчиваясь в лёд.
Йохансон содрогнулся.
Время не идёт, оно истекает, шептал ему внутренний голос.
Что-то начиналось.
План. Всё кем-то организовано…
Немыслимо. Кем? Много ли планирует саранча, пожирая весь летний урожай? Она просто является и хочет жрать. Что планируют черви, что планируют водоросли или медузы?
Что планирует «Статойл»?
Из Ставангера прилетел Скауген. Ему нужен был подробный доклад. Судя по всему, он немного всё же продвинулся, и теперь ему необходимо было сравнить результаты. Это была идея Лунд – переговорить с Йохансоном с глазу на глаз, чтобы потом выступить с единой позиции, но вот он сидит тут и пьёт кофе один.
Наверное, её что-то задержало. Может, Каре, подумал он. Больше они не возвращались к разговорам о личной жизни, – Йохансон ненавидел бестактность.
Зазвонил его мобильник. Это была Лунд.
– Где ты застряла, чёрт возьми? – воскликнул Йохансон. – Я пью уже твой кофе.
– Извини.
– Мне вредно столько кофе. Серьёзно, что случилось?
– Я уже наверху, в конференц-зале. Я всё время собиралась тебе позвонить, но не было возможности.
Голос её звучал как-то странно.
– Всё в порядке? – тревожно спросил Йохансон.
– Конечно. Можешь подняться сюда? Дорогу ты уже знаешь.
– Сейчас буду.
Итак, Лунд уже здесь, в здании центра. Наверное, они обсуждали нечто, не предназначенное для ушей Йохансона.
Ну и пусть. Это же их проклятый бурильный проект.
Когда он вошёл в конференц-зал, Лунд, Скауген и Стоун стояли перед большой картой, изображавшей район запланированного бурения. Руководитель проекта что-то вполголоса говорил Лунд. Она нервничала. Лицо Скаугена тоже нельзя было назвать счастливым. Он повернул голову, когда Йохансон вошёл, и неохотно отметился улыбкой. Хвистендаль стоял в стороне и говорил по телефону.
– Я слишком рано? – осторожно осведомился Йохансон.
– Нет, хорошо, что вы пришли. – Скауген указал на чёрный полированный стол. – Пора приступать.
Лунд подняла глаза. Казалось, она только сейчас заметила Йохансона. Она бросила Стоуна на полуслове, подошла и поцеловала Йохансона в щёку.
– Скауген хочет дать Стоуну отставку, – прошептала она. – Ты должен нам в этом помочь, слышишь?
Йохансон и бровью не повёл. Она хотела, чтобы он всех настроил против Стоуна? Она что, с ума сошла – впутывать его в их проблемы?
Они сели за стол, и он сказал:
– Ну, прежде всего, я провёл кое-какие розыски, как мы договаривались. Выбрал исследователей и институты, которые, в свою очередь, либо получают задания от предприятий энергетики, либо консультируются с ними.
– Это делалось осторожно? – с испугом спросил Хвистендаль. – Мы ведь хотели прочесать эту местность так, чтобы не бросалось в глаза… эм-м…
– Местность оказалась слишком обширной. Мне пришлось её ограничить.
– Надеюсь, вы никому не сказали, что мы…
– Не бойтесь. Я всего лишь интересовался. Любознательный биолог из НТНУ.
Скауген подобрал губы.
– Насколько я понимаю, вас не завалили информацией.
– Как сказать, – Йохансон кивнул на папку с распечатками. – Из учёных плохие обманщики, они терпеть не могут политику. Кое-где так и проглядывает замок, навешенный на язык. Я непоколебимо убеждён, что наш червь появился уже всюду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242
Эневек молчал.
– Мы беспомощный народ, – сказал Франк. – Многое улучшилось в последнее время, а всё же я часто думаю, что мы попали в конфликт, из которого нам своими силами не выбраться. Рассказывал ли я тебе, что после каждой путины, после каждого удавшегося предприятия, после каждого пира часть я отдаю воронам, потому что ворон всегда голоден?
– Нет, не рассказывал.
– А ты это знал?
– Нет.
– Ворон – не главная фигура наших островных мифов, он более популярен у хэйда и тлингит. У нас ты встретишь скорее истории о Канекалаке, оборотне. Но нам мил и ворон. Тлингит говорят, что он ходатайствует за бедных, как это делал Иисус Христос. Поэтому я всегда отделяю кусочек мяса или рыбы для ненасытного ворона, который когда-то был сыном человеко-зверя, и его отец Ашамед поместил его в шкуру ворона за то, что он объел всю деревню. В напутствие он получил камень, чтобы ему было где преклонить голову, и из этого камня он сделал землю, на которой мы живём. Он хитростью похитил солнечный свет и принёс его на землю. Я отдаю воронам вороново. С другой стороны, я знаю, что ворон есть результат эволюционного процесса, в начале которого стояли протеин, аминокислоты и одноклеточные организмы. Я люблю наши мифы творения, но я и читаю, и смотрю телевизор, и я знаю, что такое первотолчок. И христиане это знают и всё-таки рассказывают в своих церквах о семи днях творения и о десяти заповедях. Но они могли себе позволить роскошь долгих размышлений и за сотни лет нашли путь гармонического соединения мифологии и современной науки. У нас же на это было гораздо меньше времени. Нас бросили в мир, который не был нашим и никогда не мог им стать. И вот мы возвращаемся назад в свой мир и обнаруживаем, что он стал нам чужим. Это проклятие потери корней, Леон. Ты, в конце концов, больше нигде не свой – ни среди чужих, ни на родине. Индейцы лишились корней. Белые сейчас стараются всё поправить, но как они могут нам помочь, когда сами давно уже без корней. Они разрушают мир, который произвёл их на свет. Они тоже потеряли свою родину. Так или иначе, у нас одна участь.
Франк посмотрел на Эневека долгим взглядом. Потом снова улыбнулся своей морщинистой улыбкой.
– Ну что, дружище, как тебе понравилась моя индейская патетика? Идём, чего-нибудь выпьем. Ах, что это я, ведь ты не пьёшь.
1 мая
Тронхейм, Норвегия
Собственно, они собирались встретиться в кафетерии перед тем, как отправиться наверх для бесконечных переговоров, но Лунд так и не появилась. Йохансон в одиночестве выпил кофе и теперь следил, как ползут по циферблату стрелки часов. Так же неудержимо ползут сейчас и черви, всё глубже ввинчиваясь в лёд.
Йохансон содрогнулся.
Время не идёт, оно истекает, шептал ему внутренний голос.
Что-то начиналось.
План. Всё кем-то организовано…
Немыслимо. Кем? Много ли планирует саранча, пожирая весь летний урожай? Она просто является и хочет жрать. Что планируют черви, что планируют водоросли или медузы?
Что планирует «Статойл»?
Из Ставангера прилетел Скауген. Ему нужен был подробный доклад. Судя по всему, он немного всё же продвинулся, и теперь ему необходимо было сравнить результаты. Это была идея Лунд – переговорить с Йохансоном с глазу на глаз, чтобы потом выступить с единой позиции, но вот он сидит тут и пьёт кофе один.
Наверное, её что-то задержало. Может, Каре, подумал он. Больше они не возвращались к разговорам о личной жизни, – Йохансон ненавидел бестактность.
Зазвонил его мобильник. Это была Лунд.
– Где ты застряла, чёрт возьми? – воскликнул Йохансон. – Я пью уже твой кофе.
– Извини.
– Мне вредно столько кофе. Серьёзно, что случилось?
– Я уже наверху, в конференц-зале. Я всё время собиралась тебе позвонить, но не было возможности.
Голос её звучал как-то странно.
– Всё в порядке? – тревожно спросил Йохансон.
– Конечно. Можешь подняться сюда? Дорогу ты уже знаешь.
– Сейчас буду.
Итак, Лунд уже здесь, в здании центра. Наверное, они обсуждали нечто, не предназначенное для ушей Йохансона.
Ну и пусть. Это же их проклятый бурильный проект.
Когда он вошёл в конференц-зал, Лунд, Скауген и Стоун стояли перед большой картой, изображавшей район запланированного бурения. Руководитель проекта что-то вполголоса говорил Лунд. Она нервничала. Лицо Скаугена тоже нельзя было назвать счастливым. Он повернул голову, когда Йохансон вошёл, и неохотно отметился улыбкой. Хвистендаль стоял в стороне и говорил по телефону.
– Я слишком рано? – осторожно осведомился Йохансон.
– Нет, хорошо, что вы пришли. – Скауген указал на чёрный полированный стол. – Пора приступать.
Лунд подняла глаза. Казалось, она только сейчас заметила Йохансона. Она бросила Стоуна на полуслове, подошла и поцеловала Йохансона в щёку.
– Скауген хочет дать Стоуну отставку, – прошептала она. – Ты должен нам в этом помочь, слышишь?
Йохансон и бровью не повёл. Она хотела, чтобы он всех настроил против Стоуна? Она что, с ума сошла – впутывать его в их проблемы?
Они сели за стол, и он сказал:
– Ну, прежде всего, я провёл кое-какие розыски, как мы договаривались. Выбрал исследователей и институты, которые, в свою очередь, либо получают задания от предприятий энергетики, либо консультируются с ними.
– Это делалось осторожно? – с испугом спросил Хвистендаль. – Мы ведь хотели прочесать эту местность так, чтобы не бросалось в глаза… эм-м…
– Местность оказалась слишком обширной. Мне пришлось её ограничить.
– Надеюсь, вы никому не сказали, что мы…
– Не бойтесь. Я всего лишь интересовался. Любознательный биолог из НТНУ.
Скауген подобрал губы.
– Насколько я понимаю, вас не завалили информацией.
– Как сказать, – Йохансон кивнул на папку с распечатками. – Из учёных плохие обманщики, они терпеть не могут политику. Кое-где так и проглядывает замок, навешенный на язык. Я непоколебимо убеждён, что наш червь появился уже всюду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242