Все искренне радовались возвращению Руди Пикерта, особенно Вилли-баварец, который благополучно отбыл отпуск в родных краях, даже использовал предоставленное ему фюрером время отдыха для того, чтобы жениться.
Блиндаж, в который определили Руди Пикерта, серьезно пострадал от артогня, не раз переходя из рук в руки. Но ко времени возвращения саксонца солдатское жилище уже поправили, навесили выбитую взрывом дверь, заменили обшивку стен, соорудили нары. Словом, ничего, кроме стойкого запаха взрывчатки — блиндаж забросали гранатами, не напоминало о событиях, участником которых Пикерту быть не довелось.
Фельдфебель, угрюмый горбоносый верзила из Мекленбурга, начавший службу в рейхсвере, еще по дороге сообщил ему о женитьбе Земпера.
— Чего это ему приспичило? — спросил Пикерт. Вендель пожал плечами:
— Сам спросишь. Я договорился с командиром роты: будешь жить в моем блиндаже: там и твой Вилли-баварец разместился. Сам ты ведь из Дрездена? Главное, чтоб не пруссак… И тогда сразу тебе скажу: временно будешь под моим присмотром, так положено, камрад. Я за тебя, отвечаю, но ничего об этом не говорил. Так что давай не подведи меня.
— Спасибо, господин фельдфебель, — с чувством отозвался он. Руди понимал, что после русского плена так и должно быть. Где гарантии, что его не завербовали? Но узнать напрямую о том, что к нему приставили соглядатая, было, разумеется, неприятно,
— На вдове женился наш Вилли, — продолжал Вендель, — и с маленьким ребенком вместо приданого.
— Разве в Баварии перевелись девушки?
— Minne ver Kehrt die Sinne, — отозвался фельдфебель. — Любовь выворачивает наизнанку все пять чувств… Подробности узнаешь дома.
Возвращение «блудного сына», чудесное спасение Руди отмечали в пасхальный день. Когда объединили содержимое праздничных посылок, стол выглядел довольно богато. Выпили шнапса за воскресение господне, и каждый с сожалением подумал, что им-то подобной гарантии никто не предоставит. Но вслух сказать об этом ни один из ландзеров не решился. Не потому, что были такими уж религиозными людьми. Попросту оттого, что солдаты на войне становятся суеверными, и поминать имя господа всуе, да еще завидовать его сыну, много лет назад воскресшему в этот день, представлялось им в ряду тех поступков, совершать которые не следует.
— Теперь за твое возвращение, дорогой Руди, — сказал Вилли Земпер. — Честно признаться, я тебя похоронил… Ну, думаю, один остался, оба моих лучших товарища пали в борьбе.
— Но ведь вернувшийся из поиска Вайсмахер рассказывал тогда, что Руди, по всей вероятности, попал в плен, — возразил ефрейтор Гейнц Оберман.
Молодой еще, призыва сорок первого года, он появился в роте в отсутствие Пикерта, равно как и другой новичок, Эрнст Майер. Оба они прибыли на Волховский фронт в соответствии с предписанием генерального штаба: заменять здесь солдат старших возрастов более молодыми, несущими службу на Западе, в Норвегии и на Балканах. Нюхать боевой порох им еще не доводилось, и действия по закрытию бреши у Мясного Бора стали боевым крещением ребят.
— Ты думаешь, рабство в Сибири, на которое русские обрекают пленных, лучше почетной смерти в бою? — спросил Земпер. — Впрочем, я полагаю, что когда мы прогоним русских за Урал, то начнем обмен пленными. Так что, Руди, у тебя оставался шанс.
— Не знаю, как насчет рабства, но там мне говорили, что пленные у русских получают но восемьсот граммов хлеба в сутки. Такая же норма и для их солдат на передовой, — сообщил Пикерт.
— Это пропаганда, — уверенно заявил Эрни Майер.
— А ты бы помалкивал, когда говорят старые солдаты, сосунок, — мрачно оборвал его Ганс Вендель. — К тому же за столом находится старший по званию.
— Извините, господин фельдфебель, — поднялся из-за стола и вытянулся во весь рост Майер.
— Ладно уж, сиди, — махнул Вендель. — Конечно, мы не в казарме учебного полка, а на фронте, но и здесь распоясываться нельзя. Иначе это будет не армия, а бордель.
— Кстати, в Плескау открыли шикарный бордель для унтер-офицеров, — попытался сменить тему ефрейтор Оберман. Он тоже был из молодых, но успел получить нашивку. «Небось ловкий парень», — с неприязнью подумал Руди Пикерт.
— Успел там побывать? — спросил Земпер.
— Конечно, — осклабился Гейнц.
— Эти новички всюду успевают, — проворчал Вендель. — Чересчур легко им стало служить… Неплохо бы всем помнить, какую школу проходили мы, новобранцы, в рейхсвере. Унтер-офицеры драли с нас по семь шкур, а нам это даже нравилось, потому как чувствовали: они стараются для нашей пользы и во имя родины. Германии нужны такие солдаты, которых не было ни в одной стране. Иначе б мы так и продолжали униженное существование…
— Немецкий солдат всегда славился особой выучкой, — поддакнул Оберман, полагая, что ему-то, ефрейтору, относящемуся как бы уже к избранным в этой компании, можно вставить слово.
Вендель покосился на него, налил себе шнапсу, сказал всем «Прозит!» и выпил, не предложив остальным.
Утвердив сим образом старшинство, фельдфебель продолжал:
— Прежде всего нас учили уважать унтер-офицеров и тех солдат, кто призван раньше… Мне известно, что сейчас молодые солдаты избегают строевой подготовки. Честно признаюсь: в то время и мне казалось, что нет связи между приемами маршировки и способностью хорошо воевать. Теперь убедился: именно строевая подготовка делает солдата боеспособным. Он становится собранным не только внешне, но и внутренне. Это еще как помогает в бою.
Ганс Вендель откашлялся и вдруг рявкнул изо всех сил:
— Nabacht! Смирно!
Эрни Майер вскочил и вытянулся. Гейц Оберман дернулся было встать из-за стола, но понял, что это розыгрыш, и неуверенно улыбнулся. Руди и Вилли закатились хохотом.
— Ein blцoler Kerl, — добродушно произнес Вендель. — Himmeldonnerwetter… Ruht! Вольно! Садись… Можете налить себе, ландзеры.
Теперь фельдфебель выпил со всеми тоже.
— Винтовку каждый из нас берег, как самое дорогое, относился к ней, как к любимой девушке, — вспоминал Вендель. — А когда нам выдали учебные обоймы с патронами из латуни, мы ежедневно чистили их, они блестели, будто зеркальные. Если надлежащего блеска у кого-нибудь не было, унтер-офицер назначал полчаса дополнительной строевой подготовки… А маршировка под духовой оркестр! Мы ходили строевым шагом поротно, повзводно, отделениями, в одиночку… Отрабатывали помимо строевого шага еще и гусиный, старопрусский парадный шаг. Когда шлифовали ружейные приемы, казалось, что солдаты превратились в единый механизм, и от этого каждый обретал дополнительную силу. Нашей родной матерью был ротный фельдфебель, командира мы видели редко, все замыкалось на обере. Я и сейчас его вспоминаю чаще, нежели стариков в Мекленбурге. Да… Носили мы в те времена башмаки со шнуровкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
Блиндаж, в который определили Руди Пикерта, серьезно пострадал от артогня, не раз переходя из рук в руки. Но ко времени возвращения саксонца солдатское жилище уже поправили, навесили выбитую взрывом дверь, заменили обшивку стен, соорудили нары. Словом, ничего, кроме стойкого запаха взрывчатки — блиндаж забросали гранатами, не напоминало о событиях, участником которых Пикерту быть не довелось.
Фельдфебель, угрюмый горбоносый верзила из Мекленбурга, начавший службу в рейхсвере, еще по дороге сообщил ему о женитьбе Земпера.
— Чего это ему приспичило? — спросил Пикерт. Вендель пожал плечами:
— Сам спросишь. Я договорился с командиром роты: будешь жить в моем блиндаже: там и твой Вилли-баварец разместился. Сам ты ведь из Дрездена? Главное, чтоб не пруссак… И тогда сразу тебе скажу: временно будешь под моим присмотром, так положено, камрад. Я за тебя, отвечаю, но ничего об этом не говорил. Так что давай не подведи меня.
— Спасибо, господин фельдфебель, — с чувством отозвался он. Руди понимал, что после русского плена так и должно быть. Где гарантии, что его не завербовали? Но узнать напрямую о том, что к нему приставили соглядатая, было, разумеется, неприятно,
— На вдове женился наш Вилли, — продолжал Вендель, — и с маленьким ребенком вместо приданого.
— Разве в Баварии перевелись девушки?
— Minne ver Kehrt die Sinne, — отозвался фельдфебель. — Любовь выворачивает наизнанку все пять чувств… Подробности узнаешь дома.
Возвращение «блудного сына», чудесное спасение Руди отмечали в пасхальный день. Когда объединили содержимое праздничных посылок, стол выглядел довольно богато. Выпили шнапса за воскресение господне, и каждый с сожалением подумал, что им-то подобной гарантии никто не предоставит. Но вслух сказать об этом ни один из ландзеров не решился. Не потому, что были такими уж религиозными людьми. Попросту оттого, что солдаты на войне становятся суеверными, и поминать имя господа всуе, да еще завидовать его сыну, много лет назад воскресшему в этот день, представлялось им в ряду тех поступков, совершать которые не следует.
— Теперь за твое возвращение, дорогой Руди, — сказал Вилли Земпер. — Честно признаться, я тебя похоронил… Ну, думаю, один остался, оба моих лучших товарища пали в борьбе.
— Но ведь вернувшийся из поиска Вайсмахер рассказывал тогда, что Руди, по всей вероятности, попал в плен, — возразил ефрейтор Гейнц Оберман.
Молодой еще, призыва сорок первого года, он появился в роте в отсутствие Пикерта, равно как и другой новичок, Эрнст Майер. Оба они прибыли на Волховский фронт в соответствии с предписанием генерального штаба: заменять здесь солдат старших возрастов более молодыми, несущими службу на Западе, в Норвегии и на Балканах. Нюхать боевой порох им еще не доводилось, и действия по закрытию бреши у Мясного Бора стали боевым крещением ребят.
— Ты думаешь, рабство в Сибири, на которое русские обрекают пленных, лучше почетной смерти в бою? — спросил Земпер. — Впрочем, я полагаю, что когда мы прогоним русских за Урал, то начнем обмен пленными. Так что, Руди, у тебя оставался шанс.
— Не знаю, как насчет рабства, но там мне говорили, что пленные у русских получают но восемьсот граммов хлеба в сутки. Такая же норма и для их солдат на передовой, — сообщил Пикерт.
— Это пропаганда, — уверенно заявил Эрни Майер.
— А ты бы помалкивал, когда говорят старые солдаты, сосунок, — мрачно оборвал его Ганс Вендель. — К тому же за столом находится старший по званию.
— Извините, господин фельдфебель, — поднялся из-за стола и вытянулся во весь рост Майер.
— Ладно уж, сиди, — махнул Вендель. — Конечно, мы не в казарме учебного полка, а на фронте, но и здесь распоясываться нельзя. Иначе это будет не армия, а бордель.
— Кстати, в Плескау открыли шикарный бордель для унтер-офицеров, — попытался сменить тему ефрейтор Оберман. Он тоже был из молодых, но успел получить нашивку. «Небось ловкий парень», — с неприязнью подумал Руди Пикерт.
— Успел там побывать? — спросил Земпер.
— Конечно, — осклабился Гейнц.
— Эти новички всюду успевают, — проворчал Вендель. — Чересчур легко им стало служить… Неплохо бы всем помнить, какую школу проходили мы, новобранцы, в рейхсвере. Унтер-офицеры драли с нас по семь шкур, а нам это даже нравилось, потому как чувствовали: они стараются для нашей пользы и во имя родины. Германии нужны такие солдаты, которых не было ни в одной стране. Иначе б мы так и продолжали униженное существование…
— Немецкий солдат всегда славился особой выучкой, — поддакнул Оберман, полагая, что ему-то, ефрейтору, относящемуся как бы уже к избранным в этой компании, можно вставить слово.
Вендель покосился на него, налил себе шнапсу, сказал всем «Прозит!» и выпил, не предложив остальным.
Утвердив сим образом старшинство, фельдфебель продолжал:
— Прежде всего нас учили уважать унтер-офицеров и тех солдат, кто призван раньше… Мне известно, что сейчас молодые солдаты избегают строевой подготовки. Честно признаюсь: в то время и мне казалось, что нет связи между приемами маршировки и способностью хорошо воевать. Теперь убедился: именно строевая подготовка делает солдата боеспособным. Он становится собранным не только внешне, но и внутренне. Это еще как помогает в бою.
Ганс Вендель откашлялся и вдруг рявкнул изо всех сил:
— Nabacht! Смирно!
Эрни Майер вскочил и вытянулся. Гейц Оберман дернулся было встать из-за стола, но понял, что это розыгрыш, и неуверенно улыбнулся. Руди и Вилли закатились хохотом.
— Ein blцoler Kerl, — добродушно произнес Вендель. — Himmeldonnerwetter… Ruht! Вольно! Садись… Можете налить себе, ландзеры.
Теперь фельдфебель выпил со всеми тоже.
— Винтовку каждый из нас берег, как самое дорогое, относился к ней, как к любимой девушке, — вспоминал Вендель. — А когда нам выдали учебные обоймы с патронами из латуни, мы ежедневно чистили их, они блестели, будто зеркальные. Если надлежащего блеска у кого-нибудь не было, унтер-офицер назначал полчаса дополнительной строевой подготовки… А маршировка под духовой оркестр! Мы ходили строевым шагом поротно, повзводно, отделениями, в одиночку… Отрабатывали помимо строевого шага еще и гусиный, старопрусский парадный шаг. Когда шлифовали ружейные приемы, казалось, что солдаты превратились в единый механизм, и от этого каждый обретал дополнительную силу. Нашей родной матерью был ротный фельдфебель, командира мы видели редко, все замыкалось на обере. Я и сейчас его вспоминаю чаще, нежели стариков в Мекленбурге. Да… Носили мы в те времена башмаки со шнуровкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240