Поэтому Военный совет, рассмотрев перспективы и возможности, вынес решение: начать строительство узкоколейной железной дороги. Начальником строительства утвержден майор Марков, начальником штаба старший лейтенант Байдаков. Дорогу построить в две недели!
Собравшиеся невольно ахнули. Срок был фантастический. Комиссар Зуев выдержал паузу, обвел всех грустными, выразительными глазами и тихо сказал:
— Иначе армия погибнет от голода.
Калашников, замначальника политуправления фронта, прибывший в Малую Вишеру только вчера, посмотрел на генерала Власова, который безучастно слушал дивизионного комиссара. Они оба были здесь представителями фронта. Константин Федорович, недавно еще сугубо штатский человек, оказавшийся вдруг на генеральской должности, чувствовал себя неуютно. Потому он и смотрел пристально на Власова, как бы просил его сказать веское слово.
Но Андрей Андреевич молчал. А когда поймал взгляд Калашникова, лишь пожал плечами. Командующий армией тоже не произнес ни слова. Заседание вел Зуев, и это никого не удивляло: Иван Васильевич на равных с Клыковым отвечал за судьбу армии. К тому же присутствующие знали, что Николай Кузьмич серьезно болен и держится из последних сил.
«Вид у командарма, действительно, неважнецкий, — подумал Калашников. — Никак нельзя ему здесь оставаться…» Он, собственно, и приехал в армию, чтобы убедиться в этом. Вчера его пригласил к себе Запорожец и дал срочное поручение.
— Задание есть, — сказал Александр Иванович, — к Зуеву надо съездить… Сегодня в ночь и давайте. Посмотрите сами на командарма. Сильно занедужил Клыков, но упирается, не хочет в госпиталь. Похвальное, конечно, стремление остаться на передовой, но больной командарм — это непорядок. Товарищ Сталин об этом узнал, звонил нашему комфронта… Поговорите с Зуевым, с командармом. Если болен, передайте: сам товарищ Сталин приказывает Клыкову временно сдать армию.
— А кому? — вовсе не по-военному спросил Калашников.
— Тогда и решим, — ухмыльнулся наивности новоиспеченного комиссара Запорожец. И тот смотрел сейчас на Клыкова, изнуренного болезнью, и старался понять душевное состояние командарма, так неожиданно выбитого из седла. Ну пуля там или осколок — это понятно, война. А вот выбыть из строя по болезни, конечно, обидно… Калашников в силу собственной некомпетентности плохо представлял обстановку, в которой оказалась 2-я ударная армия, и искренне верил в близкий успех операции, когда уже не за горами соединение с 54-й армией соседнего фронта, а там и победный марш к городу революции.
Сейчас, слушая члена Военного советами Калашников, и собравшиеся понимали, что положение стало определенно неопределенным. На войне, увы, часто возникают подобные ситуации, когда идти вперед нет сил, а отступить назад не имеешь права. Твой же успех или неуспех выражается вполне материальными гектарами отвоеванного или, наоборот, утраченного земельного пространства. Его отобрала у пришельцев 2-я ударная, но этот огромный кусок болотного и лесного края без дополнительных усилий до конца освоить по-военному армия не могла, соединиться с федюнинцами тоже не получалось… Сидевших на заседании командиров могла разве что утешить мысль: в точно таких же условиях находится группировка из шести дивизий противника общей численностью до 100 тысяч человек. Их окружили войска генерала Курочкина, и немцы прочно сидели в демянском котле, получая помощь извне лишь по воздуху.
Но все это было на соседнем фронте, то есть как бы в условиях информационной закрытости военного времени, на другом конце планеты. И то сказать: о боях на Африканском побережье наши люди знали из газет больше, чем о десанте на Керченский полуостров.
Здесь же собрались опытные военные, хорошо понимавшие: армию отсюда не отведут, разве что петух жареный клюнет. А поскольку Зуев заговорил об узкоколейке, командиры и комиссары облегченно вздохнули: будем всерьез садиться в болото. И потому, значит, никаких курортных настроений, обустраиваться станем по возможности надолго, а там как прикажут. Хоть в этом есть некая определенность.
Лучше всех знал о сложном положении армии Рогов. Имея за линией фронта агентурные источники, Александр Семенович в начале марта, до блокады коридора, пришел к выводу: противник уже превосходит нас по живой силе и технике и боеприпасов у него не в пример нам в избытке. Продолжать наступление в этих условиях бессмысленно, соединиться при таком раскладе с войсками Ленинградского фронта армия не сможет. Существует реальная угроза окружения. Пока не поздно, необходимо просить командование фронта обеспечить охрану коридора и дать армии соответствующее подкрепление. Если у фронта таких возможностей нет, надо выводить армию к Мясному Бору, чтобы сохранить людей, ибо болотный этот котел обречен на погибель.
Так и сказал он, начальник разведки, на совещании командиров дивизий и бригад, когда их собрал Клыков еще до мартовского окружения. Большинство командиров поддержали его.
Потом, медленно подбирая слова, стал говорить командарм:
— Понимаю опасения полковника Рогова и разделяю их. Положение армии сложное. За два месяца непрекращающихся боев люди смертельно устали. Снабжение ненадежно, с дорогами безобразие. А впереди — весна… Все это так, дорогие товарищи. Но буду с вами откровенен: если я поставлю вопрос о судьбе армии перед командующим фронтом так, как сформулировал ого Рогов, то завтра у вас будет новый командарм.
Тогда генерал Клыков хотел еще добавить, что подобный поступок с его стороны сродни самоубийству, но, посмотрев на потупившихся командиров, увидел, что они и так все хорошо понимают.
А сейчас, когда он держится на одном характере, болезнь беспощадно грызет его изнутри и, судя по всему, армию придется сдавать — Мерецков намекнул, что таково указание Верховного, — Клыкову кажется, что зря он смалодушничал тогда, поверил: выделит им Ставка свежую армию из резервов.
Рогов поднял голову и встретился взглядом с начальником связи генерал-майором Афанасьевым. В последнее время тот был чем-то немало встревожен. Рогов заметил, что перемена эта наступила тогда, когда в штабе появился генерал Власов. Александр Семенович даже спросил связиста: «Вы что, служили с ним вместе?» «Было дело», — уклончиво ответил Афанасьев, и на этом разговор прервался. Впрочем, у него и так забот хватает. Средства связи допотопные, громоздкие радиостанции на колесах, которые немцы мгновенно пеленгуют и подвергают прицельной бомбежке, проводная связь ненадежная. Слишком велики расстояния, имеются частые обрывы, кабеля опять же не хватает… Всю зиму Афанасьев использовал эстафетные роты, подобрав подходящих ребят из лыжных батальонов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
Собравшиеся невольно ахнули. Срок был фантастический. Комиссар Зуев выдержал паузу, обвел всех грустными, выразительными глазами и тихо сказал:
— Иначе армия погибнет от голода.
Калашников, замначальника политуправления фронта, прибывший в Малую Вишеру только вчера, посмотрел на генерала Власова, который безучастно слушал дивизионного комиссара. Они оба были здесь представителями фронта. Константин Федорович, недавно еще сугубо штатский человек, оказавшийся вдруг на генеральской должности, чувствовал себя неуютно. Потому он и смотрел пристально на Власова, как бы просил его сказать веское слово.
Но Андрей Андреевич молчал. А когда поймал взгляд Калашникова, лишь пожал плечами. Командующий армией тоже не произнес ни слова. Заседание вел Зуев, и это никого не удивляло: Иван Васильевич на равных с Клыковым отвечал за судьбу армии. К тому же присутствующие знали, что Николай Кузьмич серьезно болен и держится из последних сил.
«Вид у командарма, действительно, неважнецкий, — подумал Калашников. — Никак нельзя ему здесь оставаться…» Он, собственно, и приехал в армию, чтобы убедиться в этом. Вчера его пригласил к себе Запорожец и дал срочное поручение.
— Задание есть, — сказал Александр Иванович, — к Зуеву надо съездить… Сегодня в ночь и давайте. Посмотрите сами на командарма. Сильно занедужил Клыков, но упирается, не хочет в госпиталь. Похвальное, конечно, стремление остаться на передовой, но больной командарм — это непорядок. Товарищ Сталин об этом узнал, звонил нашему комфронта… Поговорите с Зуевым, с командармом. Если болен, передайте: сам товарищ Сталин приказывает Клыкову временно сдать армию.
— А кому? — вовсе не по-военному спросил Калашников.
— Тогда и решим, — ухмыльнулся наивности новоиспеченного комиссара Запорожец. И тот смотрел сейчас на Клыкова, изнуренного болезнью, и старался понять душевное состояние командарма, так неожиданно выбитого из седла. Ну пуля там или осколок — это понятно, война. А вот выбыть из строя по болезни, конечно, обидно… Калашников в силу собственной некомпетентности плохо представлял обстановку, в которой оказалась 2-я ударная армия, и искренне верил в близкий успех операции, когда уже не за горами соединение с 54-й армией соседнего фронта, а там и победный марш к городу революции.
Сейчас, слушая члена Военного советами Калашников, и собравшиеся понимали, что положение стало определенно неопределенным. На войне, увы, часто возникают подобные ситуации, когда идти вперед нет сил, а отступить назад не имеешь права. Твой же успех или неуспех выражается вполне материальными гектарами отвоеванного или, наоборот, утраченного земельного пространства. Его отобрала у пришельцев 2-я ударная, но этот огромный кусок болотного и лесного края без дополнительных усилий до конца освоить по-военному армия не могла, соединиться с федюнинцами тоже не получалось… Сидевших на заседании командиров могла разве что утешить мысль: в точно таких же условиях находится группировка из шести дивизий противника общей численностью до 100 тысяч человек. Их окружили войска генерала Курочкина, и немцы прочно сидели в демянском котле, получая помощь извне лишь по воздуху.
Но все это было на соседнем фронте, то есть как бы в условиях информационной закрытости военного времени, на другом конце планеты. И то сказать: о боях на Африканском побережье наши люди знали из газет больше, чем о десанте на Керченский полуостров.
Здесь же собрались опытные военные, хорошо понимавшие: армию отсюда не отведут, разве что петух жареный клюнет. А поскольку Зуев заговорил об узкоколейке, командиры и комиссары облегченно вздохнули: будем всерьез садиться в болото. И потому, значит, никаких курортных настроений, обустраиваться станем по возможности надолго, а там как прикажут. Хоть в этом есть некая определенность.
Лучше всех знал о сложном положении армии Рогов. Имея за линией фронта агентурные источники, Александр Семенович в начале марта, до блокады коридора, пришел к выводу: противник уже превосходит нас по живой силе и технике и боеприпасов у него не в пример нам в избытке. Продолжать наступление в этих условиях бессмысленно, соединиться при таком раскладе с войсками Ленинградского фронта армия не сможет. Существует реальная угроза окружения. Пока не поздно, необходимо просить командование фронта обеспечить охрану коридора и дать армии соответствующее подкрепление. Если у фронта таких возможностей нет, надо выводить армию к Мясному Бору, чтобы сохранить людей, ибо болотный этот котел обречен на погибель.
Так и сказал он, начальник разведки, на совещании командиров дивизий и бригад, когда их собрал Клыков еще до мартовского окружения. Большинство командиров поддержали его.
Потом, медленно подбирая слова, стал говорить командарм:
— Понимаю опасения полковника Рогова и разделяю их. Положение армии сложное. За два месяца непрекращающихся боев люди смертельно устали. Снабжение ненадежно, с дорогами безобразие. А впереди — весна… Все это так, дорогие товарищи. Но буду с вами откровенен: если я поставлю вопрос о судьбе армии перед командующим фронтом так, как сформулировал ого Рогов, то завтра у вас будет новый командарм.
Тогда генерал Клыков хотел еще добавить, что подобный поступок с его стороны сродни самоубийству, но, посмотрев на потупившихся командиров, увидел, что они и так все хорошо понимают.
А сейчас, когда он держится на одном характере, болезнь беспощадно грызет его изнутри и, судя по всему, армию придется сдавать — Мерецков намекнул, что таково указание Верховного, — Клыкову кажется, что зря он смалодушничал тогда, поверил: выделит им Ставка свежую армию из резервов.
Рогов поднял голову и встретился взглядом с начальником связи генерал-майором Афанасьевым. В последнее время тот был чем-то немало встревожен. Рогов заметил, что перемена эта наступила тогда, когда в штабе появился генерал Власов. Александр Семенович даже спросил связиста: «Вы что, служили с ним вместе?» «Было дело», — уклончиво ответил Афанасьев, и на этом разговор прервался. Впрочем, у него и так забот хватает. Средства связи допотопные, громоздкие радиостанции на колесах, которые немцы мгновенно пеленгуют и подвергают прицельной бомбежке, проводная связь ненадежная. Слишком велики расстояния, имеются частые обрывы, кабеля опять же не хватает… Всю зиму Афанасьев использовал эстафетные роты, подобрав подходящих ребят из лыжных батальонов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240