Нет и еще раз нет! Мне кажется, что наши успехи в России были бы куда значительнее, если бы мы с самого начала учитывали в этом военном столкновении идей политический фактор.
Отношение Гальдера к фюреру было сложным. Он и боялся его, как и все, впрочем, генералы вермахта, и поддавался порой той гипнотической силе, что исходила от него, и ненавидел за дикое упрямство и самодурство, которое ставило германскую армию в опасное положение, презирал за некомпетентность и одновременно восхищался прорывами провидческого мышления, которые приводили к конкретным результатам. И хотя приказ о повороте вермахта на Кавказ с одновременным маршем к Сталинграду не был отдан, Гальдер знал, что это в скором времени произойдет… Наступила пауза. Гитлер почти не спал в эту ночь, но был в великолепном расположении духа. И только нынешний сон не выходил у него из головы. Фюрер верил: за любым сновидением могут обнаружиться реальные причины, его вызвавшие. Но вопросы императора Матвея о происхождении вождя?.. Такого могущества, которым он обладает, не имел ни один Габсбург, ни один Гогенцоллерн! И кого-то он ему напоминает, этот давно почивший в бозе сюзерен…
— Мне кажется, — осторожно заметил Гальдер, не оставивший надежды отвлечь фюрера от опасного дробления боевых сил вермахта походом на Кавказ, — представляется возможным утверждать, экселенц, что главной целью нашего летнего наступления должен быть Сталинград…
«Вспомнил!» — едва не выкрикнул вождь, и ему стало вдруг страшно. Теперь он явственно сообразил, что в облике императора Матвея в очереди коронованных особ с ним разговаривал Сталин. «Зачем ему мое происхождение?» — мысленно спросил вождь, покрываясь липким противным потом. Даже самому себе не признавался Гитлер, как панически боится он этого человека.
63
Горело, казалось, все. Болото и отчекрыженный лес на нем, ярко освещенная огнем жердевая дорога, по которой им предстояло идти в невыносимую геенну, горело само небо, переставшее противиться немыслимому Армагедону. Пахло порохом, кровью и подгоревшим мясом. Ошеломленные, они с ужасом смотрели на клубящееся пламя. Бывалым бойцам, им не доводилось видеть ничего подобного прежде.
Они пытались прорваться влево, потом вправо, но всюду встречали их автоматные и пулеметные очереди, И тогда стала возникать неуверенность, затем страх и едва сдерживаемая паническая истерия.
Спокойным оставался только полковник Рогов. Начальник разведотдела, который вел не только собственных подчиненных, но и примкнувших к ним бойцов сводного батальона, внимательно прислушивался к разрывам мин и снарядов, хладнокровно изучал обстановку, поглядывая на секундомер. Затем скомандовал: «За мной, перебежками, по жердевой дороге — марш!» А незадолго до того он сказал радисту Васильеву, прикомандированному для связи из штаба фронта, радисту Помошко, писарю Иванову, Виталию Ротштейну из второго отделения:
— У нас есть только один шанс вырваться отсюда, друзья. Я все рассчитал и поведу вас строго по науке. Но сначала поклянемся: не оставим друг друга на поругание фашистам в случае тяжелого ранения. Если ранят меня, не пытайтесь тащить… Возможно, буду без сознания, поэтому приказываю: застрелите, забрав партийный билет и другие документы. Живым не оставлять! Клянитесь…
Все молча наклонили головы.
— А теперь слушайте внимательно, — продолжал Александр Семенович, сделав короткую паузу и глубоко вздохнув. — Противник поставил перед нами заградительную завесу, кладет снаряды через полторы-две минуты. Часть снарядов уходит в болото, их осколки почти не разлетаются вокруг. В промежутках между залпами мы можем пробежать достаточное расстояние, чтобы оставить заградогонь за спиной. Слушать мои команды и четко их выполнять — в этом залог спасения. Встречавшихся на пути бойцов и командиров зовите с собой. Итак, приготовились… Вперед!
Едва грянул залп, они бросились бежать изо всех сил.
— Ложись! — крикнул Рогов.
Все залегли. Снаряды упали за их спинами. Полковник Рогов снова поднял людей и заставил точно по времени пройти рассчитанную им для них полосу жизни.
…Виталий Ротштейн и капитан Козлов, непосредственный его начальник, в последние недели оказались без работы. Всю зиму и весну ведали они агентурной разведкой, но когда армия готовится покинуть освобожденную территорию через узкое горлышко гигантского кувшина, забрасывать людей через линию фронта не имеет смысла. Разведдеятельность роговского отдела свелась практически к нулю, питать их стали на подобной же отметке. Это, разумеется, шутка, которую запустили в обиход их «соседи» из ведомства Шашкова, они-то всегда находили себе работу.
Кормили всех штабистов едино: тарелка супа в день. Блюдо готовилось из сухарных крошек, заправленных заячьей капустой. Расправившись с кушаньем, балагуры бодро заявляли, что с такого рациона не помрешь. А вот женщину уж точно не захочешь. Но держались как надо, паники никакой, находились даже охотники острить.
Когда получили приказ на выход, Ротштейну и радисту Помошко начальник отдела поручил прикрывать отход штаба в место сосредоточения.
Был у Виталия в наличии автомат с двумя дисками, наган и граната-лимонка. На нем — хлопчатобумажный костюм, кирзовые сапоги и пилотка. Шинель Ротштейн решил оставить, приспособил брезентовый плащ, в таком плаще по июньскому времени способней. Не забыл захватить и полевую сумку, она у него при надобности вмещала и буханку хлеба, и кусок сала с фляжкой. В зимнее и весеннее время, когда Виталий мотался по переднему краю, обеспечивал заброску агентов во вражеский стан, сумка эта его выручала. Сейчас она съежилась и пустая болталась на боку, выбрасывать ее было жалко.
Помошко тоже взял автомат, и одет радист был так же, как сослуживец, но поскольку плаща не имел, то захватил с собою шинель. А за спину повесил вещевой мешок с радиостанцией «Север» — редкой и потому ценной по тем временам аппаратурой.
Когда отходили в место сосредоточения, прошли сосновую рощу, забитую артиллерией. Особенно много было 152-миллиметровых пушек. Теперь уже становилось ясно, что они будут здесь брошены.
Едва добрались до места, налетели пикирующие бомбардировщики и стали густо класть бомбы. Небольшим осколком в сердце убило бойца Швечикова, служившего при разведотделе. Душевного парня, мастера на все руки, здесь любили. Его смерть незадолго до общего спасения показалась разведчикам роковой.
…Полсотни самолетов по очереди заходили на бомбометание, а Иванов сидел, опершись спиной о березку, и клевал носом. Спать хотелось неумолимо. До такой степени измотался в последние недели, что усталость подавила страх смерти, и мощные разрывы, сплошной рев устремлявшихся к земле «юнкерсов» не мешали ему проваливаться в сон, будто в безвозвратное небытие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
Отношение Гальдера к фюреру было сложным. Он и боялся его, как и все, впрочем, генералы вермахта, и поддавался порой той гипнотической силе, что исходила от него, и ненавидел за дикое упрямство и самодурство, которое ставило германскую армию в опасное положение, презирал за некомпетентность и одновременно восхищался прорывами провидческого мышления, которые приводили к конкретным результатам. И хотя приказ о повороте вермахта на Кавказ с одновременным маршем к Сталинграду не был отдан, Гальдер знал, что это в скором времени произойдет… Наступила пауза. Гитлер почти не спал в эту ночь, но был в великолепном расположении духа. И только нынешний сон не выходил у него из головы. Фюрер верил: за любым сновидением могут обнаружиться реальные причины, его вызвавшие. Но вопросы императора Матвея о происхождении вождя?.. Такого могущества, которым он обладает, не имел ни один Габсбург, ни один Гогенцоллерн! И кого-то он ему напоминает, этот давно почивший в бозе сюзерен…
— Мне кажется, — осторожно заметил Гальдер, не оставивший надежды отвлечь фюрера от опасного дробления боевых сил вермахта походом на Кавказ, — представляется возможным утверждать, экселенц, что главной целью нашего летнего наступления должен быть Сталинград…
«Вспомнил!» — едва не выкрикнул вождь, и ему стало вдруг страшно. Теперь он явственно сообразил, что в облике императора Матвея в очереди коронованных особ с ним разговаривал Сталин. «Зачем ему мое происхождение?» — мысленно спросил вождь, покрываясь липким противным потом. Даже самому себе не признавался Гитлер, как панически боится он этого человека.
63
Горело, казалось, все. Болото и отчекрыженный лес на нем, ярко освещенная огнем жердевая дорога, по которой им предстояло идти в невыносимую геенну, горело само небо, переставшее противиться немыслимому Армагедону. Пахло порохом, кровью и подгоревшим мясом. Ошеломленные, они с ужасом смотрели на клубящееся пламя. Бывалым бойцам, им не доводилось видеть ничего подобного прежде.
Они пытались прорваться влево, потом вправо, но всюду встречали их автоматные и пулеметные очереди, И тогда стала возникать неуверенность, затем страх и едва сдерживаемая паническая истерия.
Спокойным оставался только полковник Рогов. Начальник разведотдела, который вел не только собственных подчиненных, но и примкнувших к ним бойцов сводного батальона, внимательно прислушивался к разрывам мин и снарядов, хладнокровно изучал обстановку, поглядывая на секундомер. Затем скомандовал: «За мной, перебежками, по жердевой дороге — марш!» А незадолго до того он сказал радисту Васильеву, прикомандированному для связи из штаба фронта, радисту Помошко, писарю Иванову, Виталию Ротштейну из второго отделения:
— У нас есть только один шанс вырваться отсюда, друзья. Я все рассчитал и поведу вас строго по науке. Но сначала поклянемся: не оставим друг друга на поругание фашистам в случае тяжелого ранения. Если ранят меня, не пытайтесь тащить… Возможно, буду без сознания, поэтому приказываю: застрелите, забрав партийный билет и другие документы. Живым не оставлять! Клянитесь…
Все молча наклонили головы.
— А теперь слушайте внимательно, — продолжал Александр Семенович, сделав короткую паузу и глубоко вздохнув. — Противник поставил перед нами заградительную завесу, кладет снаряды через полторы-две минуты. Часть снарядов уходит в болото, их осколки почти не разлетаются вокруг. В промежутках между залпами мы можем пробежать достаточное расстояние, чтобы оставить заградогонь за спиной. Слушать мои команды и четко их выполнять — в этом залог спасения. Встречавшихся на пути бойцов и командиров зовите с собой. Итак, приготовились… Вперед!
Едва грянул залп, они бросились бежать изо всех сил.
— Ложись! — крикнул Рогов.
Все залегли. Снаряды упали за их спинами. Полковник Рогов снова поднял людей и заставил точно по времени пройти рассчитанную им для них полосу жизни.
…Виталий Ротштейн и капитан Козлов, непосредственный его начальник, в последние недели оказались без работы. Всю зиму и весну ведали они агентурной разведкой, но когда армия готовится покинуть освобожденную территорию через узкое горлышко гигантского кувшина, забрасывать людей через линию фронта не имеет смысла. Разведдеятельность роговского отдела свелась практически к нулю, питать их стали на подобной же отметке. Это, разумеется, шутка, которую запустили в обиход их «соседи» из ведомства Шашкова, они-то всегда находили себе работу.
Кормили всех штабистов едино: тарелка супа в день. Блюдо готовилось из сухарных крошек, заправленных заячьей капустой. Расправившись с кушаньем, балагуры бодро заявляли, что с такого рациона не помрешь. А вот женщину уж точно не захочешь. Но держались как надо, паники никакой, находились даже охотники острить.
Когда получили приказ на выход, Ротштейну и радисту Помошко начальник отдела поручил прикрывать отход штаба в место сосредоточения.
Был у Виталия в наличии автомат с двумя дисками, наган и граната-лимонка. На нем — хлопчатобумажный костюм, кирзовые сапоги и пилотка. Шинель Ротштейн решил оставить, приспособил брезентовый плащ, в таком плаще по июньскому времени способней. Не забыл захватить и полевую сумку, она у него при надобности вмещала и буханку хлеба, и кусок сала с фляжкой. В зимнее и весеннее время, когда Виталий мотался по переднему краю, обеспечивал заброску агентов во вражеский стан, сумка эта его выручала. Сейчас она съежилась и пустая болталась на боку, выбрасывать ее было жалко.
Помошко тоже взял автомат, и одет радист был так же, как сослуживец, но поскольку плаща не имел, то захватил с собою шинель. А за спину повесил вещевой мешок с радиостанцией «Север» — редкой и потому ценной по тем временам аппаратурой.
Когда отходили в место сосредоточения, прошли сосновую рощу, забитую артиллерией. Особенно много было 152-миллиметровых пушек. Теперь уже становилось ясно, что они будут здесь брошены.
Едва добрались до места, налетели пикирующие бомбардировщики и стали густо класть бомбы. Небольшим осколком в сердце убило бойца Швечикова, служившего при разведотделе. Душевного парня, мастера на все руки, здесь любили. Его смерть незадолго до общего спасения показалась разведчикам роковой.
…Полсотни самолетов по очереди заходили на бомбометание, а Иванов сидел, опершись спиной о березку, и клевал носом. Спать хотелось неумолимо. До такой степени измотался в последние недели, что усталость подавила страх смерти, и мощные разрывы, сплошной рев устремлявшихся к земле «юнкерсов» не мешали ему проваливаться в сон, будто в безвозвратное небытие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240