Как и Шапошников, Кирилл Афанасьевич считал: наиболее выгодным для Гитлера, а потому и более вероятным, будет нападение на Советский Союз сразу по всему фронту. Но главный удар немцы сосредоточат против позиций Западного военного округа, к северу от устья реки Сан. Поэтому, докладывая вместе с Тимошенко 5 октября 1940 года лично Сталину соображения Генштаба, Мерецков предлагал развернуть основные силы Красной Армии от Балтийского побережья до полесских болот, на участках Западного и Прибалтийского округов.
— Вы ошибаетесь, товарищ Мерецков, — сказал тогда Сталин. — Для того чтобы вести войну против нас, Гитлеру нужны богатые промышленные и продовольственные ресурсы Украины. Надо укреплять прежде всего Юго-Западное направление.
— Там сдерживание сил противника будут обеспечивать Киевский и Одесский округа, — сообщил Мерецков, быстро взглянув на Тимошенко, который хранил молчание. — Но меньшим количеством сил и средств… Мы полагаем, что Германия нанесет в том направлении только вспомогательный удар.
— Может быть, и вы, товарищ Тимошенко, считаете Юго-Западное направление безопасным? — медленно произнес Сталин.
Голос его был спокойным и бесстрастным, но вот именно это и повергало военных в обессиливающий ужас.
Нарком обороны недавно прибыл с Юго-Западного направления, где знакомился с обстановкой, и теперь должен был высказаться на этот счет. Тимошенко понимал, что в утверждениях Сталина есть определенный смысл. Но это только с одной стороны, с точки зрения вульгарно-практической: враг начнет войну с захвата наиболее богатых сырьевых, промышленных и сельскохозяйственных районов Страны Советов. Все верно… Но существует еще и военная диалектика, многочисленные составляющие, они тщательно проанализированы Оперативным управлением Генштаба.
— Конечно, — сказал он, — Украина для Гитлера лакомый кусочек…
— Вот мы и договорились, — подхватил Сталин. — Надеюсь, что и товарищ Ватутин с нами согласен?
Первый заместитель Мерецкова безмолвно присутствовал здесь же. Услышав свою фамилию, он вздрогнул и согласно кивнул.
— Так что вы, товарищ Мерецков, остались в одиночестве, — весело сказал Сталин. — Демократия восторжествовала… Исправьте план отражения агрессии соответствующим образом. Будем ждать удара по Украине.
В январе 1941 года Мерецкова заменил в Генштабе Жуков. Два обстоятельства сопутствовали этому событию. В конце декабря 1940 года в Москве созвали совещание высшего командного состава Красной Армии, на котором присутствовали члены Политбюро. Генерал армии Мерецков выступил с докладом по общим вопросам боевой и оперативной подготовки и особо отметил слабую подготовленность высшего командного состава и штабов. Всем было ясно, что Мерецков связывает этот опасный недостаток с широким притоком на высшие посты, оказавшиеся вакантными после репрессий в армии, молодых, неопытных выдвиженцев.
Это не осталось незамеченным, и на полочку с надписью: «Судьба Мерецкова» — лег черный шар. Второй; шар оказался там в связи с разбором военной игры. Она проводилась после совещания в ЦК и показала, что на Западном стратегическом направлении «синяя» сторона — потенциальный противник — поставила в тяжелое положение условную Красную Армию, которой командовал Павлов. И Мерецков, докладывая Сталину о плачевном состоянии «красных», подавленных танковым и авиационным преимуществом «синих», был оборван вождем, который, не скрывая досады, заявил:
— Надо помнить слова Суворова, товарищ Мерецков: победа достигается не числом, а уменьем. Арифметическое большинство — это хорошо… Но важно командное искусство, боевой опыт непобедимой Красной Армии.
Теперь, когда война, которую все ждали и от которой все отмахивались, как от нечистой силы, вдруг разразилась, даже по тем сведениям, которыми располагала Ставка, можно было судить: Гитлер наносит главный удар группой армий «Центр» по Белорусскому военному округу генерала Павлова.
28 июня 1941 года пал Минск. Западнее его остались в окружении и продолжали сражаться одиннадцать дивизий. В этот же день были захвачены Ровно и Бобруйск. 30 июня начальник генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер записал: «Фюреру представляется особенно важным ускорить наступление пехотных соединений группы армий „Север“ на Ленинград…»
В этот день генерал армии Мерецков, помня о собственном статусе военного советника, передал через Поскребышева памятную записку на имя Сталина. В ней Кирилл Афанасьевич анализировал создавшееся положение, предлагал срочные меры для выработки стратегической линии текущего момента.
Первого июля Мерецков был вызван к Сталину на его дальнюю, рублевскую дачу. Шел десятый день войны.
Военный советник Ставки не знал, что 22 июня, в шесть часов утра, когда сообщения о повсеместном вторжении вооруженных сил Германии на советскую территорию не вызывали никаких сомнений, нарком иностранных дел срочно связался с Гитлером по прямой линии правительственной связи, она пока еще действовала.
— Будем считать вашу акцию недоразумением, — сказал Молотов. — Мы готовы рассмотреть все претензии рейха и удовлетворить их немедленно.
Действуя с согласия Сталина, поверженного в крайнее смятение, Молотов обещал отдать немцам западные районы Украины и Белоруссии, Прибалтийские республики, согласиться с владычеством Германии в проливах Босфор и Дарданеллы.
— Нет, — ответил Гитлер. — Военная машина запущена, остановить ее не представляется возможным. И даже я бессилен что-либо изменить.
Вот тогда и случился со Сталиным удар. У него отнялась левая рука, язык временно перестал ему повиноваться. Целую неделю не покидал Сталин кунцевской дачи, находясь там под неусыпным наблюдением врачей, работу которых контролировал Берия. Затем вождю стало полегче, он перебрался в район Рублева, где находилась вторая его резиденция, дальняя.
Только на восьмой день войны Сталин был в состоянии вникнуть в ход военных действий, принял с докладом маршала Тимошенко, сказал ему, что необходимо произвести кадровые изменения в наркомате, сосредоточить полноту власти в стране в руках особого органа. 30 июня 1941 года был образован Государственный Комитет Обороны со Сталиным во главе. В этот же день он ознакомился с запиской Мерецкова и потребовал его к себе.
Сейчас Кирилл Афанасьевич мчался в черной эмке на запад. Его вызвали прямо из кабинета в Генеральном штабе, у подъезда усадили в машину с номером, который указывал на принадлежность к НКВД. Рядом сел незнакомый человек с малиновыми ромбами на петлицах, на переднем сиденье устроился еще один сопровождающий, в синей габардиновой гимнастерке без знаков различия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
— Вы ошибаетесь, товарищ Мерецков, — сказал тогда Сталин. — Для того чтобы вести войну против нас, Гитлеру нужны богатые промышленные и продовольственные ресурсы Украины. Надо укреплять прежде всего Юго-Западное направление.
— Там сдерживание сил противника будут обеспечивать Киевский и Одесский округа, — сообщил Мерецков, быстро взглянув на Тимошенко, который хранил молчание. — Но меньшим количеством сил и средств… Мы полагаем, что Германия нанесет в том направлении только вспомогательный удар.
— Может быть, и вы, товарищ Тимошенко, считаете Юго-Западное направление безопасным? — медленно произнес Сталин.
Голос его был спокойным и бесстрастным, но вот именно это и повергало военных в обессиливающий ужас.
Нарком обороны недавно прибыл с Юго-Западного направления, где знакомился с обстановкой, и теперь должен был высказаться на этот счет. Тимошенко понимал, что в утверждениях Сталина есть определенный смысл. Но это только с одной стороны, с точки зрения вульгарно-практической: враг начнет войну с захвата наиболее богатых сырьевых, промышленных и сельскохозяйственных районов Страны Советов. Все верно… Но существует еще и военная диалектика, многочисленные составляющие, они тщательно проанализированы Оперативным управлением Генштаба.
— Конечно, — сказал он, — Украина для Гитлера лакомый кусочек…
— Вот мы и договорились, — подхватил Сталин. — Надеюсь, что и товарищ Ватутин с нами согласен?
Первый заместитель Мерецкова безмолвно присутствовал здесь же. Услышав свою фамилию, он вздрогнул и согласно кивнул.
— Так что вы, товарищ Мерецков, остались в одиночестве, — весело сказал Сталин. — Демократия восторжествовала… Исправьте план отражения агрессии соответствующим образом. Будем ждать удара по Украине.
В январе 1941 года Мерецкова заменил в Генштабе Жуков. Два обстоятельства сопутствовали этому событию. В конце декабря 1940 года в Москве созвали совещание высшего командного состава Красной Армии, на котором присутствовали члены Политбюро. Генерал армии Мерецков выступил с докладом по общим вопросам боевой и оперативной подготовки и особо отметил слабую подготовленность высшего командного состава и штабов. Всем было ясно, что Мерецков связывает этот опасный недостаток с широким притоком на высшие посты, оказавшиеся вакантными после репрессий в армии, молодых, неопытных выдвиженцев.
Это не осталось незамеченным, и на полочку с надписью: «Судьба Мерецкова» — лег черный шар. Второй; шар оказался там в связи с разбором военной игры. Она проводилась после совещания в ЦК и показала, что на Западном стратегическом направлении «синяя» сторона — потенциальный противник — поставила в тяжелое положение условную Красную Армию, которой командовал Павлов. И Мерецков, докладывая Сталину о плачевном состоянии «красных», подавленных танковым и авиационным преимуществом «синих», был оборван вождем, который, не скрывая досады, заявил:
— Надо помнить слова Суворова, товарищ Мерецков: победа достигается не числом, а уменьем. Арифметическое большинство — это хорошо… Но важно командное искусство, боевой опыт непобедимой Красной Армии.
Теперь, когда война, которую все ждали и от которой все отмахивались, как от нечистой силы, вдруг разразилась, даже по тем сведениям, которыми располагала Ставка, можно было судить: Гитлер наносит главный удар группой армий «Центр» по Белорусскому военному округу генерала Павлова.
28 июня 1941 года пал Минск. Западнее его остались в окружении и продолжали сражаться одиннадцать дивизий. В этот же день были захвачены Ровно и Бобруйск. 30 июня начальник генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер записал: «Фюреру представляется особенно важным ускорить наступление пехотных соединений группы армий „Север“ на Ленинград…»
В этот день генерал армии Мерецков, помня о собственном статусе военного советника, передал через Поскребышева памятную записку на имя Сталина. В ней Кирилл Афанасьевич анализировал создавшееся положение, предлагал срочные меры для выработки стратегической линии текущего момента.
Первого июля Мерецков был вызван к Сталину на его дальнюю, рублевскую дачу. Шел десятый день войны.
Военный советник Ставки не знал, что 22 июня, в шесть часов утра, когда сообщения о повсеместном вторжении вооруженных сил Германии на советскую территорию не вызывали никаких сомнений, нарком иностранных дел срочно связался с Гитлером по прямой линии правительственной связи, она пока еще действовала.
— Будем считать вашу акцию недоразумением, — сказал Молотов. — Мы готовы рассмотреть все претензии рейха и удовлетворить их немедленно.
Действуя с согласия Сталина, поверженного в крайнее смятение, Молотов обещал отдать немцам западные районы Украины и Белоруссии, Прибалтийские республики, согласиться с владычеством Германии в проливах Босфор и Дарданеллы.
— Нет, — ответил Гитлер. — Военная машина запущена, остановить ее не представляется возможным. И даже я бессилен что-либо изменить.
Вот тогда и случился со Сталиным удар. У него отнялась левая рука, язык временно перестал ему повиноваться. Целую неделю не покидал Сталин кунцевской дачи, находясь там под неусыпным наблюдением врачей, работу которых контролировал Берия. Затем вождю стало полегче, он перебрался в район Рублева, где находилась вторая его резиденция, дальняя.
Только на восьмой день войны Сталин был в состоянии вникнуть в ход военных действий, принял с докладом маршала Тимошенко, сказал ему, что необходимо произвести кадровые изменения в наркомате, сосредоточить полноту власти в стране в руках особого органа. 30 июня 1941 года был образован Государственный Комитет Обороны со Сталиным во главе. В этот же день он ознакомился с запиской Мерецкова и потребовал его к себе.
Сейчас Кирилл Афанасьевич мчался в черной эмке на запад. Его вызвали прямо из кабинета в Генеральном штабе, у подъезда усадили в машину с номером, который указывал на принадлежность к НКВД. Рядом сел незнакомый человек с малиновыми ромбами на петлицах, на переднем сиденье устроился еще один сопровождающий, в синей габардиновой гимнастерке без знаков различия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240