Он знал, что, несмотря на успех операции, вряд ли его похвалят. Да, крымский десант сорвали, но цена, уплаченная за это, могла быть и поменьше. Восемнадцать катеров потоплено, двадцать шесть так повреждено, что осталось только снять команду и бросить их болтаться в Чонгаре как дерьмо в проруби, тяжело повреждены пять эсминцев, у “Головко” в борту дыра.
Впрочем, грустно и немного злорадно усмехнулся Адмирал, Маршал сам же кричал, что мы за ценой не постоим…
Едва Адмирал вошел в штаб и открыл рот, чтобы поприветствовать командира, как раздался сигнал “Воздух!”.

* * *
“Утром, что-то около половины пятого, нас обнаружил ТУ-22Р, патрулирующий побережье. Корабль ПВО сбил его “Кудесником”
Узнать, передал он информацию о нас или не успел, мы могли только эмпирически: по тому, врежут по нам или нет. Ракеты нас, скорее всего, не взяли бы, но достаточно пакости могли сделать и бомбы, и корабельная артиллерия. Для серьезного корабля мы не были противниками.
Но авиация сыграла свою партию: по Одесскому и Николаевскому военным портам нанесли мощный удар “Гарпунами”. В Одессе начался пожар, в Николаеве стремительно тонул многострадальный “Дзержинский”, его всеми силами старались, пока он еще на плаву, отбуксировать в сторону от основного фарватера, который он запросто мог перекрыть. Всем было чем заняться, всем было не до нас.
Не искушая судьбу, мы начали высадку.”
Арт Верещагин
“The Trigger: a Battle for Island of Crimea”

* * *
Одесса, 9 мая, 0545
— Белый флаг, сэр… — доложил Гусаров.
— Ага, — Верещагин опустил бинокль: в конце улицы действительно размахивали белым флагом. — Ну что, пойти побеседовать?
— Может быть, лучше я? — ровным голосом спросил полковник Александров.
— Нет, сэр. Лучше я. — Арт снял свой пилотский шлем со встроенным микрофоном и передал его качинцу. — Командуйте, если… я споткнусь и подверну ногу. Гусаров, прогуляетесь со мной? И еще кто-нибудь.
— Я, — сказал невысокий светловолосый поручик.
— Отлично. — Верещагин вытащил из кармана носовой платок (немного затрепанный на складках от долго бездейственного ношения в кармане, но достаточно пристойный, чтобы использовать в качестве парламентерского флага), беззастенчиво выломал встроенную антенну японского приемника и направился к дверям, сделав двоим знак рукой: за мной.
Через полминуты они вышли на широкое крыльцо. Гусаров поднял антенну и, повторяя движения советского парламентера, помахал белым флагом. Крыльцо с советских позиций прекрасно простреливалось — значит, просматривалось тоже хорошо.
Артем уловил белое мелькание и снова посмотрел в бинокль. Советский офицер тоже махал в ответ: увидел и понял.
— Идемте, — они начали спускаться по лестнице.
Верещагин был крепко не в духе. Идиосинкразия на ранние утра и белые флаги…
Они шли по центру проспекта, но под ногами все равно хрустела кирпичная крошка и осколки. Боковым зрением Верещагин видел за оскалом выбитых окон редкие белые пятна лиц. Обычные, ни в чем не виноватые люди, которых спозаранку разбудили сирены, гул вертолетных винтов и пальба. Которые сейчас лежат на полу в своих квартирах, втискиваясь в ковры, паркет и линолеум, прижимая к себе дрожащих детей, напуганных настолько, что они даже плакать не могут…
…Точно так же, как это делали чуть больше недели назад обыкновенные, ни в чем не виноватые крымцы…
Один раз они услышали то ли стоны, то ли долгие громкие рыдания. Другой раз — надрывный плач младенца. Белых лиц в окнах становилось все больше.
— Да не высовывайтесь же, дураки… — не выдержал, процедил сквозь зубы Гусаров.
— А не шарахнет ли по нам кто-то из винтовки с этих верхних этажей, — спокойно сказал Бурцев, в открытую оглядываясь. Лиц поубавилось.
— Вряд ли, — Верещагин надеялся, что его голос звучит так же спокойно и даже беспечно. — В СССР нет свободной продажи оружия. Его имеют очень немногие.
— Ну, охотничье-то водится. Заряд дроби между лопаток — это самое последнее, чего мне сейчас хочется. На вас, господин полковник, хоть бронежилет надет… Лучше бы вы и шлема не снимали.
— От ружейной пули меня и бронежилет не спасет.
Они уже видели тех, кто подходил с другой стороны: двоих майоров и капитана. Если брать среднее арифметическое, то советская делегация представительнее, — пришло в голову Верещагину.
— Стоп, — тихо скомандовал он. Остановились.
— Доброе утро, господа, — сказал Артем первое, что пришло в голову.
Глаза советского майора, что шел первым, были точной иллюстрацией к реплике ослика Иа-Иа: для кого доброе, а для кого и не очень.
— Майор Аверьянов, — представился он.
— Полковник Верещагин. — Артем не без удовольствия заметил, что брови майора дернулись сначала вверх, а потом вниз. — О чем будем беседовать, товарищ майор?
— По поручению моего командира подполковника Сидикова я предлагаю вам сдачу.
“Нет, у меня определенно deja vu…”
— Сдачи не надо.
Бурцев и Гусаров гоготнули.
— Я сюда пришел не шутки шутить! — Аверьянов говорил таким холодным тоном, что на усах у него должна была оседать изморозь. — Полковник Верещагин, вы окружены. Так что не валяйте дурака, сдавайтесь.
— Я понял, — Арт щелкнул пальцами, как голливудский mad scientist в момент судьбоносного открытия. — Чтобы твое предложение о сдаче приняли, нужно выглядеть представительно. Когда его делаешь с раскроенной рожей и со связанными руками, тебя не принимают всерьез. Товарищ майор, я сейчас выгляжу достаточно представительно? Вас не смущает, что у меня все еще не сошел фингал под глазом?
Расшифровав возмущенную паузу Аверьянова по принципу “Молчание — знак согласия”, Верещагин продолжил:
— Так вот, у меня к вашему подполковнику контрпредложение: вы сложите оружие, оставите здесь всю бронетехнику — и можете убираться, куда глаза глядят. Мы вас трогать не будем.
— Вы на что расчитываете? — не выдержал второй майор.
— На святого Георгия-Победоносца.
Теперь засмеялись советские парламентеры.
— “Победоносец” с тяжелыми повреждениями ушел в Альма-Тархан, — объяснил причину веселья Аверьянов. — Так что можете на него не рассчитывать.
— Надо же… — Верещагин изобразил озадаченный вид. — Вот это мы попали… И что же теперь делать?
— Сдаваться. Взлететь мы вашим вертолетам не дадим. Ваши корабли или уже потопили “Редуты”, или сейчас потопят. Деваться вам некуда.
— Неужели и в самом деле некуда? Знаете, господа, мы все трое побывали в советском плену и нам не понравилось. Мне — так в особенности. Пожалуй, я отклоню ваше великодушное предложение. Да, чуть не забыл. У меня в руках тридцать один офицер из высшего командования Крымского Фронта. В том числе — Маршал Советского Союза, Министр обороны. Я уверен, что любой из этих людей готов пожертвовать своей жизнью ради карьеры подполковника Сидикова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199