— Значит так, товарищ старлей. Ты теперь всеми командуешь. Поворачивай на юг и езжай в обход. Все равно здесь БМД не пройдут.
— А может, попробуем, товарищ генерал?
— Я т-те попробую… У тебя раненые, Шамотин! Если мостик хрястнет — они по камушкам прыгать будут? Отставить разговоры, товарищ старший лейтенант!
— Есть, товарищ генерал.
— Семенов, — Грачев хлопнул полковника по плечу. — Давай, поехали.

* * *
— Больше ничего? — спросил Карташов.
— Ничего, — ответил Артем.
А что он еще мог сказать? «Там есть один капитан, не убивайте его, пожалуйста?»
Он мог бы, правда, напомнить Карташову, что роту, сидящую в засаде, не обязательно уничтожать или загонять на гору. Лучше всего — выгнать батальон Лебедя с горы, заставить его отправиться вслед за Грачевым и разбить под Изобильным. Но он посчитал, что такую элементарную вещь Карташову разжевывать не надо. Он помнил Карташова по Карасу-Базарскому офицерскому училищу и считал за парня неглупого.
И атака на засаду действительно прошла без сучка и задоринки. Горные егеря обстреляли склон из минометов, умело изобразив постепенную пристрелку. Им удалось спровоцировать ответную стрельбу из АГС, и вот тут уж минометы обрушили огонь на советские расчеты безо всякой игры в прятки. Огонь, корректируемый крымским наблюдателем, был точен и беспощаден. При желании, горные егеря могли бы, ни шагу не делая, загнать десантников наверх, под прикрытие каменных стен…
Но в планы егерских капитанов это не входило. Загнать красных на отличную, хорошо укрепленную позицию, и потом ее атаковать равными силами? Ну, нет…
Никто из них не собирался мешать отступлению. Напротив: это отступление нужно было форсировать.
Верещагин радовался, что майор Лебедь хороший командир. Плохой командир собирался бы, как вор на ярмарку. А у майора все было готово в считанные минуты.
И когда последний БМД исчез за поворотом, оставив «спецназ» в «арьергарде», Артем длинно выдохнул и перекрестился.
— Тут кто-то, — раздался ехидный голос из «уоки-токи», — обещал влезть на вышку и спеть «Te Deum».
— Рано, Алеша. Еще рано.
— А когда будет не рано?
— Когда раздавим их у Изобильного.

* * *
Капитан Карташов просто обалдел, услышав в самых общих чертах, что здесь делает Артем и КАК он это делает.
Верещагин о многом умолчал, а Карташов, в свою очередь, многое додумал. Картина, сложившаяся в его мозгу, вполне его устраивала, и ему даже в голову не пришло уточнить детали. Он знал, что Адамс после гибели Чернока заперся в бункере Тактического центра. Он знал, что батальон, где служит Арт, охраняет ТЦ. Скорее всего, Арт был в это время в бункере и Адамс поручил ему… что? Наверное, передать «Красный пароль». Каким-то образом он выбрался с командой людей, которым доверял — и…
— Арт, а где ты достал спецназовскую форму, оружие и машину?
— Скажу, что в одном гараже нашел — поверишь? — спросил Верещагин.
Он уже успел сменить форму спецназовца на форму корниловца, его люди взорвали дорогу за Чучельским и добирались до хребта Конек, нужно было делать все быстро, быстро, быстро, так что Максим, который вполне мог проанализировать происходящее, не стал этим заниматься: некогда. Почему обычный ротный получил задание, более подходящее для спецофицера-качинца или ОСВАГовца, где он раздобыл советское оружие и обмундирование, как ему удалось с таким успехом играть в спецназовца — все эти вопросы пришли уже ПОТОМ, и хорошо ПОТОМ. А сейчас была куча проблем, требовавших немедленного решения. Например, доставка раненых в ялтинской госпиталь и засада на хребте Конек…
Володю Козырева, уже три часа не приходившего в сознание, и тело Даничева положили в санитарную машину, Артем слегка успокоился — одной проблемой меньше и, кажется, Володька все-таки выживет. Именно в таком порядке. Сволочь я, подумал Верещагин. Такие дела кого угодно превратят в сволочь.
Максим Карташов решил бросить все силы на ушедший советский батальон и не занимать людей охраной вышки. Хватит и одного взвода, усиленного половиной команды Верещагина. Остальные отправятся в погоню за советским батальоном.
— Максим, дай мне минометы, — попросил Артем.
— Арт, ты что несешь? Там будет, если тебе верить, целый батальон — как я могу отдать минометы?
— Хорошо, а как мне прикажешь крутиться здесь с одним взводом? Один взвод — это значит, большая часть периметра будет прикрыта только святым духом.
— Я не понимаю, зачем тебе перекрывать периметр. Даже если они вернутся — извини, я в это не верю, — как они смогут напасть на тебя со стороны вершины или со стороны обрыва?
— Я бы смог. Ладно, не хочешь минометы — оставь мне еще один взвод. Всего один взвод, Макс!
— «Всего один взвод»! Всего тридцать человек, а в целом — шестьдесят пять… Извини, жирно. Один взвод егерей. Три машины.
Верещагин беззвучно выругался. Офицеры из ялтинского батальона смотрели на него косо: им предстояло брать в ловушку две сотни советских десантников, а этот тип будет сидеть тут в полнейшей безопасности. На самый крайний случай ему оставили целый взвод — и он требует себе еще минометы? А рожа не треснет? Ход их мыслей был Артему вполне ясен, но от этого не становилось спокойнее.
Он попытался затоптать свое дурное предчувствие. Старая альпинистская привычка шептала, что тебе обязательно понадобится на маршруте то, что ты, положившись на волю случая, решишь оставить внизу. Да, вероятность того, что майор повернет обратно к Роман-Кош, ничтожно мала. Но если он все же повернет? Максим что, рассчитывает, что с одним взводом Арт удержит батальон? Минометы — и нет никаких проблем. Два взвода — и он бы оценил свои шансы продержаться до подхода ялтинцев как пятьдесят на пятьдесят.
— Что ж, будем надеяться на святой дух, — сказал он.
— Этот твой парень, Берлиани, говоришь, уже подобрал место для засады и провел рекогносцировку? — спросил Максим.
— Да.
— Он вообще что-нибудь соображает в горной войне? — процедил один из ялтинских поручиков.
— Соображает, — подавляя раздражение, ответил Артем.
— Тогда не будем терять времени, — оборвал Карташов. — Мухамметдинов!
— Да, сэр? — откликнулся с одной из машин взводный из резервистов.
— Остаешься здесь со своим взводом. Господина капитана слушаться как родную мать, понятно?
— Понятно… — без всякого энтузиазма отозвался взводный.
В зябком предутреннем полумраке Верещагин разглядел его лицо: большие, даже слегка навыкате глаза, упрямо сжатые губы и заботливо выпестованные усики. Двадцать два-двадцать три года, не больше. И явно недоволен тем, что все остальные отправятся на горячее дело, а он останется здесь, на горе, под командой подозрительного капитана.
Артем понимал его. Не так давно, в турецкую кампанию, он сам был еще моложе и зеленее и носил погоны офицера-стажера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199