Что ж, прощай, Гари Купер!
Ока хлопнула его по плечу и села в машину. Нельзя не признать, что некоторые из этих юных американцев были чертовски красивыми парнями. Кажется, данный феномен следовало отнести на счет нового способа их кормления в младенчестве. Она научилась некоторым правилам по уходу за грудными детьми и даже работала в одних яслях в Конго, когда они с отцом были там в консулах.
Она искала ключи, которые держала в руке.
- Я скоро верну вам эти деньги. Где вас можно увидеть?
- Забудьте. Я богата до противного. Но если вам так необходимо, можете найти меня на озере, вон там. Я бываю там каждый день. На пристани, где собираются птицы. Приходите, если уж так хочется.
У нее сегодня днем должен был быть урок древнееврейского с израильским студентом, но это можно было перенести. Как бы там ни было, она больше не собиралась ехать работать в киббуц, куда рвалась в прошлом году. Не собиралась она и торчать каждый день под мостом, ожидая его. Он все равно не пришел бы, да это теперь и не важно. Бедный мальчик, такой потерянный. Куда смотрит ОЗЖ[18]? Нет, надо ехать, сейчас же, а то он Бог знает что может подумать. Она еще немного помедлила, но - нет, ничего: слишком робкий оказался. Она решилась наконец найти ключи и отчалила, дружески махнув ему рукой. Бедный, он в самом деле был очень похож на птенца, вывалившегося из гнезда. Ленни сел на тротуар. Ангел вылезал из "форда". "Форд", надо заметить, был вовсе не черный. Зеленый. Не его тачка, это точно.
- Здорово провернул. Ленни попробовал заговорить прежним голосом. Сначала - осторожно. С такими типами, как этот, нужно общаться по-мужски.
- Видел, да? До басов немного не дотягивало, но все же работало. Он взял предложенную сигарету, добравшись тем самым до зажигалки.
- Должно получиться, Ленни.
- Получится.
- Иншалла, дай Бог. Ленни обалдел. Он не знал, что этот друг, оказывается, еврей.
- Ты кто вообще-то? То есть откуда, из какой страны?
- Алжирец.
- Алжирец? У него вдруг появилось сомнение. Предчувствие. Они всегда плохие, эти предчувствия, даже странно. Ни у кого никогда не было хорошего предчувствия. "Гороскоп, - вспомнил он.
- Ну вот, приехали".
- Надо же. . . а вот Мадагаскар, слышал про такой? Это, случаем, не в Алжире, нет?
- Нет, зачем тебе?
- Низачем. Ты уверен? Потому что если Мадагаскар - это в Алжире, то я - пас, с девчонкой будешь разбираться сам.
- Да что тебе дался этот Мадагаскар?
- Скажем, мне там отказано в визе.
- Расслабься, это не в Алжире.
- Уверен?
- Черт, иди вон спроси у легавого, он тебе скажет, где этот твой Мадагаскар. Ладно, хоть одной заботой меньше.
Глава IV
Шапка из серого барашка, длиннющие черные усы, вощеные, с острыми концами, словом, таракан в горах, лицо, поражающее своей болезненностью, рябое (успокаивало хотя бы то, что оспой он уже переболел), грудная клетка бенгальского улана, все это вместе - в объективе "Полароида", с ореолом "Независимого швейцарского банка" над серым барашком. Пли!
- Ты его сделал, бвана?
- Прямо между глаз, старик. Точно.
- Метко стреляешь, бвана. Им давно бы уже следовало завести в Швейцарии охоту на крупного зверя. Даже не ради трофеев, просто мелкая дичь ему противна. Отец Поля как раз и был охотником на крупного зверя в Швейцарии, но с другой стороны, он был банкиром.
- Смотри-ка, еще один. Египтянин? Тунисец? Мех, во всяком случае, что надо. Давай. Потом разберемся, что за птица.
- Хорошо, бвана. Полароид обессмертил невысокого человека, с бархатными глазами, который очень беспокоился, когда устремился под благодатный банковский кров, зажав под мышкой толстый портфель.
Десять минут спустя двое фотоснайперов уже доставали из "Полароида" дымящийся трофей: левантинец с бархатными глазами, ужасный Гунга Ден, индиец в розовом тюрбане, потом еще трое арабов истинно женевского вида. Поль решил засунуть арабов подальше, они ему уже надоели:
Жил-был хранитель в Баальбеке, Хранил он верно яйца шейха. Одно, что поглаже, Без всяких плюмажей Берег в швейцарском банке. Но вот незадача, Для шейха тем паче: Другое, рябое, осталось в Мекке. . .
- Предлагаю Гунгу Дена.
- Естественно, бвана. . . Привет, Джесс!
- Я ищу вас с самого утра, голубчики, - сказала Джесс.
- Ты совершила сегодня хороший поступок, девочка?
- Да. Я пообедала как следует. Что нового? Поль открыл дверцу машины:
- Залезай. Ты приглашена принять участие в Движении Сопротивления швейцарского народа. Партизаны. Герилья. Видишь того здорового зверя, что выходит сейчас из банка? Мы его только что завалили. Осталось шкуру снять. Идем.
- Что это еще за игру вы придумали?
- Это называется "оспаривание". Совсем новое изобретение. Сама увидишь. Этот патан, гуркх, короче, наш Гунга Ден шел себе спокойно вдоль тротуара, а машина скромно пристроилась в нескольких метрах за ним.
- Не понимаю. Кстати, лучше всего заставляет думать именно непонимание.
- Это как раз то, что делает жизнь такой интересной. Смотри! Гунга Ден только что вошел в кафе. Они поспешили занять соседний столик и заказали три стакана молока.
- Я иногда спрашиваю себя, что с нашим поколением: мы становимся ужасными пуританами, - сказал Поль. - Вот, например, ты, Джесс, ты даже не даешь мне переспать с тобой.
- Я неприспособленная.
- Это становится патологией. Дозволь посвятить тебе этот лимерик[19]:
Девчонка с факультета
Была чуть-чуть с приветом.
Все хотели ее снять.
Только станут подгребать -
У нее один ответ:
И не думай! Нет, нет, нет!
- Идиот. И тем обиднее, что это была правда.
- Встали. Они подошли к Гунга Дену. Жан держал в руке еще влажный снимок.
- Извините, месье.
- Пожалуйста.
- Не интересуетесь ли фотопорнографией? Глаза почтенного господина полезли на лоб, усы возмущенно топорщились. "Бедный малый, - подумала Джесс. - Какой он забавный! Обожаю экзотику. Это, должно быть, патан. Они там все патаны. Если только не гуркхи. Как же там было, в этом стихотворении? ". . . воин отважный на том берегу, зад его нежен, как бархатный персик. . . "Кажется, это из Киплинга. Это всегда из Киплинга".
- Простите, я ничего не понимаю.
- У нас здесь одна замечательная фотография с вами: вы входите в частный швейцарский банк. Естественно, нет ничего плохого в том, чтобы иметь секретный счет в швейцарском банке. Разве что, это карается смертной казнью у вас в стране. Через повешение, если не ошибаюсь.
Его вдруг раздуло в один момент, глазки стали узкими, как плоскодонные суденышки. Усы все так же браво топорщились, как два штыка, но теперь уже этим никого нельзя было ввести в заблуждение.
- Эта фотография ничего не доказывает.
- Браво! Мораль - прежде всего. Никогда не признавайтесь. Даже когда этот снимок опубликуют в газетах вашей страны. В "Таимо, если быть точным. Это был рискованный шаг, но у них там вечно одни "Таймсы":
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Ока хлопнула его по плечу и села в машину. Нельзя не признать, что некоторые из этих юных американцев были чертовски красивыми парнями. Кажется, данный феномен следовало отнести на счет нового способа их кормления в младенчестве. Она научилась некоторым правилам по уходу за грудными детьми и даже работала в одних яслях в Конго, когда они с отцом были там в консулах.
Она искала ключи, которые держала в руке.
- Я скоро верну вам эти деньги. Где вас можно увидеть?
- Забудьте. Я богата до противного. Но если вам так необходимо, можете найти меня на озере, вон там. Я бываю там каждый день. На пристани, где собираются птицы. Приходите, если уж так хочется.
У нее сегодня днем должен был быть урок древнееврейского с израильским студентом, но это можно было перенести. Как бы там ни было, она больше не собиралась ехать работать в киббуц, куда рвалась в прошлом году. Не собиралась она и торчать каждый день под мостом, ожидая его. Он все равно не пришел бы, да это теперь и не важно. Бедный мальчик, такой потерянный. Куда смотрит ОЗЖ[18]? Нет, надо ехать, сейчас же, а то он Бог знает что может подумать. Она еще немного помедлила, но - нет, ничего: слишком робкий оказался. Она решилась наконец найти ключи и отчалила, дружески махнув ему рукой. Бедный, он в самом деле был очень похож на птенца, вывалившегося из гнезда. Ленни сел на тротуар. Ангел вылезал из "форда". "Форд", надо заметить, был вовсе не черный. Зеленый. Не его тачка, это точно.
- Здорово провернул. Ленни попробовал заговорить прежним голосом. Сначала - осторожно. С такими типами, как этот, нужно общаться по-мужски.
- Видел, да? До басов немного не дотягивало, но все же работало. Он взял предложенную сигарету, добравшись тем самым до зажигалки.
- Должно получиться, Ленни.
- Получится.
- Иншалла, дай Бог. Ленни обалдел. Он не знал, что этот друг, оказывается, еврей.
- Ты кто вообще-то? То есть откуда, из какой страны?
- Алжирец.
- Алжирец? У него вдруг появилось сомнение. Предчувствие. Они всегда плохие, эти предчувствия, даже странно. Ни у кого никогда не было хорошего предчувствия. "Гороскоп, - вспомнил он.
- Ну вот, приехали".
- Надо же. . . а вот Мадагаскар, слышал про такой? Это, случаем, не в Алжире, нет?
- Нет, зачем тебе?
- Низачем. Ты уверен? Потому что если Мадагаскар - это в Алжире, то я - пас, с девчонкой будешь разбираться сам.
- Да что тебе дался этот Мадагаскар?
- Скажем, мне там отказано в визе.
- Расслабься, это не в Алжире.
- Уверен?
- Черт, иди вон спроси у легавого, он тебе скажет, где этот твой Мадагаскар. Ладно, хоть одной заботой меньше.
Глава IV
Шапка из серого барашка, длиннющие черные усы, вощеные, с острыми концами, словом, таракан в горах, лицо, поражающее своей болезненностью, рябое (успокаивало хотя бы то, что оспой он уже переболел), грудная клетка бенгальского улана, все это вместе - в объективе "Полароида", с ореолом "Независимого швейцарского банка" над серым барашком. Пли!
- Ты его сделал, бвана?
- Прямо между глаз, старик. Точно.
- Метко стреляешь, бвана. Им давно бы уже следовало завести в Швейцарии охоту на крупного зверя. Даже не ради трофеев, просто мелкая дичь ему противна. Отец Поля как раз и был охотником на крупного зверя в Швейцарии, но с другой стороны, он был банкиром.
- Смотри-ка, еще один. Египтянин? Тунисец? Мех, во всяком случае, что надо. Давай. Потом разберемся, что за птица.
- Хорошо, бвана. Полароид обессмертил невысокого человека, с бархатными глазами, который очень беспокоился, когда устремился под благодатный банковский кров, зажав под мышкой толстый портфель.
Десять минут спустя двое фотоснайперов уже доставали из "Полароида" дымящийся трофей: левантинец с бархатными глазами, ужасный Гунга Ден, индиец в розовом тюрбане, потом еще трое арабов истинно женевского вида. Поль решил засунуть арабов подальше, они ему уже надоели:
Жил-был хранитель в Баальбеке, Хранил он верно яйца шейха. Одно, что поглаже, Без всяких плюмажей Берег в швейцарском банке. Но вот незадача, Для шейха тем паче: Другое, рябое, осталось в Мекке. . .
- Предлагаю Гунгу Дена.
- Естественно, бвана. . . Привет, Джесс!
- Я ищу вас с самого утра, голубчики, - сказала Джесс.
- Ты совершила сегодня хороший поступок, девочка?
- Да. Я пообедала как следует. Что нового? Поль открыл дверцу машины:
- Залезай. Ты приглашена принять участие в Движении Сопротивления швейцарского народа. Партизаны. Герилья. Видишь того здорового зверя, что выходит сейчас из банка? Мы его только что завалили. Осталось шкуру снять. Идем.
- Что это еще за игру вы придумали?
- Это называется "оспаривание". Совсем новое изобретение. Сама увидишь. Этот патан, гуркх, короче, наш Гунга Ден шел себе спокойно вдоль тротуара, а машина скромно пристроилась в нескольких метрах за ним.
- Не понимаю. Кстати, лучше всего заставляет думать именно непонимание.
- Это как раз то, что делает жизнь такой интересной. Смотри! Гунга Ден только что вошел в кафе. Они поспешили занять соседний столик и заказали три стакана молока.
- Я иногда спрашиваю себя, что с нашим поколением: мы становимся ужасными пуританами, - сказал Поль. - Вот, например, ты, Джесс, ты даже не даешь мне переспать с тобой.
- Я неприспособленная.
- Это становится патологией. Дозволь посвятить тебе этот лимерик[19]:
Девчонка с факультета
Была чуть-чуть с приветом.
Все хотели ее снять.
Только станут подгребать -
У нее один ответ:
И не думай! Нет, нет, нет!
- Идиот. И тем обиднее, что это была правда.
- Встали. Они подошли к Гунга Дену. Жан держал в руке еще влажный снимок.
- Извините, месье.
- Пожалуйста.
- Не интересуетесь ли фотопорнографией? Глаза почтенного господина полезли на лоб, усы возмущенно топорщились. "Бедный малый, - подумала Джесс. - Какой он забавный! Обожаю экзотику. Это, должно быть, патан. Они там все патаны. Если только не гуркхи. Как же там было, в этом стихотворении? ". . . воин отважный на том берегу, зад его нежен, как бархатный персик. . . "Кажется, это из Киплинга. Это всегда из Киплинга".
- Простите, я ничего не понимаю.
- У нас здесь одна замечательная фотография с вами: вы входите в частный швейцарский банк. Естественно, нет ничего плохого в том, чтобы иметь секретный счет в швейцарском банке. Разве что, это карается смертной казнью у вас в стране. Через повешение, если не ошибаюсь.
Его вдруг раздуло в один момент, глазки стали узкими, как плоскодонные суденышки. Усы все так же браво топорщились, как два штыка, но теперь уже этим никого нельзя было ввести в заблуждение.
- Эта фотография ничего не доказывает.
- Браво! Мораль - прежде всего. Никогда не признавайтесь. Даже когда этот снимок опубликуют в газетах вашей страны. В "Таимо, если быть точным. Это был рискованный шаг, но у них там вечно одни "Таймсы":
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58