напротив, это было что-то совершенно противоположное, хотя он и не мог толком сказать, что это было, там, напротив, на другом краю. "Жаль все-таки, что это я, - подумал он. - Правда, не повезло девчонке". Что сказать, Папа Римский ему скорее нравился. Ему нравились многие люди, с которыми он никогда не встречался. Это - лучшие.
- Он был такой участливый, такой добрый человек. . . Ленни обнял ее, погладил по щеке. Она не отстранилась. Он спустился ниже талии. Она, казалось, даже не заметила.
- Думаю, что это был самый великий папа нашего времени.
- Это точно.
- Единственный, о котором в самом деле можно сказать "святой". "А что, если нам сменить пластинку? - подумал он. - А то мне уже как-то не по себе. Надо ведь и честь знать".
- Вы - католик, Ленни? "О, Господи, - подумал он, убирая руку. - Она, пожалуй, до этого еще и документы у меня потребует, Католик ли я? Верно, я должен быть кем-то в этом роде. Только откуда мне знать, куда меня носили, когда мне был всего месяц? Я не знаю, кто я. Я есть - и все, и то это уже слишком сложно. Я есть. Нечто вроде happening[37]. Но мне всегда все это казалось отвратительным, так что, может быть, и хорошо, что я - католик. Потому что "я есть"это самое паршивое. Идиотское "событие". Иногда спирали теряются".
- Нет, Ленни, нет. . . Не надо. . .
- Я ничего вам не сделаю, Джесс, клянусь. . . Так всегда говорят в подобных случаях. Правила хорошего тона.
- Прошу вас, Ленни. . . Да, да, конечно. . .
- Нет! Конечно, нет. Да где же это, Господи? А, вот.
- О!.. Вошли. Потом, после, он растянулся на спине, она прильнула к нему щекой, и он почувствовал такое спокойствие, нет, не счастье, не мечтайте, - спокойствие. Он гладил ей волосы, чтобы не терять с ней связь. "В жизни еще не был так влюблен. Это, пожалуй, могло бы продлиться целую неделю. Жаль, что между нами этот чемодан затесался. И еще жаль, что умер старик. Папа. Честно говоря, все эти папы мне по барабану, но этот, правда, был стоящий, в деле демографии. Должно быть, я католик, точно не знаю, надо провериться". Она теперь не шевелилась, в глазах было какое-то отсутствующее выражение, как при приближении сна. Природа. Во всем есть свои "за" и "против". Ее глаза были где-то совсем далеко. В первый раз, если он удачный, это их полностью опустошает. Некоторым нужны целые недели, чтобы сорваться, другим же и вовсе не удается, и они становятся нимфоманками. Сам-то Ленни никогда не встречал нимфоманок, но, кажется, они и правда существуют. А должно быть, это красивая смерть. Он знал одного парня в Давосе, которому пришлось выпрыгнуть из окна третьего этажа: тот был несказанно счастлив, что отделался сломанной ногой.
Посреди ночи он проснулся, весь в поту: ему снилось, что ему на шею надели веревку, но это всего-навсего были ее руки.
- Ленни. . .
- Что?
- Сколько ты еще здесь пробудешь?
- Не беспокойся. Я нигде не задерживаюсь. Можешь не волноваться. Спи спокойно.
- Но я не хочу, чтобы ты уходил.
- Спасибо, конечно. Но мне на одном месте нельзя. Она взяла его руку. Он никак не мог уснуть, что-то его изводило, он все не мог понять, что именно. Потом он вдруг сообразил, что это ее рука в его ладони. Он сжимал ее слишком сильно. "Внешняя Монголия", - подумал он. Но он сжал ей руку еще сильнее и все слушал, как стучит дождь по крыше, и все было так спокойно, без конца, без начала, где-то далеко, он не знал где, но не здесь, и как будто сам собой появился ответ, очень простой ответ на очень сложный вопрос.
Проснувшись, она сразу стала искать его руку и не нашла. Он ушел. Будильник звенел бесконечно долго, подводя своим холодным металлическим голосом безжалостный счет реальности. Она кинулась в ванную, заглянула в гостиную: никого. До сих пор она даже не замечала, как пусто в этом доме. Она вернулась в комнату и наскоро застелила постель: она не могла выносить неприкрытый, измятый цинизм подушек и простыней, это неправда, они лгут, это всего лишь жалкая, презренная видимость, которая ничего не доказывала: только поверь своим глазам - они всё сведут к испачканному белью. Она всплакнула немножко, но это только из-за простыней. На рассвете они выглядели особенно гадко. На журнальном столике лежала записка от отца: "Дорогая, я лег спать, приходи завтра пообедать со мной в "Красную шапочку", у меня для тебя новость. Хорошая, для разнообразия. . . Что это за лыжи у входа?" Она сунула записку в сумку и вскочила в "триумф". Сад в своей девственной белизне, казалось, смеялся над ней: "Ха-ха-ха!" Как в мультфильме, деревья в цвету стыдливо опускали макушки и сыпали лепестки как слезы. Она проехала по дороге метров сто и заметила его: он торчал на перекрестке, сидя на чемодане, с лыжами на плече. Она решила не останавливаться, проехать мимо, даже не взглянув на него, с высоко поднятой головой: пусть знает! Но, поравнявшись с ним, дала по тормозам и остановилась.
Он не двинулся с места. Как там это называется-то, где все в конце умирают с выколотыми глазами, после того как пытались переспать с собственной матерью? В Греции это на каждом шагу. "Судьба", что ли? С утра пораньше он по-тихому смотал, как настоящий джентльмен, он не хотел использовать ее, после того что между ними было. Так нет. Сначала Ангел приперся, а теперь вот еще и она со своей тачкой "КК" и неприкосновенностью. Жаль. Счастье, его надо есть на месте, на вынос не дают. А когда хочешь его сохранить любой ценой, оно тут же превращается в дерьмо. Посмотрите хотя бы на Америку. Там полно счастья. Девать некуда, по швам уже трещит. Оттого и лопается.
- Почему ты уехал?
- Так.
- Как это - "так"? Что это значит? Ну вот, уже объяснения.
- Никогда не нужно настаивать, Джесс, это уже невежливо.
- Ты думаешь, что взять и уйти вот так, спасибо и до свиданья, - это значит: уметь жить? Точно. Только этого и не хватало.
- Джесс, если бы я умел жить, я бы давным-давно уже был во Вьетнаме или продавал бы где-нибудь машины. Люди, которые умеют жить, это те, кого научили жить. Вот, например, в СССР они умеют жить. И в США - тоже. И в Китае. Сейчас нас везде учат жить. Но только не меня, уволь. Заявляю тебе со всей откровенностью: Ленни никто не научит жизни. Он лучше сдохнет.
Он был возмущен. Всего сутки, как они познакомились, - и уже психология. Просто стриптиз. Если бы мне захотелось стриптиза, я пошел бы в "Батаклан".
- Тебе даже пойти некуда.
- Вот здесь ты ошибаешься. Мне есть куда пойти. Но мне негде остаться. Это вовсе не одно и то же, Джесс. Пойми.
- Ну, а сейчас куда ты собираешься?
- В Женеву.
- Садись. Он украдкой взглянул на оливковый "бьюик", стоявший у обочины; за рулем был Ангел. Полное доверие, как же! Ну хорошо. Сначала лыжи. Теперь чемодан. . . Она смотрела на него. Он не мог поднять эту бандуру, пришлось толкать по земле до самого багажника.
- Вам помочь? Он не ответил. Он не должен был допускать ее вчера до чемодана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
- Он был такой участливый, такой добрый человек. . . Ленни обнял ее, погладил по щеке. Она не отстранилась. Он спустился ниже талии. Она, казалось, даже не заметила.
- Думаю, что это был самый великий папа нашего времени.
- Это точно.
- Единственный, о котором в самом деле можно сказать "святой". "А что, если нам сменить пластинку? - подумал он. - А то мне уже как-то не по себе. Надо ведь и честь знать".
- Вы - католик, Ленни? "О, Господи, - подумал он, убирая руку. - Она, пожалуй, до этого еще и документы у меня потребует, Католик ли я? Верно, я должен быть кем-то в этом роде. Только откуда мне знать, куда меня носили, когда мне был всего месяц? Я не знаю, кто я. Я есть - и все, и то это уже слишком сложно. Я есть. Нечто вроде happening[37]. Но мне всегда все это казалось отвратительным, так что, может быть, и хорошо, что я - католик. Потому что "я есть"это самое паршивое. Идиотское "событие". Иногда спирали теряются".
- Нет, Ленни, нет. . . Не надо. . .
- Я ничего вам не сделаю, Джесс, клянусь. . . Так всегда говорят в подобных случаях. Правила хорошего тона.
- Прошу вас, Ленни. . . Да, да, конечно. . .
- Нет! Конечно, нет. Да где же это, Господи? А, вот.
- О!.. Вошли. Потом, после, он растянулся на спине, она прильнула к нему щекой, и он почувствовал такое спокойствие, нет, не счастье, не мечтайте, - спокойствие. Он гладил ей волосы, чтобы не терять с ней связь. "В жизни еще не был так влюблен. Это, пожалуй, могло бы продлиться целую неделю. Жаль, что между нами этот чемодан затесался. И еще жаль, что умер старик. Папа. Честно говоря, все эти папы мне по барабану, но этот, правда, был стоящий, в деле демографии. Должно быть, я католик, точно не знаю, надо провериться". Она теперь не шевелилась, в глазах было какое-то отсутствующее выражение, как при приближении сна. Природа. Во всем есть свои "за" и "против". Ее глаза были где-то совсем далеко. В первый раз, если он удачный, это их полностью опустошает. Некоторым нужны целые недели, чтобы сорваться, другим же и вовсе не удается, и они становятся нимфоманками. Сам-то Ленни никогда не встречал нимфоманок, но, кажется, они и правда существуют. А должно быть, это красивая смерть. Он знал одного парня в Давосе, которому пришлось выпрыгнуть из окна третьего этажа: тот был несказанно счастлив, что отделался сломанной ногой.
Посреди ночи он проснулся, весь в поту: ему снилось, что ему на шею надели веревку, но это всего-навсего были ее руки.
- Ленни. . .
- Что?
- Сколько ты еще здесь пробудешь?
- Не беспокойся. Я нигде не задерживаюсь. Можешь не волноваться. Спи спокойно.
- Но я не хочу, чтобы ты уходил.
- Спасибо, конечно. Но мне на одном месте нельзя. Она взяла его руку. Он никак не мог уснуть, что-то его изводило, он все не мог понять, что именно. Потом он вдруг сообразил, что это ее рука в его ладони. Он сжимал ее слишком сильно. "Внешняя Монголия", - подумал он. Но он сжал ей руку еще сильнее и все слушал, как стучит дождь по крыше, и все было так спокойно, без конца, без начала, где-то далеко, он не знал где, но не здесь, и как будто сам собой появился ответ, очень простой ответ на очень сложный вопрос.
Проснувшись, она сразу стала искать его руку и не нашла. Он ушел. Будильник звенел бесконечно долго, подводя своим холодным металлическим голосом безжалостный счет реальности. Она кинулась в ванную, заглянула в гостиную: никого. До сих пор она даже не замечала, как пусто в этом доме. Она вернулась в комнату и наскоро застелила постель: она не могла выносить неприкрытый, измятый цинизм подушек и простыней, это неправда, они лгут, это всего лишь жалкая, презренная видимость, которая ничего не доказывала: только поверь своим глазам - они всё сведут к испачканному белью. Она всплакнула немножко, но это только из-за простыней. На рассвете они выглядели особенно гадко. На журнальном столике лежала записка от отца: "Дорогая, я лег спать, приходи завтра пообедать со мной в "Красную шапочку", у меня для тебя новость. Хорошая, для разнообразия. . . Что это за лыжи у входа?" Она сунула записку в сумку и вскочила в "триумф". Сад в своей девственной белизне, казалось, смеялся над ней: "Ха-ха-ха!" Как в мультфильме, деревья в цвету стыдливо опускали макушки и сыпали лепестки как слезы. Она проехала по дороге метров сто и заметила его: он торчал на перекрестке, сидя на чемодане, с лыжами на плече. Она решила не останавливаться, проехать мимо, даже не взглянув на него, с высоко поднятой головой: пусть знает! Но, поравнявшись с ним, дала по тормозам и остановилась.
Он не двинулся с места. Как там это называется-то, где все в конце умирают с выколотыми глазами, после того как пытались переспать с собственной матерью? В Греции это на каждом шагу. "Судьба", что ли? С утра пораньше он по-тихому смотал, как настоящий джентльмен, он не хотел использовать ее, после того что между ними было. Так нет. Сначала Ангел приперся, а теперь вот еще и она со своей тачкой "КК" и неприкосновенностью. Жаль. Счастье, его надо есть на месте, на вынос не дают. А когда хочешь его сохранить любой ценой, оно тут же превращается в дерьмо. Посмотрите хотя бы на Америку. Там полно счастья. Девать некуда, по швам уже трещит. Оттого и лопается.
- Почему ты уехал?
- Так.
- Как это - "так"? Что это значит? Ну вот, уже объяснения.
- Никогда не нужно настаивать, Джесс, это уже невежливо.
- Ты думаешь, что взять и уйти вот так, спасибо и до свиданья, - это значит: уметь жить? Точно. Только этого и не хватало.
- Джесс, если бы я умел жить, я бы давным-давно уже был во Вьетнаме или продавал бы где-нибудь машины. Люди, которые умеют жить, это те, кого научили жить. Вот, например, в СССР они умеют жить. И в США - тоже. И в Китае. Сейчас нас везде учат жить. Но только не меня, уволь. Заявляю тебе со всей откровенностью: Ленни никто не научит жизни. Он лучше сдохнет.
Он был возмущен. Всего сутки, как они познакомились, - и уже психология. Просто стриптиз. Если бы мне захотелось стриптиза, я пошел бы в "Батаклан".
- Тебе даже пойти некуда.
- Вот здесь ты ошибаешься. Мне есть куда пойти. Но мне негде остаться. Это вовсе не одно и то же, Джесс. Пойми.
- Ну, а сейчас куда ты собираешься?
- В Женеву.
- Садись. Он украдкой взглянул на оливковый "бьюик", стоявший у обочины; за рулем был Ангел. Полное доверие, как же! Ну хорошо. Сначала лыжи. Теперь чемодан. . . Она смотрела на него. Он не мог поднять эту бандуру, пришлось толкать по земле до самого багажника.
- Вам помочь? Он не ответил. Он не должен был допускать ее вчера до чемодана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58