Она с такой злостью опустила на педаль ногу, что он почувствовал, будто вместо педали было его лицо. Его пробрал смех. Это была даже не злость, а любовь. Не в сердце, но в каждой клеточке тела. Сто тридцать. Сто пятьдесят. Она сейчас разнесет в пух всю их таможню.
- Очень мило, Джесс. Я знаю, что ты чувствуешь. Я тоже тебя люблю. Сто шестьдесят. Деревья пролетали у них над головами.
- Ну, Джесс, прощай. Не поминай лихом. Надо мне было лыжи захватить. Прямо сердце кровью обливается, как подумаю, что они останутся одни на белом свете.
- Где я получу деньги?
- Если ты не сбавишь газ, Джесс, ты ни шиша не получишь, говорю тебе. Хотя, может, Боженька и вернет тебе их там, на небе, у него, небось, этого добра навалом.
- Мои шесть тысяч долларов, Ленни!
- В Женеве. Он уже начал расстраиваться. Она в самом деле думала о барышах. Теперь он даже не был уверен, что она выложит все на таможне, как он надеялся, вот была бы потеха. А как же ее отец? То есть я хочу сказать, что если она правда верила, что это они убили ее отца. . . Он почувствовал, как на лбу у него проступил холодный пот, и испуганно взглянул на нее. Бог мой, Франкенштейн. Это же невозможно. Она не такая! Она хорошая, конечно же, она их сдаст. Это - месть, зуб за зуб, и все такое. Потому что если она делала это из-за денег, так какого черта он полезет в петлю вместе с ней. Он обернулся. "Бьюик" уже скрылся из виду. Господи Боже, а если это как раз и есть греческая судьба? Если ничего не происходит, получаешь свои бабки и живешь себе дальше? Если это оно самое, настоящее, греческое, настоящая мерзость, а не просто когда переспишь со своей матерью, которая затем выцарапает тебе глаза?
- Джесс, я. . .
- Ты завязал, да? И что это еще за музыка такая дурацкая? Слет ангелов, не иначе. А что, если все это лишь из-за денег? А не ради того, чтобы умереть вместе на ста шестидесяти в час? Она тормозила. Сто десять. Восемьдесят. Все хорошее когда-нибудь кончается. Она не была сентиментальна, вот что.
Граница. За каждое изъятие золота и валюты таможня возвращала десять процентов в качестве компенсации.
"Триумф" остановился. Он закрыл глаза. Любит. Не любит. Он улыбался. Сейчас и посмотрим. Орел или решка.
- Выйдите, пожалуйста. Он услышал, как сухо щелкнул ее голос:
- Вы что, не видите номера? "Консульский корпус".
- Сожалею, мадемуазель. Обратитесь к главному инспектору. Она вышла. Нет, это невозможно, они не имели права обыскивать ее машину. Когда она вошла в помещение таможенного поста, какой-то человек поднялся и направился к ней. На столе у него стоял букетик сирени, и в этой цементной коробке с железными ящиками лишь эти цветы казались единственными нарушителями границы.
- Добрый день, мадемуазель Донахью. Не знаю, помните ли вы меня. . . Она присмотрелась: один из тех французов, какие нравятся шлюхам. Жирный кусочек, цветущее лицо. Маленькие усики и большая лысина.
- Нет.
- Я был там в тот вечер, когда вашего отца. . . Конечно, вы ничего не видели. . .
- Конечно.
- Я должен сказать вам нечто очень важное и несколько. . . неприятное. Присаживайтесь, прошу вас.
- У меня нет привычки падать в обморок. Он разыгрывал неловкость, чтобы показать, что у него тоже есть чувства.
- Не знаю, как вам это сказать. . .
- Покороче, инспектор. Я тороплюсь.
- Видите ли, в какой-то мере и я несу ответственность за смерть вашего отца. Мы знали, что у него были большие проблемы с деньгами, по причине его. . . его состояния здоровья. . . э, гм. . . долги. Он только что потерял свой государственный пост. Короче, мое начальство снабдило меня полномочиями сделать ему кое-какие. . . предложения. Это касалось дипломатической неприкосновенности, которой он пока еще обладал. . . и мы приняли меры, чтобы сохранить ему эти номера "КК" на неопределенный промежуток времени. Вы знаете, наверное, что существует ставка в десять процентов компенсации на каждую изъятую сумму. Словом. . . он согласился нам помочь.
На какое-то мгновение она застыла в немом отупении, а потом расхохоталась. Инспектор, казалось, был шокирован. Отсюда было так близко до чистого и высокоморального воздуха Швейцарии, что даже французская полиция вся насквозь была им заражена. Она мельком взглянула в окно: Ленни сидел себе спокойно, подставив солнышку свою симпатичную физиономию. Он поменял мессию: вместо Генделя поставил Боба Дилана.
- Самсон Далила со своими кошечками, - сказала она.
- Что вы сказали?
- Ничего, я думала об отце. Это, конечно, были его последние слова.
- Вы хотите сказать, что он знал своих убийц? Мы в этом нисколько не сомневаемся. - . . . или, может быть, "Черные носки". Запомните это название, инспектор. Это ключ к разгадке всего дела. Всего дела. Это - все, что вы хотели мне сказать? Теперь я могу вернуться к любовнику и поехать на танцы?
Наверное, он подумал, что она тронулась умом. Да к тому же студентка. . .
- Извините, инспектор. . . А! Ну вот, уже лучше.
- Да, я понимаю, такое потрясение. . . - . . . извините, я наглоталась колес. Тройная доза с утра. Университет, чего вы хотите. . . Значит, мой отец, в каком-то смысле, занимался контрабандой золота для таможни? У инспектора на лице было написано: "Кто их разберет, эту молодежь, ни черта не понимаю". Потому что все остальное он давно уже просек. Одна молодежь не поддавалась пониманию.
- Вот уже несколько месяцев мы пытаемся накрыть организацию, занимающуюся перевозкой золота и валюты. Миллиарды бегут от политической нестабильности и революций, оседая в Швейцарии. Дипломаты часто соприкасаются с этими бандами. О трудностях, которые преследовали вашего отца, многим было известно, и, естественно, ему делали немало предложений. Он всегда отказывался. Это был человек чести. Мы настоятельно посоветовали ему согласиться и. . .
- И сделаться наводчиком. Человек чести, лучшего для этой роли не найдешь. Они - как раз то, что надо.
Теперь он взглянул на нее с неприязнью:
- Я не ожидал от вас такого тона, мадемуазель.
- Извините мне мой американский акцент, инспектор, только плевать я на вас хотела. Это было для него так неожиданно, что сначала он вовсе не отреагировал. А потом его голова превратилась прямо-таки в улей, в который забрались осы, и весь этот ад искрами сыпался у него из глаз.
- Мадемуазель, если бы не ваша глубокая нервная депрессия, я. . .
- Вы?
- Ваш отец был взрослый человек. Он сам знал, что делает. За изъятие в пятьсот тысяч долларов ему полагалось пятьдесят.
"Я пошел на унижение. Решил сделаться богатым до безобразия. Да, унизительно. Но кто я такой, чтобы отказываться замараться?" И, с его обостренным чувством практичности, он в конце концов нарвался. Тем хуже для него. Единственное, что сейчас имело значение, это деньги. Нужно было доставить их тем, кто сумеет правильно ими распорядиться, чтобы убрать нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
- Очень мило, Джесс. Я знаю, что ты чувствуешь. Я тоже тебя люблю. Сто шестьдесят. Деревья пролетали у них над головами.
- Ну, Джесс, прощай. Не поминай лихом. Надо мне было лыжи захватить. Прямо сердце кровью обливается, как подумаю, что они останутся одни на белом свете.
- Где я получу деньги?
- Если ты не сбавишь газ, Джесс, ты ни шиша не получишь, говорю тебе. Хотя, может, Боженька и вернет тебе их там, на небе, у него, небось, этого добра навалом.
- Мои шесть тысяч долларов, Ленни!
- В Женеве. Он уже начал расстраиваться. Она в самом деле думала о барышах. Теперь он даже не был уверен, что она выложит все на таможне, как он надеялся, вот была бы потеха. А как же ее отец? То есть я хочу сказать, что если она правда верила, что это они убили ее отца. . . Он почувствовал, как на лбу у него проступил холодный пот, и испуганно взглянул на нее. Бог мой, Франкенштейн. Это же невозможно. Она не такая! Она хорошая, конечно же, она их сдаст. Это - месть, зуб за зуб, и все такое. Потому что если она делала это из-за денег, так какого черта он полезет в петлю вместе с ней. Он обернулся. "Бьюик" уже скрылся из виду. Господи Боже, а если это как раз и есть греческая судьба? Если ничего не происходит, получаешь свои бабки и живешь себе дальше? Если это оно самое, настоящее, греческое, настоящая мерзость, а не просто когда переспишь со своей матерью, которая затем выцарапает тебе глаза?
- Джесс, я. . .
- Ты завязал, да? И что это еще за музыка такая дурацкая? Слет ангелов, не иначе. А что, если все это лишь из-за денег? А не ради того, чтобы умереть вместе на ста шестидесяти в час? Она тормозила. Сто десять. Восемьдесят. Все хорошее когда-нибудь кончается. Она не была сентиментальна, вот что.
Граница. За каждое изъятие золота и валюты таможня возвращала десять процентов в качестве компенсации.
"Триумф" остановился. Он закрыл глаза. Любит. Не любит. Он улыбался. Сейчас и посмотрим. Орел или решка.
- Выйдите, пожалуйста. Он услышал, как сухо щелкнул ее голос:
- Вы что, не видите номера? "Консульский корпус".
- Сожалею, мадемуазель. Обратитесь к главному инспектору. Она вышла. Нет, это невозможно, они не имели права обыскивать ее машину. Когда она вошла в помещение таможенного поста, какой-то человек поднялся и направился к ней. На столе у него стоял букетик сирени, и в этой цементной коробке с железными ящиками лишь эти цветы казались единственными нарушителями границы.
- Добрый день, мадемуазель Донахью. Не знаю, помните ли вы меня. . . Она присмотрелась: один из тех французов, какие нравятся шлюхам. Жирный кусочек, цветущее лицо. Маленькие усики и большая лысина.
- Нет.
- Я был там в тот вечер, когда вашего отца. . . Конечно, вы ничего не видели. . .
- Конечно.
- Я должен сказать вам нечто очень важное и несколько. . . неприятное. Присаживайтесь, прошу вас.
- У меня нет привычки падать в обморок. Он разыгрывал неловкость, чтобы показать, что у него тоже есть чувства.
- Не знаю, как вам это сказать. . .
- Покороче, инспектор. Я тороплюсь.
- Видите ли, в какой-то мере и я несу ответственность за смерть вашего отца. Мы знали, что у него были большие проблемы с деньгами, по причине его. . . его состояния здоровья. . . э, гм. . . долги. Он только что потерял свой государственный пост. Короче, мое начальство снабдило меня полномочиями сделать ему кое-какие. . . предложения. Это касалось дипломатической неприкосновенности, которой он пока еще обладал. . . и мы приняли меры, чтобы сохранить ему эти номера "КК" на неопределенный промежуток времени. Вы знаете, наверное, что существует ставка в десять процентов компенсации на каждую изъятую сумму. Словом. . . он согласился нам помочь.
На какое-то мгновение она застыла в немом отупении, а потом расхохоталась. Инспектор, казалось, был шокирован. Отсюда было так близко до чистого и высокоморального воздуха Швейцарии, что даже французская полиция вся насквозь была им заражена. Она мельком взглянула в окно: Ленни сидел себе спокойно, подставив солнышку свою симпатичную физиономию. Он поменял мессию: вместо Генделя поставил Боба Дилана.
- Самсон Далила со своими кошечками, - сказала она.
- Что вы сказали?
- Ничего, я думала об отце. Это, конечно, были его последние слова.
- Вы хотите сказать, что он знал своих убийц? Мы в этом нисколько не сомневаемся. - . . . или, может быть, "Черные носки". Запомните это название, инспектор. Это ключ к разгадке всего дела. Всего дела. Это - все, что вы хотели мне сказать? Теперь я могу вернуться к любовнику и поехать на танцы?
Наверное, он подумал, что она тронулась умом. Да к тому же студентка. . .
- Извините, инспектор. . . А! Ну вот, уже лучше.
- Да, я понимаю, такое потрясение. . . - . . . извините, я наглоталась колес. Тройная доза с утра. Университет, чего вы хотите. . . Значит, мой отец, в каком-то смысле, занимался контрабандой золота для таможни? У инспектора на лице было написано: "Кто их разберет, эту молодежь, ни черта не понимаю". Потому что все остальное он давно уже просек. Одна молодежь не поддавалась пониманию.
- Вот уже несколько месяцев мы пытаемся накрыть организацию, занимающуюся перевозкой золота и валюты. Миллиарды бегут от политической нестабильности и революций, оседая в Швейцарии. Дипломаты часто соприкасаются с этими бандами. О трудностях, которые преследовали вашего отца, многим было известно, и, естественно, ему делали немало предложений. Он всегда отказывался. Это был человек чести. Мы настоятельно посоветовали ему согласиться и. . .
- И сделаться наводчиком. Человек чести, лучшего для этой роли не найдешь. Они - как раз то, что надо.
Теперь он взглянул на нее с неприязнью:
- Я не ожидал от вас такого тона, мадемуазель.
- Извините мне мой американский акцент, инспектор, только плевать я на вас хотела. Это было для него так неожиданно, что сначала он вовсе не отреагировал. А потом его голова превратилась прямо-таки в улей, в который забрались осы, и весь этот ад искрами сыпался у него из глаз.
- Мадемуазель, если бы не ваша глубокая нервная депрессия, я. . .
- Вы?
- Ваш отец был взрослый человек. Он сам знал, что делает. За изъятие в пятьсот тысяч долларов ему полагалось пятьдесят.
"Я пошел на унижение. Решил сделаться богатым до безобразия. Да, унизительно. Но кто я такой, чтобы отказываться замараться?" И, с его обостренным чувством практичности, он в конце концов нарвался. Тем хуже для него. Единственное, что сейчас имело значение, это деньги. Нужно было доставить их тем, кто сумеет правильно ими распорядиться, чтобы убрать нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58