- И не подумаю! До тех пор, пока не буду точно знать, что со мной будет!
- Ну не знаю, - проворчала мама, потянувшись за своей сумочкой, - с тобой невозможно говорить! И ты неблагодарная, как всегда.
- Что ты хочешь знать? - спросила сестру Катя.
- Я хочу знать, - заявила та, - обещаете ли вы убедить Эдика, чтобы он позволил мне чем-нибудь заниматься.
- Глупенькая, это совершенно ни к чему, - сказала с улыбкой Катя. Просто делай что хочешь, и черт с ним, с Эдиком.
- Чем, интересно, она будет заниматься - без образования, без специальности? А когда Эдик её бросит, то кто, интересно, будет её кормить-одевать? Может, ты? Я, например, этого делать не собираюсь!
- Она может учиться заочно, она найдет работу... - начала Катя, но взбешенная и как всегда непреклонная родительница схватила сумочку и вышла вон, громко хлопнув дверью.
* * *
Спустя три недели после аккуратных посещений замечательного доктора и усердных занятий на корте Маша сбросила целых пять килограммов, укрепилась духом и добилась того, чтобы её восстановили на заочном отделении факультета журналистики, который она бросила прошлой осенью при первых же признаках токсикоза беременности. А главное, она набросала очерк для газеты или журнала. Про себя она решила - как только она снова начнет влезать в свои прежние наряды, то любой ценой устроится хоть штатным, хоть внештатным корреспондентом в какое-нибудь приличное издание.
* * *
Когда однажды вечером Эдик вернулся домой из офиса, Маша торжественно вручила ему рукопись очерка. Для прочтения. Накрывая на стол, она наблюдала, как, механически встряхнув листками, он уселся на диван и, закинув ногу на ногу, приступил к чтению. Кажется, он ещё толком не понимал, что именно она сунула ему в руки. Вдруг он побледнел как смерть, схватился за сердце и стал ловить ртом воздух.
- Что с тобой? - испугалась она.
- Сам не пойму, - с трудом выдавил Эдик, ослабляя галстук. - Что-то мне нехорошо. Принеси попить...
Она стремглав бросилась за водой и, вернувшись, протянула стакан умирающему супругу. Ее рука дрогнула, и она слегка облила его дорогой английский костюм.
- Идиотка, - закричал он, - посмотри, что ты наделала!
- Господи, ты меня напугал, Эдик. Я подумала, что у тебя схватило сердце.
Маша взяла его за руку и попыталась нащупать пульс.
- Отстань! - снова взвизгнул он, отдергивая руку. - Со мной все в порядке. Это нервное.
Он прошаркал в спальню и уселся на кровать, неподвижно уставившись в окно с видом на золотые купола. Маша молча смотрела на него.
- Зачем тебе эта дурацкая писанина? - вдруг запричитал он. - Чтобы меня расстраивать? Ты же знаешь, я должен быть в форме. Если я выбит из колеи, то не могу работать. Не могу зарабатывать деньги нам на жизнь! Думаешь, мне легко все дается?
- Нет, я так не думаю, Эдик. Но я тоже хочу чем-то заниматься, работать. Ты пойми...
- Нет, это ты пойми! Я тебе хочу кое-что объяснить! - перебил он. - С самого начала ты ведешь себя совершенно недопустимо... А теперь посмотри, тебя так отвратительно разнесло, что с тобой даже стыдно появляться на людях. Но дело даже не в этом. Главное, ты убиваешь во мне все желание. Ты как будто добиваешься, чтобы во мне умерло все мужское. Это настоящее неуважение ко мне как к мужчине!
Раньше Эдик никогда не говорил с ней об этом. По мере сил она старалась оказывать ему это самое "уважение". Но теперь его словно прорвало.
- С тобой я скоро стану полным импотентом! - зловеще сообщил он.
То есть "неполным" он был всегда.
- Ты меня перестаешь возбуждать! - добавил он. А как насчет Маши? Если Эдик и возбуждал в ней что-то, то это было чувство вины. Проклятое и незаслуженное вечное чувство вины.
- Я старалась как могла... - прошептала она.
- Как могла! - саркастически усмехнулся Эдик. - Ты только доказала полную свою несостоятельность в этом смысле. К тому же ты неспособна иметь здоровых детей.
- Но в этом-то почему я виновата? - прошептала Маша, и у неё на глаза навернулись слезы.
Но Эдик как будто ничего не замечал.
- После твоего безответственного поведения...
Ужасные роды, мертвой ребенок... и это он называл теперь её безответственным поведением!
- После всего этого у тебя ещё хватает наглости чего-то требовать от меня!.. Ты довела меня до того, что я не могу сделать тебя беременной! Мне неприятно на тебя смотреть, не то что...
- Неужели ты думаешь, что мне самой нравится, как я выгляжу? Это все беременность... - заплакала Маша. - Ты думаешь, я не страдаю?
- Молчи и слушай, - оборвал её Эдик. - Меня абсолютно не интересуют твои переживания. Я поступал, как настоящий мужчина. Я хотел создать тебе достойную жизнь. А ведь найдутся сотни девушек, которые готовы ползать за мной на коленях, лишь бы носить мою фамилию!
- Ты хочешь, чтобы я ползала на коленях?
- Не кривляйся! - заорал Эдик. - Я выразился фигурально. Даже в возвышенном смысле!
- Эдик, - вдруг прошептала Маша, - скажи мне, пожалуйста, кто у меня тогда родился: мальчик или девочка? Мне очень нужно это знать.
Он взглянул на неё с презрением и злостью.
- Ты снова об этом?
Это была запретная тема. Он наотрез отказывался разговаривать о мертворожденном младенце. Он заручился поддержкой врачей, которые полагали, что если Маше станет известен пол ребенка, то в её воображении он сделается более реальным, она будет непрестанно думать о нем, а это повредит её нервной системе... Какая чушь! Наоборот, чтобы примириться с происшедшим, Маша должна была знать, кого она носила почти девять месяцев. Только боль могла её излечить. Она действительно не хотела рождения этого маленького существа, и теперь ей казалось, что именно её нежелание вызвало какие-то фатальные изменения в организме.
- Ну, пожалуйста, Эдик! - взмолилась она.
- Только в том случае, - процедил он сквозь зубы после многозначительной паузы, - если ты пообещаешь, что больше никогда не будешь приставать ко мне со своей работой и постараешься сделать меня счастливым.
В его тоне было столько высокомерия и самодовольства, что на неё нахлынула спасительная ярость.
- Ну и черт с тобой! - спокойно сказала она.
VIII
В тот последний день в мятежном городе Грозном Маша и Волк зашли на прощание в крохотное заведение, вероятно, что-то вроде духана, но громко именовавшееся рестораном. Три столика под навесом. Цены как в "Славянском базаре". Само же заведение вполне могло бы называться славяно-кавказским, поскольку в меню были представлены лишь два блюда - окрошка и шашлык. Вообще-то Маша и Волк не были голодны, однако им хотелось побыть вдвоем в обстановке, которая хотя бы призрачно напоминала место романтического свидания. Хозяином, метрдотелем, шеф-поваром и официантом в одном лице был человек совершенно неопределенной в национальном отношении наружности, который, однако ж, говорил с кавказским акцентом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110