А что до всего прочего, то...
- Ладно, ладно, - прервала его Маша. - В отношении прочего я организую специальное журналистское расследование!
- Я готов тебе всячески способствовать, - пообещал он.
XXXI
Эксклюзивное "интервью" с плененным боевиком, которое должен был устроить для Маши полковник Волк, представляло для неё особенный интерес.
Дело в том, что этот человек, которого спецслужбы ещё не успели отправить за пределы Чечни для дальнейшего разбирательства и дознания, был, судя по всему, её старым знакомым. Это был не какой-нибудь полуграмотный крестьянин, а хорошо обученный, опытный боевик, и к тому же фанатично преданный своему делу и сражавшийся за свои идеалы без страха и сомнений. Ей уже приходилось брать у него интервью.
С первых же недель Чеченской войны Маша безуспешно пыталась выйти на более или менее значительное лицо, приближенное к руководству незаконными вооруженными формированиями. В конце концов некие анонимные доброжелатели и добровольные осведомители - из числа почитателей-телезрителей посоветовали ей обратиться в один из многочисленных полулегальных гуманитарных фондов, который якобы был основан содружеством народов Кавказа и, в частности, стремился к распространению правдивой информации о кавказском конфликте, выпускал свою газету, информационные бюллетени и тому подобное. Машу в тот момент увлекали не столько вопросы общеполитического и военного характера, сколько желание сделать серию портретных интервью с типичными представителями вооруженной оппозиции.
После долгих телефонных переговоров ей назначили встречу в московской штаб-квартире фонда с руководителем издательского отдела, который должен был свести её с одним из полевых командиров.
Вместе с телеоператором Маша приехала по указанному адресу. Штаб-квартира располагалась в обычной московской квартире где-то в районе Чертаново и являла собой нечто среднее между явочной квартирой и офисом мелкой фирмы. Их пропустили за черную бронированную дверь в тесную прихожую с несколькими продавленными диванами и сотнями свертков, похожих на пачки печатной продукции, сложенные вдоль стен до самого потолка. Пятеро молодых кавказцев в разноцветных спортивных костюмах сидели на корточках по углам комнаты и молча курили. Все они были плохо выбриты и встретили гостей равнодушными взглядами.
- Джаффар сейчас занят, - сказал Маше и оператору впустивший их хитроватый смуглый мужчина с масляными глазками и в помятом костюме. Присаживайтесь. Как только он освободится, он сразу вас примет.
Они уселись на диван и стали ждать. Через полчаса оператор шепнул Маше:
- По-моему, над нами просто издеваются.
Мимо них то и дело проходили какие-то восточные люди, которые быстро переговаривались то на ломаном русском, то на своем языке. Они то выходили, то входили в комнату, где, по-видимому, располагался кабинет начальства. Мужчина с масляными глазками встречал и провожал каждого преувеличенно горячими объятиями и громкими гортанными приветствиями. Иногда он начинал на них ругаться - или они на него - и тоже очень громко и горячо.
- Разве мы пришли не вовремя? - нетерпеливо спросил у него оператор. Сколько нам ещё ждать?
- Джаффар просит прощения, - энергично откликнулся тот. - У него очень много важной работы. Как только он освободится, он вас немедленно примет.
- Может быть, вы ему напомните о нашей договоренности? поинтересовалась Маша.
- Он никогда ни о чем не забывает. Он обязательно вас примет.
Еще через пятнадцать минут мужчина с масляными глазками принес из боковой комнатки поднос с большим фарфоровым чайником, маленькими стеклянными стаканчиками и вазочкой с финскими леденцами.
- Скоро вас примут. А пока - выпейте, пожалуйста, чая...
- Говорю тебе, над нами просто издеваются, - шепнул Маше оператор.
- Успокойся, - вздохнула Маша. - Думаю, это их обычный прием. Таким образом демонстрируется значительность персоны.
- Черт бы их подрал! За то время, пока мы здесь торчим, им бы уже пора лопнуть от своей значительности!
Молодые кавказцы молча пялили глаза на Машины ноги. Она чувствовала, что от их взглядов у неё даже шевелится юбка. От этого, конечно, не забеременеешь, но тем не менее, разозлившись, она выбрала одного из них и, не отрываясь глядя ему в глаза, демонстративно переложила ногу с одной на другую. Юноша ничуть не смутился. Только широко улыбнулся и сверкнул золотой фиксой. Остальные засмеялись и продолжали глазеть на её ноги.
Потеряв терпение, Маша готова была встать и без приглашения направиться к двери, но в этот самый момент мужчина с масляными глазками вскочил и распахнул дверь, из которой им навстречу двинулся чернявый толстяк - сам Джаффар.
- Добро пожаловать, коллеги! - радостно воскликнул он, потрясая гостям руки. - Честные журналисты, особенно с телевидения, всегда для нас желанные гости! Прошу вас, входите!
Они вошли в его кабинет. На противоположной стене висел зеленый флаг с восточным орнаментом. Рядом были прикноплены два портрета - Джохара Дудаева и достославного Шамиля. Один в парадном генеральском кителе и фуражке со знаками Советской Армии, а другой в лохматой папахе.
- Мы можем начинать? - спросила Маша.
- Да-да, пожалуйста! Для моих друзей я готов сделать все, что в моих силах!
Оператор достал из сумки портативную телекамеру и отошел в угол комнаты, а Маша села в кресло около письменного стола, за которым устроился хозяин.
На столе лежала развернутая газета. В центре был большой снимок, на котором был изображен лежащий вверх тормашками обгорелый бэтээр, а рядом на дороге несколько обугленных трупов. На снимке поменьше был изображен поверженный боевой российский вертолет со скрученными лопастями, похожими на лепестки увядшего цветка. И, наконец, на третьем снимке красовались руины моста.
- Вы с ним увидитесь, - сказал Джаффар, пристально следя за реакцией Маши.
- С кем? - спросила она, отводя глаза от знакомых картин, которые ей доводилось снимать в Чечне десятки раз.
Он кивнул на фотографии.
- С одним из тех, кто умеет воевать.
- Я ненавижу эту войну, - сказала Маша. - И я работаю для того, чтобы все возненавидели её так же, как и я.
- Мы очень довольны вашими репортажами. Вы показали, что сделали военные с мирным городом. Ваша работа заслуживает самой высокой оценки.
- Мне не нужны никакие оценки. Я ненавижу войну! - повторила Маша.
- Мы тоже её ненавидим и хотим, чтобы все знали о ней правду. Если вы будете продолжать работу в этом направлении, то вы останетесь нашим другом!
- Я просто показываю то, что есть. Без всякого направления. Главная моя задача - показать людей, которые воюют и погибают на ней.
- Абу - как раз такой человек. Настоящий воин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
- Ладно, ладно, - прервала его Маша. - В отношении прочего я организую специальное журналистское расследование!
- Я готов тебе всячески способствовать, - пообещал он.
XXXI
Эксклюзивное "интервью" с плененным боевиком, которое должен был устроить для Маши полковник Волк, представляло для неё особенный интерес.
Дело в том, что этот человек, которого спецслужбы ещё не успели отправить за пределы Чечни для дальнейшего разбирательства и дознания, был, судя по всему, её старым знакомым. Это был не какой-нибудь полуграмотный крестьянин, а хорошо обученный, опытный боевик, и к тому же фанатично преданный своему делу и сражавшийся за свои идеалы без страха и сомнений. Ей уже приходилось брать у него интервью.
С первых же недель Чеченской войны Маша безуспешно пыталась выйти на более или менее значительное лицо, приближенное к руководству незаконными вооруженными формированиями. В конце концов некие анонимные доброжелатели и добровольные осведомители - из числа почитателей-телезрителей посоветовали ей обратиться в один из многочисленных полулегальных гуманитарных фондов, который якобы был основан содружеством народов Кавказа и, в частности, стремился к распространению правдивой информации о кавказском конфликте, выпускал свою газету, информационные бюллетени и тому подобное. Машу в тот момент увлекали не столько вопросы общеполитического и военного характера, сколько желание сделать серию портретных интервью с типичными представителями вооруженной оппозиции.
После долгих телефонных переговоров ей назначили встречу в московской штаб-квартире фонда с руководителем издательского отдела, который должен был свести её с одним из полевых командиров.
Вместе с телеоператором Маша приехала по указанному адресу. Штаб-квартира располагалась в обычной московской квартире где-то в районе Чертаново и являла собой нечто среднее между явочной квартирой и офисом мелкой фирмы. Их пропустили за черную бронированную дверь в тесную прихожую с несколькими продавленными диванами и сотнями свертков, похожих на пачки печатной продукции, сложенные вдоль стен до самого потолка. Пятеро молодых кавказцев в разноцветных спортивных костюмах сидели на корточках по углам комнаты и молча курили. Все они были плохо выбриты и встретили гостей равнодушными взглядами.
- Джаффар сейчас занят, - сказал Маше и оператору впустивший их хитроватый смуглый мужчина с масляными глазками и в помятом костюме. Присаживайтесь. Как только он освободится, он сразу вас примет.
Они уселись на диван и стали ждать. Через полчаса оператор шепнул Маше:
- По-моему, над нами просто издеваются.
Мимо них то и дело проходили какие-то восточные люди, которые быстро переговаривались то на ломаном русском, то на своем языке. Они то выходили, то входили в комнату, где, по-видимому, располагался кабинет начальства. Мужчина с масляными глазками встречал и провожал каждого преувеличенно горячими объятиями и громкими гортанными приветствиями. Иногда он начинал на них ругаться - или они на него - и тоже очень громко и горячо.
- Разве мы пришли не вовремя? - нетерпеливо спросил у него оператор. Сколько нам ещё ждать?
- Джаффар просит прощения, - энергично откликнулся тот. - У него очень много важной работы. Как только он освободится, он вас немедленно примет.
- Может быть, вы ему напомните о нашей договоренности? поинтересовалась Маша.
- Он никогда ни о чем не забывает. Он обязательно вас примет.
Еще через пятнадцать минут мужчина с масляными глазками принес из боковой комнатки поднос с большим фарфоровым чайником, маленькими стеклянными стаканчиками и вазочкой с финскими леденцами.
- Скоро вас примут. А пока - выпейте, пожалуйста, чая...
- Говорю тебе, над нами просто издеваются, - шепнул Маше оператор.
- Успокойся, - вздохнула Маша. - Думаю, это их обычный прием. Таким образом демонстрируется значительность персоны.
- Черт бы их подрал! За то время, пока мы здесь торчим, им бы уже пора лопнуть от своей значительности!
Молодые кавказцы молча пялили глаза на Машины ноги. Она чувствовала, что от их взглядов у неё даже шевелится юбка. От этого, конечно, не забеременеешь, но тем не менее, разозлившись, она выбрала одного из них и, не отрываясь глядя ему в глаза, демонстративно переложила ногу с одной на другую. Юноша ничуть не смутился. Только широко улыбнулся и сверкнул золотой фиксой. Остальные засмеялись и продолжали глазеть на её ноги.
Потеряв терпение, Маша готова была встать и без приглашения направиться к двери, но в этот самый момент мужчина с масляными глазками вскочил и распахнул дверь, из которой им навстречу двинулся чернявый толстяк - сам Джаффар.
- Добро пожаловать, коллеги! - радостно воскликнул он, потрясая гостям руки. - Честные журналисты, особенно с телевидения, всегда для нас желанные гости! Прошу вас, входите!
Они вошли в его кабинет. На противоположной стене висел зеленый флаг с восточным орнаментом. Рядом были прикноплены два портрета - Джохара Дудаева и достославного Шамиля. Один в парадном генеральском кителе и фуражке со знаками Советской Армии, а другой в лохматой папахе.
- Мы можем начинать? - спросила Маша.
- Да-да, пожалуйста! Для моих друзей я готов сделать все, что в моих силах!
Оператор достал из сумки портативную телекамеру и отошел в угол комнаты, а Маша села в кресло около письменного стола, за которым устроился хозяин.
На столе лежала развернутая газета. В центре был большой снимок, на котором был изображен лежащий вверх тормашками обгорелый бэтээр, а рядом на дороге несколько обугленных трупов. На снимке поменьше был изображен поверженный боевой российский вертолет со скрученными лопастями, похожими на лепестки увядшего цветка. И, наконец, на третьем снимке красовались руины моста.
- Вы с ним увидитесь, - сказал Джаффар, пристально следя за реакцией Маши.
- С кем? - спросила она, отводя глаза от знакомых картин, которые ей доводилось снимать в Чечне десятки раз.
Он кивнул на фотографии.
- С одним из тех, кто умеет воевать.
- Я ненавижу эту войну, - сказала Маша. - И я работаю для того, чтобы все возненавидели её так же, как и я.
- Мы очень довольны вашими репортажами. Вы показали, что сделали военные с мирным городом. Ваша работа заслуживает самой высокой оценки.
- Мне не нужны никакие оценки. Я ненавижу войну! - повторила Маша.
- Мы тоже её ненавидим и хотим, чтобы все знали о ней правду. Если вы будете продолжать работу в этом направлении, то вы останетесь нашим другом!
- Я просто показываю то, что есть. Без всякого направления. Главная моя задача - показать людей, которые воюют и погибают на ней.
- Абу - как раз такой человек. Настоящий воин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110