- Подойди, - простонала мать. - Посмотри на свою бедную маму!.. Дай ей воды, Катя. И скажи, чтобы она успокоилась... Это действует мне на нервы...
Как ни странно, привычное ворчание, слышавшееся в болезненных стонах родительницы, успокоили Машу без всякой воды. Она подошла и встала около Кати.
Вдруг мать увидела отца, который не решался войти и лишь осторожно просунул голову в дверь, и тут с ней начало происходить что-то кошмарное.
- Негодяй! - захрипела она и стала биться как безумная.
Кажется, она хотела сорвать с себя бинты и пластырь.
Катя вскочила с табуретки и побежала за медсестрой, а Маша закрыла лицо руками и боялась пошевелиться. Только услышав, что. пришли врач и медсестра, она решилась открыть глаза. Врач говорил какие-то успокаивающие слова и положил свою большую мягкую ладонь на мамин лоб, а медсестра завозилась со шприцем, чтобы сделать внутривенное. Жидкость в стеклянном цилиндрике сначала окрасилась кровью, а затем поршень погнал жидкость в вену. Все это время мать не отрываясь смотрела на отца, который, нахмурившись, смотрел на нее. Действие лекарства оказалось почти мгновенным. Мать перестала биться, её глаза затуманились, но она все ещё продолжала всхлипывать.
- Как ты мог?.. Как ты мог?..
С этим риторическим вопросом на устах она и отключилась, а врач всех выгнал из палаты.
Домой ехали снова на такси. Отец болтал с водителем о ценах на бензин и на запчасти, а сестры, обнявшись, сидели на заднем сиденье.
- Если бы ты видела, что было утром! - прошептала Катя.
- А что было? - ещё тише шепнула Маша.
Сестра рассказала, что после сделанной накануне операции мать чувствовала себя не так уж худо и попросила, чтобы к ней позвали мужа и старшую дочь. Когда утром позвонили из больницы, к телефону подошла Катя. Отца этой ночью не было дома. Он якобы всю ночь трудился у себя в конторе. Катя тут же перезвонила ему. Он приказал ей ничего не говорить Маше, и они вместе отправились в больницу.
- Это я во всем виновата, - вздохнув, прошептала Катя. - Я должна была это заметить и предупредить отца. Дело в том, что, когда они вошли и отец наклонился над матерью, чтобы чмокнуть её в лоб, мать в упор разглядела у него на шее смачный бордовый засос. Да ещё на воротнике следы губной помады. Когда она взвыла от отчаяния, он даже не попытался ничего отрицать.
- Я сделала все это для тебя, - крикнула родительница, - а ты подлец....
Отец холодно бросил, что никому ничего не должен и делает то, что ему нравится. А если ей это неприятно, то, чтобы не видеть её надутой физиономии, готов бежать куда глаза глядят. Хотя бы и на историческую родину. После этого он преспокойно развернулся и, попросив Катю подежурить с матерью, вышел вон. С матерью тут же случилась истерика, вроде той, которой только что стала свидетельницей и Маша. Насилу успокоили.
Кроме того, за те несколько часов, пока Катя находилась около впавшей в наркотическое забытье матери, она наслушалась от соседок по палате и от медсестер всяческой всячины. В частности, обо всех медицинских аспектах операции, на которую решилась мать, а также о крайне специфическом профиле тамошней хирургии. О разнообразных "ушиваниях" и "формоприданиях"... Усвоенная информация дала Кате право на тон взрослой женщины.
- Это тебе не хухры-мухры, - авторитетно прошептала она сестре. - Это тебе генитальная коррекция!
- А зачем она ей понадобилась? - спросила Маша, хотя весьма отдаленно представляла себе, о чем вообще идет речь. Гораздо больше её волновал вопрос, как мог отец поступить подобным образом с матерью.
- Ты что, дура? - удивилась Катя.
На следующий день Машу отправили в пионерский лагерь, а Катю было решено оставить при маме.
XXVI
Рита нежно обняла подругу и, поцеловав на прощание, сказала:
- Тебе ещё относительно повезло. У тебя хотя бы была старшая сестра. У меня вот никаких сестер не было...
- А сейчас у меня есть ты! - растроганно воскликнула Маша. - Я так тебя люблю, Рита!
- Опека не всегда на пользу, - проворчала та. - А жизнь нашу сестру только закаляет... И прошу тебя, не позволяй себя сегодня никому огорчать. С тебя и так довольно... Вечером увидимся.
Когда Рита ушла, Маша бросилась заваривать свежий кофе и суетиться в ожидании мамы. Звонок в дверь застал её в тот самый момент, когда, прибрав на столе, она расставляла чашки и блюдца.
Вот и мама, собственной персоной. Выглядит весьма прилично для своих пятидесяти двух лет. Если, конечно, особо не присматриваться. Забота о внешности давно уже сделалась её основным занятием. Кремы, массажи, гимнастика. Воспоминания о хирургических коррекциях наводили на неё ужас, однако раз или два она уже подтягивала кожу на лице. Ее сильно портила кривоватая нервная усмешка. Даже если она и не улыбалась, губы судорожно тянулись набок.
Мать сбросила легкий модный плащ и машинально поправила волосы. Осторожно подступив к ней, Маша попробовала заключить её в объятия, но та стояла не шелохнувшись, словно не заметила движения дочери. Чуть отодвинувшись, она окинула дочь придирчивым взглядом и вскользь заметила:
- Не такой уж ты изможденной выглядишь после своих загулов.
Работу и частые командировки дочери она почему-то упорно считала чем-то вроде разнузданного образа жизни, и загулов в частности. Что ж, по сути, так оно и было.
Мать вошла в комнату и оправила перед зеркалом платье, которое в талии было перехвачено широким блестящим поясом.
- Значит, приехала. Надолго ли?
- Возможно, нет, - пожала плечами Маша. - Это должно выясниться вечером. У меня сегодня деловой ужин с начальством.
Мать уселась на софу и элегантно взяла чашечку с кофе, которую ей подала Маша. Однако во всем её виде было сильно заметно напряжение. Положив ногу на ногу, она нервно и мелко затрясла носком туфли.
- Что с тобой, мама? - была вынуждена спросить Маша. - Я вижу, что-то неладно. Почувствовала это ещё по телефону.
- Ничего особенного, - отмахнулась та. - Наверное, скучаю без Кати. Она уехала...
- Это я уже слышала. Тебя беспокоит что-то другое.
- Господи, Маша, ты ещё спрашиваешь! - неожиданно взорвалась мать. Как будто ты все ещё маленькая девочка!
Она прекрасно знала, что Маша была действительно давно уж не девочка и все понимала, и могла бы не утруждать себя дальнейшими разъяснениями.
- У твоего папы есть женщина, - все-таки заявила она, поскольку для того и приехала.
В её заявлении не было ничего особо нового и оригинального.
- Мне бы пора к этому привыкнуть, - продолжала она, - но я слишком постарела и устала, чтобы делать вид, что ничего не замечаю. Одно и то же на протяжении многих лет. Мне страшно, что придется доживать жизнь в одиночестве.
От последних слов матери у Маши защемило сердце.
- Ему в прошлом году исполнилось шестьдесят лет, - тихо сказала она, неужели ты думаешь, что он до сих пор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110