Этот самый Проход представлялся мне чем-то вроде тех «дверей» из воздуха, имевшего плотность воды или киселя, с которыми мне пришлось сталкиваться дважды. Первый раз — в том потоке времени, где была экспедиция на объект «Котловина», а второй раз вчера, в президентском дворце. Правда, несмотря на схожесть ощущений при встрече с этими «дверями», в первый раз я был просто перемещен в пространстве, а во второй — вышел в искусственную реальность и вынужден был созерцать БСК-2. Оба раза ко всему этому имел отношение «Black Box», в первом случае большой «черный камень», во втором — маленький «черный ящик». Но ни в том, ни в другом случае не было никакой «башенки». Тем более
— с перстнями Аль-Мохадов.
Я вспомнил, что Чудо-юдо монтировал свой таинственный прибор в одной из одиночных камер бывшей тюрьмы на горизонте 94. В этой камере не было ни одного окошка, а дверь была стальная и плотно прилегала к раме. Было еще вентиляционное отверстие, выходившее, должно быть, в вентиляционный короб, через него — в вентиляционную галерею горизонта и, наконец, в вентиляционную шахту. Наверно, кабельный туннель тоже вентилировался, но мне что-то не верилось, чтоб столь яркий свет смог через целую кучу изгибов добраться сюда… И уж тем более странно, что свет мог появиться двенадцатью метрами выше, на горизонте 82.
Конечно, если это, допустим, нечто вроде сверхмощного ГВЭПа, то он может пробурить лучом на режиме «О» и большую толщу…
За спиной послышался гулкий топот ног и какой-то шуршащий шум, будто что-то волокли вниз по лестнице. Хотя «джикеи» не могли топать так громко своим войлоком, я на всякий случай отпихнул Веру с ребенком к двери и наставил автомат на поворот лестницы.
— Не стреляй, свои! — рявкнул Сарториус. Луза и Гребешок волокли под микитки оглоушенного, но явно живого «джикея». Теперь стало уже настолько светло, что никаких фонарей не требовалось. Пленнику могло быть и полста, и шестьдесят с гаком, но выглядел он моложаво, спортивно. Да и силенок было в достатке. Едва очухался, стал дергаться, да так, что такие крепкие ребята, как Луза с Гребешком, его едва держали.
— Это фон Воронцофф, — сказал Сорокин, пока Луза с Гребешком пристегивали пленника к поручню лестницы. — Соловьева пришлось грохнуть в туннеле. Хотя он втрое меньший гад, чем этот. Но он и только он знает, как это можно остановить.
— Да, знаю! — Воронцов вызывающе поднял голову. — Но вы узнаете о пути к спасению только тогда, когда расколете икону пополам!
— Этого нельзя делать, — сказал я уверенно.
— Нет, только так. Потому что уже открылся Большой Проход и сейчас первые счастливцы уходят по нему в иной мир! — патетически вскричал Рудольф Николаевич. — Они будут жить вечно! А вы, вы все умрете! Уже через полчаса эта стальная лестница накалится докрасна, и вы испытаете все муки ада, прежде чем умрете.
— А может, и правда, рубануть ее? — неуверенно пробормотал Луза. — Все равно, кому она теперь нужна, деревяшка эта?!
— Молчи, блин! — сказал я. — Если мы это сделаем, нам точно хана придет!
— Да какая разница?! — заорал Гребешок, явно поддерживая земляка. — Ну, допустим, ты в Бога веруешь, святыней ее считаешь — все понятно. Можешь не рубить! А мне, между прочим, по фигу. Я знаю, что если у этого козла бзик — он упрется и не скажет. Не чувствуешь, что ли, жарко становится? Точно, температура растет!
— Нельзя этого делать! — строго сказал Сарториус. — Нельзя!
— Да пошел ты на хрен, гэбист драный! — оскалился Гребешок, вцепляясь в камуфляжку Сорокина. — Отдашь или нет?! По стенке размажу!
— Ах ты с-сука! — Я хватанул предплечьем по рукам Гребешка. — Отдзынь от него, пар-раша!
— Паскуда! На наших наехал? — проревел Луза. — Сукой назвал?
Я внезапно понял: «Black Box», пробравшийся в Воронцова, потихоньку просочился в них, а теперь, пользуясь случаем, хочет вцепиться и в меня. Ненависть, разгоравшаяся в нас всех, прокладывала ему дорогу. С другой стороны, попробуй уговори Лузу с его полуторастами килограммами! Если попадет своим кулачком в левую щеку, то правую подставлять уже не потребуется…
— Назад, шпана! — отскакивая из-под возможного удара, зарычал я. — Всех пошмаляю, лярвы гребаные!
Ствол «AR-18S» уставился на разъяренных «куропаточников». Но не напугал, а лишь остановил. Во мне сцепились две силы: одна прямо-таки требовала — «мочи, пока не поздно!», а другая осаживала, убеждая, что это происки «черного ящика». Луза, чуя мою неуверенность, неторопливо потянулся к поясу, где торчала рукоять «глока», а Гребешок постепенно отодвигался от Лузы в сторонку, чтоб не угодить под одну очередь.
— Перекреститесь! — внезапно произнес коммунист Сорокин неожиданно зычным комиссарским голосом, которым, должно быть, целые полки можно в атаку поднять. — Именем Божьим заклинаю, перекреститесь!
И сам, как это ни удивительно, наложил на себя крестное знамение… Луза с Гребешком будто завороженные — тем более что так оно и было! — тут же троекратно повторили его движения.
Ну а я что, хуже, что ли? Переложил автомат в левую руку и тоже по всем правилам осенился… Щелк! Что-то полегчало… И сразу появилась идея.
— Этого, этого крестите! — заорал я, указывая на Воронцова. Сарториус, Луза, Гребешок и даже Вера, которая до того безучастно стояла в сторонке, начали чертить в воздухе кресты. Чирк! Чирк! Одна за одной несколько вспышек сверкнули на черном силуэте пленника. Воронцов испустил какой-то невероятный рев — я таких даже в видеофильме «Чернокнижник» не слыхивал! — и обмяк, повиснув на скованных руках. Но зато во все стороны — вверх и вниз тоже! — искрясь, унеслось множество мелких, с теннисный мяч размером, «зеленых ежей».
Сорокин уже хлопал по щекам Рудольфа Николаевича:
— Очнитесь, Воронцов!
Луза пробормотал:
— Ну, блин, и чертовщина… Прямо ужастик какой-то!
Гребешок обалдело похлопал глазами и проворчал:
— Галлюцинация… Я ж тебя застрелить мог, Барин!
— Я тоже… — прошептал я. — Это ж такое дело…
Воронцов тяжело открыл глаза.
— Это вы, дон Умберто? Который час?
— 13.45.
— Уже началось?! Господи, спаси и помилуй! Где икона? Вы ее не разбили?!
— Нет, — отозвался Сорокин. — Хотя вы и очень просили…
— Это он, Враг!!! — с доподлинным ужасом пробормотал Рудольф Николаевич.
— Отстегните меня… Слово дворянина, я не попытаюсь бежать. Господи, как же Он хитер!
Луза нашел ключик от наручников и освободил Воронцова.
— Надо спешить! — озабоченно разминая запястья, произнес тот. — Только бы успеть… Вы точно не разбили икону?! Покажите ее!
Сарториус расстегнул камуфляжку и бронежилет, вытащил икону… Воронцов упал на колени, перекрестился уже самостоятельно, пробормотал:
— Богородица-Дево, Царица Небесная, Пресвятая Владычица! Заступница милосердная!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162