Синдром инженера Гарина, ежели вспомнить товарища Алексея Толстого. Супероружие дает власть над миром… Но почему он оставил этот листок с заметками? Вот в чем вопрос!
Да, это было совершенно непонятно. Ладно, допустим, что он его написал для того, чтобы привести в систему свой перегруженный мозг. Но выходит, что потом он забыл сжечь листок или припрятать в сейф? Прав, конечно, товарищ Сорокин — ни хрена в это не поверю. Даже если Чудо-юдо был вусмерть пьян — чего за ним никогда не водилось! — он и то не смог бы позабыть о таком документе. Больше того, невозможно было поверить в то, что он такие мысли рискнул доверить бумаге. С его-то опытом всяческой конспирации?!
— Может быть, это все-таки деза? — предположил я вслух.
— А смысл какой? — нахмурился Сарториус. — Есть, конечно, такой прием, когда противнику впаривают некий салат из сведений, содержащих даже 90 процентов реальной информации. Но это делается в том случае, когда надо обязательно заставить его верить тем 10 процентов, которые являются липой. При этом эти 10% по значимости намного превосходят те 90 процентов, которым разрешается пойти в «утечку». Но здесь, извините, все абсолютно подтверждается. Основная масса документов, которые собрал Равалпинди, — это свидетельства в пользу того, что Чудо-юдо начал приводить в исполнение свой план. Они собраны в разных странах мира, относятся к разным сторонам деятельности, по большей части — к финансово-экономической. Сами по себе они мало что значат. Заказы на элементную базу, узлы точной механики, реактивы. Договора о поставках, платежные поручения… Казалось бы, полностью бессистемная информация. Но если есть вот этот ключевой документик, появляется система. Тут совпадают и сроки, и объемы, и суммы… Кстати, сам по себе, без этой кучи дополнительной информации, «план» Чуда-юда ни шиша не стоит. Очень трудно доказать, что это не какая-то шуточная записка или химерическая мечта, за которую еще нельзя судить, а реальное руководство к действию, которое уже начало воплощаться в жизнь. Наконец, если даже Сергей Сергеевич по какой-то причине решил дать против себя все козыри, то почему он погнал вас четверых за этим листком?
— Мне, Сергей Николаевич, другое непонятно, — заметил я. — Ведь если Равалпинди или там его люди носились по всему миру, вынюхивая все что можно о замыслах моего бати, и нашли именно то, что, как вы говорите, придает этой записульке уголовно наказуемый характер, то они, по идее, должны были видеть план еще до того, как получили его в руки…
— Да, получается так, — кивнул Сарториус. — И отсюда еще одна мораль: план этот написан не вчера. Когда я проглядывал документы из чемодана Равалпинди, то прикинул: меньше чем месяца за три-четыре, их не соберешь. Чисто физически не удастся, даже если в каждой стране и городе ему приносили нужные бумаги немедленно и на блюдечке с голубой каемочкой. Причем не какие-нибудь десятые ксероксные копии, а подлинники с натуральными, не факсимильными автографами Баринова и его помощников. А это значит, что их изымали из прошитых и нередко секретных дел. То есть содержали деяния, тянущие минимум на служебные проступки, а максимум — на государственные преступления. На последнее далеко не каждый болван пойдет без оглядки и долгих переговоров, без оценки степени собственного риска. В общем, три месяца на сбор таких документов — это самый минимум.
— То есть вы хотите сказать, что чудо-юдовская писанина лежала где-то три месяца или даже больше. Потом ее просмотрел некий пока не вычисленный агент Соловьева-Воронцова, работающий в ЦТМО. Наконец, противники Чуда-юда дали команду проверять все по пунктам…
— И только после этого решили заполучить тот самый план в подлиннике? Да, не слишком убедительно, но другой версии не вижу.
— Сергей Николаевич, — спросил я, пытаясь выдернуть из собственных мозгов некую еретическую и слабо оформившуюся идею, неожиданно клюнувшую меня в темечко. — А что, если…
Но Сарториус не успел ответить. Потому что откуда-то снизу, из холла на первом этаже, грохнуло один за другим несколько выстрелов.
С ДАЛЬНИМ ПРИЦЕЛОМ
— Сидеть здесь! — приказал Сарториус очень резким, вполне полковничьим голосом. — Алехо, остаешься охранять.
Алехо выдернул откуда-то из-под майки солидный «глок-17» и напрягся, показывая всем видом, что живым меня отсюда не выпустит. Я лично, правда, и так никуда не собирался, особенно туда, где стреляют. А вот Сарториус со вторым «теофилой», выхватив пушки, покинули номер.
Какое-то время после их ухода стрельбы больше не было. Мне даже показалось, будто ее продолжения вообще не последует. В конце концов, могло быть так, что кто-то из охранников увидел во дворе крысу или змеюку какую-нибудь, угрожающую жизни и здоровью постояльцев, из-за чего и решил поупражняться в стрельбе. Конечно, в крысу сумеет попасть далеко не каждый, в змею — тоже. Поэтому темпераментный чико высмолил три или четыре патрона, прежде чем бедное животное вышло из пределов досягаемости его пистолета. Ну а сейчас туда прибежал встревоженный и разъяренный компаньеро Умберто, который обматерит своего гвардейца, отберет у него пушку и жестоко накажет тремя сутками внеочередных политзанятий.
Внизу протарахтела автоматная очередь. Потом еще. Это заставило меня подумать, что дело, похоже, совсем серьезное. Нет, баловством разгильдяя охранника тут уже не пахло. Речь шла, скорее всего, о вооруженном нападении.
Конечно, исключать, будто отель, стоящий, должно быть, где-то на отшибе от городов и полиции, мог подвергнуться обычному бандитскому нападению с целью взять кассу, я не стал. Это была вещь вполне реальная и допустимая. Однако для компаньеро Умберто, учитывая его настрой на Мировую Революцию и весьма неопределенные отношения с законами целого ряда стран, наверняка был неприятен и визит местной полиции. Кстати, в некоторых государствах полиция предпочитает не ловить террористов живьем, а отстреливать на месте. Поэтому если каким-то представителям закона понадобился Сарториус, причем в любом виде, живом или мертвом, они могли поступить по принципу: «История меня оправдает» — и уложить его наповал. Это означало, что он с гарантией никуда не убежит, а кроме того, на следствии не заложит никого из тех, кто помогал ему до сих пор не сесть на пожизненное или электростул.
Однако полиция все-таки гораздо чаще соблюдает законы и правила, чем их нарушает. А вот «джикеи», «соловьевцы», «койоты» или те «куракинцы», которые сохранили верность патрону, — народ беспредельный. Также, как, впрочем, и наши ребята из СБ ЦТМО. Кто из них наехал на Сарториуса?
Хотя Сергей Николаевич никаких подробных указаний своему бодигарду не выдавал, я не сомневался в том, что приказ «охранять» верзила понял просто:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
Да, это было совершенно непонятно. Ладно, допустим, что он его написал для того, чтобы привести в систему свой перегруженный мозг. Но выходит, что потом он забыл сжечь листок или припрятать в сейф? Прав, конечно, товарищ Сорокин — ни хрена в это не поверю. Даже если Чудо-юдо был вусмерть пьян — чего за ним никогда не водилось! — он и то не смог бы позабыть о таком документе. Больше того, невозможно было поверить в то, что он такие мысли рискнул доверить бумаге. С его-то опытом всяческой конспирации?!
— Может быть, это все-таки деза? — предположил я вслух.
— А смысл какой? — нахмурился Сарториус. — Есть, конечно, такой прием, когда противнику впаривают некий салат из сведений, содержащих даже 90 процентов реальной информации. Но это делается в том случае, когда надо обязательно заставить его верить тем 10 процентов, которые являются липой. При этом эти 10% по значимости намного превосходят те 90 процентов, которым разрешается пойти в «утечку». Но здесь, извините, все абсолютно подтверждается. Основная масса документов, которые собрал Равалпинди, — это свидетельства в пользу того, что Чудо-юдо начал приводить в исполнение свой план. Они собраны в разных странах мира, относятся к разным сторонам деятельности, по большей части — к финансово-экономической. Сами по себе они мало что значат. Заказы на элементную базу, узлы точной механики, реактивы. Договора о поставках, платежные поручения… Казалось бы, полностью бессистемная информация. Но если есть вот этот ключевой документик, появляется система. Тут совпадают и сроки, и объемы, и суммы… Кстати, сам по себе, без этой кучи дополнительной информации, «план» Чуда-юда ни шиша не стоит. Очень трудно доказать, что это не какая-то шуточная записка или химерическая мечта, за которую еще нельзя судить, а реальное руководство к действию, которое уже начало воплощаться в жизнь. Наконец, если даже Сергей Сергеевич по какой-то причине решил дать против себя все козыри, то почему он погнал вас четверых за этим листком?
— Мне, Сергей Николаевич, другое непонятно, — заметил я. — Ведь если Равалпинди или там его люди носились по всему миру, вынюхивая все что можно о замыслах моего бати, и нашли именно то, что, как вы говорите, придает этой записульке уголовно наказуемый характер, то они, по идее, должны были видеть план еще до того, как получили его в руки…
— Да, получается так, — кивнул Сарториус. — И отсюда еще одна мораль: план этот написан не вчера. Когда я проглядывал документы из чемодана Равалпинди, то прикинул: меньше чем месяца за три-четыре, их не соберешь. Чисто физически не удастся, даже если в каждой стране и городе ему приносили нужные бумаги немедленно и на блюдечке с голубой каемочкой. Причем не какие-нибудь десятые ксероксные копии, а подлинники с натуральными, не факсимильными автографами Баринова и его помощников. А это значит, что их изымали из прошитых и нередко секретных дел. То есть содержали деяния, тянущие минимум на служебные проступки, а максимум — на государственные преступления. На последнее далеко не каждый болван пойдет без оглядки и долгих переговоров, без оценки степени собственного риска. В общем, три месяца на сбор таких документов — это самый минимум.
— То есть вы хотите сказать, что чудо-юдовская писанина лежала где-то три месяца или даже больше. Потом ее просмотрел некий пока не вычисленный агент Соловьева-Воронцова, работающий в ЦТМО. Наконец, противники Чуда-юда дали команду проверять все по пунктам…
— И только после этого решили заполучить тот самый план в подлиннике? Да, не слишком убедительно, но другой версии не вижу.
— Сергей Николаевич, — спросил я, пытаясь выдернуть из собственных мозгов некую еретическую и слабо оформившуюся идею, неожиданно клюнувшую меня в темечко. — А что, если…
Но Сарториус не успел ответить. Потому что откуда-то снизу, из холла на первом этаже, грохнуло один за другим несколько выстрелов.
С ДАЛЬНИМ ПРИЦЕЛОМ
— Сидеть здесь! — приказал Сарториус очень резким, вполне полковничьим голосом. — Алехо, остаешься охранять.
Алехо выдернул откуда-то из-под майки солидный «глок-17» и напрягся, показывая всем видом, что живым меня отсюда не выпустит. Я лично, правда, и так никуда не собирался, особенно туда, где стреляют. А вот Сарториус со вторым «теофилой», выхватив пушки, покинули номер.
Какое-то время после их ухода стрельбы больше не было. Мне даже показалось, будто ее продолжения вообще не последует. В конце концов, могло быть так, что кто-то из охранников увидел во дворе крысу или змеюку какую-нибудь, угрожающую жизни и здоровью постояльцев, из-за чего и решил поупражняться в стрельбе. Конечно, в крысу сумеет попасть далеко не каждый, в змею — тоже. Поэтому темпераментный чико высмолил три или четыре патрона, прежде чем бедное животное вышло из пределов досягаемости его пистолета. Ну а сейчас туда прибежал встревоженный и разъяренный компаньеро Умберто, который обматерит своего гвардейца, отберет у него пушку и жестоко накажет тремя сутками внеочередных политзанятий.
Внизу протарахтела автоматная очередь. Потом еще. Это заставило меня подумать, что дело, похоже, совсем серьезное. Нет, баловством разгильдяя охранника тут уже не пахло. Речь шла, скорее всего, о вооруженном нападении.
Конечно, исключать, будто отель, стоящий, должно быть, где-то на отшибе от городов и полиции, мог подвергнуться обычному бандитскому нападению с целью взять кассу, я не стал. Это была вещь вполне реальная и допустимая. Однако для компаньеро Умберто, учитывая его настрой на Мировую Революцию и весьма неопределенные отношения с законами целого ряда стран, наверняка был неприятен и визит местной полиции. Кстати, в некоторых государствах полиция предпочитает не ловить террористов живьем, а отстреливать на месте. Поэтому если каким-то представителям закона понадобился Сарториус, причем в любом виде, живом или мертвом, они могли поступить по принципу: «История меня оправдает» — и уложить его наповал. Это означало, что он с гарантией никуда не убежит, а кроме того, на следствии не заложит никого из тех, кто помогал ему до сих пор не сесть на пожизненное или электростул.
Однако полиция все-таки гораздо чаще соблюдает законы и правила, чем их нарушает. А вот «джикеи», «соловьевцы», «койоты» или те «куракинцы», которые сохранили верность патрону, — народ беспредельный. Также, как, впрочем, и наши ребята из СБ ЦТМО. Кто из них наехал на Сарториуса?
Хотя Сергей Николаевич никаких подробных указаний своему бодигарду не выдавал, я не сомневался в том, что приказ «охранять» верзила понял просто:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162