Примерно так дамы показывают друг другу ношеные платья: «Представляешь, я так похудела, что оно висит, как на вешалке… А тебе, Любочка, по-моему, оно будет в самый раз!»
— Очень приятно, — сказала Люба, и я вспомнил, что так звали какую-то даму, которая, не выполнив задания по Воронцову, вдобавок сдалась Куракину, а теперь, зарезав князя, пасется около Клыка. Похоже, что с Элен они закадычные подружки. Если учитывать Танечкину начинку, содержащуюся в белокурой Хрюшкиной голове, то Элен с Любашей — коллеги по профессии. Киллер киллеру — друг, товарищ и брат. В данном конкретном случае — подруга, товарка и сестра. По полноте, надо заметить, Любаша заметно уступала Элен, поэтому аналогия с платьем была не совсем правомерна.
— Взаимно, — ответил я, хотя значительно больше, чем присутствию Любы, возрадовался отбивным с картошкой. Ну а про всякие там бутерброды-салаты и прочие дополнения — клубника со сливками тоже была, легка на помине! — и говорить нечего. Но поскольку дамы собрались разделить со мной трапезу — обед или ужин, я определить затруднялся, то я как-то подсознательно испытал сожаление. Вполне мог бы и один все сожрать, в принципе.
Некоторое время я помалкивал и только поглощал пищу. Мне было не до рассматривания красавиц. Тем более что одну из них — если брать внешность, конечно, я знал 14 лет и во всех видах повидал. Вторая, наверно, могла бы вызвать интерес, если б я о ней не знал того, что знаю. Валерий Васильевич Куракин не производил впечатление слабака, но эта гражданочка его зарезала. Сколько еще народу, и какими способами было отправлено на тот свет этой милой беляночкой, я не знаю, но можно догадаться, что немало, раз девушке поручили работу за границей. Правда, тут она по каким-то соображениям сплоховала, но вряд ли по гуманитарным.
— Хорошо лопает, верно? — сказала Элен, мотнув головой в мою сторону. — Сердце радуется.
— Сама готовила? — поинтересовался я.
— Ну да, жди-ка… — хмыкнула Элен. — Здесь повара есть, между прочим. Здесь ведь готель, как-никак.
— А раньше умела вообще-то, — припомнил я, имея в виду не Хрюшку, а Танечку.
— Раньше некоторые тоже кое-что умели, а теперь разучились, — очень туманно произнесла Элен. Любаша посмотрела на нее каким-то необычным, но немного обеспокоенным взглядом. Чужая душа, конечно, потемки, однако мне показалось, будто она без слов спрашивает у Элен: «Ты его просто так, от скуки доводишь, или в натуре поиграть охота? А мне тут чего делать?»
Элен этот взгляд перехватила, успокоительно и ласково навела глазки на Любу. Что-то знакомое промелькнуло, очень знакомое в выражении ее лица. Ленкино все-таки. Очень быстро припомнилось, когда я такую рожицу впервые наблюдал… Точно! В гидроплане «Каталина эйрлайнз», во время перелета между маленькими необитаемыми Карибскими островками Сан-Мигель и Роса-Негро. На первом из них мы познакомились с Линдой Атвуд и снялись у нее в порнушном фильме, а на втором Ленка с Линдой внезапно воспылали нетрадиционной страстью и занялись любовью в то время, как я охранял их покой от «джикеев». Может, и у этих чего-нибудь такое?
Тут мне вспомнился один пример из животноводческой практики. Когда-то давно — мне тогда лет тринадцать было — наш детдом отправили в колхоз, на прополку. Конечно, мы не только работали, но и носились по деревням, потому что в конце концов, лето оно и для отдыха тоже. Не обходилось, само собой, без мелких налетов на сады и огороды, откуда мы восполняли недостаток витаминов. Воспитатели, может, и пытались с этим справиться, но только хрен у них это получалось. Тырили мы молодую морковку, зеленый лук, горох, ранние яблоки и вишню — по мере созревания, так сказать. В большинстве случаев все сходило с рук, потому что засечь нас на деле было очень туго, атасно-стремная служба была поставлена отлично, а ноги мы делали всегда резко, быстро и в разные стороны. Но однажды какая-то бабка, у которой мы скоммуниздили морковку, не поленилась дойти до школы, где мы квартировали, и настучала нашей Лидии Сергеевне, что мол, «белые пришли — грабят, красные пришли — грабят, и куды хрестьянину податься?». Лидия без долгих размышлений застроила всю нашу систему и провела бабку мимо рядов на предмет опознания грабителей. Меня, кстати сказать, бабка видеть не могла. Она только Сашку Половинко запеленговала, Андрюшку Васина и Наташку Иванову. Я и еще пятеро погнали совсем в другом направлении, а эти маленько замешкались у забора,
потому что Наташка зацепилась юбкой. Пацаны ее отцепили буквально передносом у бабки, и она их успела хорошо разглядеть. Сначала Наташку вытащила из строя — юбку вспомнила, а потом и Сашку с Андрюшкой. Лидия Сергеевна сразу сообразила, что в этой группе кого-то не хватает, и сама меня выдернула, хотя ребята молчали как партизаны. Бабка и то засомневалась, но мне было неудобно отнекиваться, и я добровольно сознался, чтоб не отрываться от коллектива. Прочих мы не выдали — это западло. Лидия Сергеевна долго вкручивала нам насчет того, что мы совершили преступление, предусмотренное статьей 144-й УК РСФСР, и про гуманность советского закона, согласно которому уголовная ответственность за это правонарушение на нас, 13-летних, пока не распространяется. По-моему, она очень жалела, что мы не совершили преступления в 14-летнем возрасте, потому что тогда нас можно было посадить. Но все же меру наказания она нам придумала и отправила нас работать в свинарник, где, один раз вдохнув тамошнее «амбре», можно было откинуть копыта. Но это все, так сказать, преамбула.
Именно в этом свинарнике нам довелось полюбоваться на занимательную картинку, связанную с процессом искусственного осеменения свиноматок. По проходу между загончиками, где содержалось многосисечное свинство, дюжие свинари волокли одного-единственного хряка, у которого небось глаза разбегались от обилия свинячьего женского пола, хотя он и понимал, что всего этого ему не перетрахать до скончания века. Вместе с тем хрюшки визжали от восторга, почти как те дуры, которые балдеют от Майкла Джексона, или их бабки, которые сдергивали с себя блузки при виде Элвиса Пресли. Само собой они приходили в то состояние, которое зоотехники называют «охотой», и теперь им можно было впрыскивать шприцем их будущее потомство. Но поскольку шприц осеменатора был все же не совсем удачной заменой кабану, хрюшки некоторое время не успокаивались. Должно быть, они жаждали не только оплодотворения, но и кое-каких свинско-сексуальных удовольствий, а потому начинали лезть друг на друга, чесаться и кусаться самым противоестественным образом.
Может, эти дамы тоже пришли посмотреть, так сказать, на самца, чтоб маленько разогреться, а потом предаться своим личным проблемам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
— Очень приятно, — сказала Люба, и я вспомнил, что так звали какую-то даму, которая, не выполнив задания по Воронцову, вдобавок сдалась Куракину, а теперь, зарезав князя, пасется около Клыка. Похоже, что с Элен они закадычные подружки. Если учитывать Танечкину начинку, содержащуюся в белокурой Хрюшкиной голове, то Элен с Любашей — коллеги по профессии. Киллер киллеру — друг, товарищ и брат. В данном конкретном случае — подруга, товарка и сестра. По полноте, надо заметить, Любаша заметно уступала Элен, поэтому аналогия с платьем была не совсем правомерна.
— Взаимно, — ответил я, хотя значительно больше, чем присутствию Любы, возрадовался отбивным с картошкой. Ну а про всякие там бутерброды-салаты и прочие дополнения — клубника со сливками тоже была, легка на помине! — и говорить нечего. Но поскольку дамы собрались разделить со мной трапезу — обед или ужин, я определить затруднялся, то я как-то подсознательно испытал сожаление. Вполне мог бы и один все сожрать, в принципе.
Некоторое время я помалкивал и только поглощал пищу. Мне было не до рассматривания красавиц. Тем более что одну из них — если брать внешность, конечно, я знал 14 лет и во всех видах повидал. Вторая, наверно, могла бы вызвать интерес, если б я о ней не знал того, что знаю. Валерий Васильевич Куракин не производил впечатление слабака, но эта гражданочка его зарезала. Сколько еще народу, и какими способами было отправлено на тот свет этой милой беляночкой, я не знаю, но можно догадаться, что немало, раз девушке поручили работу за границей. Правда, тут она по каким-то соображениям сплоховала, но вряд ли по гуманитарным.
— Хорошо лопает, верно? — сказала Элен, мотнув головой в мою сторону. — Сердце радуется.
— Сама готовила? — поинтересовался я.
— Ну да, жди-ка… — хмыкнула Элен. — Здесь повара есть, между прочим. Здесь ведь готель, как-никак.
— А раньше умела вообще-то, — припомнил я, имея в виду не Хрюшку, а Танечку.
— Раньше некоторые тоже кое-что умели, а теперь разучились, — очень туманно произнесла Элен. Любаша посмотрела на нее каким-то необычным, но немного обеспокоенным взглядом. Чужая душа, конечно, потемки, однако мне показалось, будто она без слов спрашивает у Элен: «Ты его просто так, от скуки доводишь, или в натуре поиграть охота? А мне тут чего делать?»
Элен этот взгляд перехватила, успокоительно и ласково навела глазки на Любу. Что-то знакомое промелькнуло, очень знакомое в выражении ее лица. Ленкино все-таки. Очень быстро припомнилось, когда я такую рожицу впервые наблюдал… Точно! В гидроплане «Каталина эйрлайнз», во время перелета между маленькими необитаемыми Карибскими островками Сан-Мигель и Роса-Негро. На первом из них мы познакомились с Линдой Атвуд и снялись у нее в порнушном фильме, а на втором Ленка с Линдой внезапно воспылали нетрадиционной страстью и занялись любовью в то время, как я охранял их покой от «джикеев». Может, и у этих чего-нибудь такое?
Тут мне вспомнился один пример из животноводческой практики. Когда-то давно — мне тогда лет тринадцать было — наш детдом отправили в колхоз, на прополку. Конечно, мы не только работали, но и носились по деревням, потому что в конце концов, лето оно и для отдыха тоже. Не обходилось, само собой, без мелких налетов на сады и огороды, откуда мы восполняли недостаток витаминов. Воспитатели, может, и пытались с этим справиться, но только хрен у них это получалось. Тырили мы молодую морковку, зеленый лук, горох, ранние яблоки и вишню — по мере созревания, так сказать. В большинстве случаев все сходило с рук, потому что засечь нас на деле было очень туго, атасно-стремная служба была поставлена отлично, а ноги мы делали всегда резко, быстро и в разные стороны. Но однажды какая-то бабка, у которой мы скоммуниздили морковку, не поленилась дойти до школы, где мы квартировали, и настучала нашей Лидии Сергеевне, что мол, «белые пришли — грабят, красные пришли — грабят, и куды хрестьянину податься?». Лидия без долгих размышлений застроила всю нашу систему и провела бабку мимо рядов на предмет опознания грабителей. Меня, кстати сказать, бабка видеть не могла. Она только Сашку Половинко запеленговала, Андрюшку Васина и Наташку Иванову. Я и еще пятеро погнали совсем в другом направлении, а эти маленько замешкались у забора,
потому что Наташка зацепилась юбкой. Пацаны ее отцепили буквально передносом у бабки, и она их успела хорошо разглядеть. Сначала Наташку вытащила из строя — юбку вспомнила, а потом и Сашку с Андрюшкой. Лидия Сергеевна сразу сообразила, что в этой группе кого-то не хватает, и сама меня выдернула, хотя ребята молчали как партизаны. Бабка и то засомневалась, но мне было неудобно отнекиваться, и я добровольно сознался, чтоб не отрываться от коллектива. Прочих мы не выдали — это западло. Лидия Сергеевна долго вкручивала нам насчет того, что мы совершили преступление, предусмотренное статьей 144-й УК РСФСР, и про гуманность советского закона, согласно которому уголовная ответственность за это правонарушение на нас, 13-летних, пока не распространяется. По-моему, она очень жалела, что мы не совершили преступления в 14-летнем возрасте, потому что тогда нас можно было посадить. Но все же меру наказания она нам придумала и отправила нас работать в свинарник, где, один раз вдохнув тамошнее «амбре», можно было откинуть копыта. Но это все, так сказать, преамбула.
Именно в этом свинарнике нам довелось полюбоваться на занимательную картинку, связанную с процессом искусственного осеменения свиноматок. По проходу между загончиками, где содержалось многосисечное свинство, дюжие свинари волокли одного-единственного хряка, у которого небось глаза разбегались от обилия свинячьего женского пола, хотя он и понимал, что всего этого ему не перетрахать до скончания века. Вместе с тем хрюшки визжали от восторга, почти как те дуры, которые балдеют от Майкла Джексона, или их бабки, которые сдергивали с себя блузки при виде Элвиса Пресли. Само собой они приходили в то состояние, которое зоотехники называют «охотой», и теперь им можно было впрыскивать шприцем их будущее потомство. Но поскольку шприц осеменатора был все же не совсем удачной заменой кабану, хрюшки некоторое время не успокаивались. Должно быть, они жаждали не только оплодотворения, но и кое-каких свинско-сексуальных удовольствий, а потому начинали лезть друг на друга, чесаться и кусаться самым противоестественным образом.
Может, эти дамы тоже пришли посмотреть, так сказать, на самца, чтоб маленько разогреться, а потом предаться своим личным проблемам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162