— Граница, выходит, на замке?
— Тебе же русским языком сказано, бестолочь, — вмешался меломан из авто. — Или тебе по голове настучать, чтобы лучше дошло?
— Русским языком? — Громов неспешно направился к «Мерседесу». — Откуда же ты, знаток великого и могучего, выискался? Из какой такой бывшей союзной республики?
Он уловил в его речи тот же лёгкий акцент, что и у его напарника.
— Значит, все-таки не доходит, — донеслось из автомобиля зловещее уточнение.
— Не доходит, — сокрушённо признался Громов. — Непонятливый я.
Он остановился прямо у ног, покоящихся на земле, и тогда из автомобильного нутра высунулась объёмистая бритая башка, прочно сидящая на раскормленном теле. Это был точный дубликат собакоеда.
И ему не было никакой необходимости презрительно щурить глаза — узкие от природы.
— «Пятьсот шестидесятый»? — спросил Громов, делая вид, что любуется «Мерседесом».
Парень неохотно разлепил губы:
— Тебя колышет? Вали отсюда.
— Но я на машине, а она там, за забором. — Серые зрачки Громова превратились в две крохотные сверкающие точки. — Отопрёшь ворота? Или придётся таранить?
— А тачку не жалко? Пф-ф! — Смешок, сопроводивший эту фразу, походил на звук прохудившейся шины.
— Нет, — покачал головой Громов. — Тачку мне не жалко. Она ведь не моя, степей калмыцких друг!
Он изо всех сил пнул массивную дверцу «Мерседеса», дробя кости ног, высунутых наружу.
— Уй-юй!!!
— Больно?
Громов заботливо приоткрыл дверцу, коротко улыбнулся и повторил манёвр, задействовав на этот раз весь вес своего тела.
— Юй-уй!!! — вот и вся надрывная песенка.
После этого следовало бы выволочь голосистого парня за волосы, но из-за отсутствия таковых пришлось воспользоваться его ушами. Они опасно хрустнули, хотя испытание выдержали с честью.
— Полежи пока, — порекомендовал Громов, небрежно швырнув противника на землю.
Потом он взглянул на пока ещё не повреждённый дубликат узкоглазого, но тот, совершенно оцепеневший, сидел на прежнем месте с широко разинутым ртом, перед которым торчал нож с наколотым куском мяса.
Можно было без помех занимать освободившееся сиденье за рулём «Мерседесам. Мотор завёлся с полоборота. Резко газанув, Громов ткнул лощёное автомобильное рыло в ржавые ворота. С петель они не слетели, но цепь лопнула, освобождая створки. Пока они с радостным визгом разъезжались в разные стороны, изображая запоздалое гостеприимство, Громов дал задний ход, метя кормой в подбегающего собакоеда, и не промахнулся. Не выпустив из руки нож, тот обрушился на багажник и кубарем полетел назад.
Разнеся в щепы свой хилый ящик, он упал спиной в костёр и гортанно закричал. Взметнувшиеся вверх искры сделали картину особенно яркой и запоминающейся.
«Мерседес» затормозил. Но когда не пожелавший угомониться огнепоклонник вскочил на ноги, весь из себя шипящий и негодующий, Громов уже поджидал его.
Нож бестолково вспорол ночь, потеряв при этом ломоть хорошо прожаренного мяса. Этот воинственный выпад был цепко перехвачен, усилен и обращён в прямо противоположном направлении. Не успев сообразить, что происходит, парень, которого звали Садыком, увидел стремительно приближающиеся языки пламени и с разгону нырнул туда вторично, на этот раз — своей бесшабашной головой. Заломленная за спину рука не позволила ему распрямиться, а чужая нога, наступив на складчатый загривок, вжимала щекастое лицо в раскалённые угли. Настало самое время истошно завопить:
— Кекыкбар уличитат!
Это была не угроза, не ругательство. Так Садык просил, чтобы его поскорее отпустили. Он отчётливо слышал потрескивание опалённой щетины на своей голове и чувствовал, как быстро поджариваются нос и губы. Правый глаз взорвался нестерпимой болью, но невидимая сила уже рывком вздёрнула его на подкашивающиеся ноги и снова развернула вокруг оси.
— Жареное любишь? — вкрадчиво спросил мужской голос. Садык не видел говорившего — лишь чёрный силуэт его плавал в багровом мареве, из которого звучало:
— Людей пугаешь? Страшный очень, м-м?
Голос позволил себе еле уловимые насмешливые нотки, но Садык находился не в том состоянии, чтобы воспринимать иронию. Он просто попытался хоть что-нибудь возразить, когда был остановлен беспрекословным:
— Молчи, урюк! Молчи и слушай. Пасть раскрывать будешь у себя в юрте за чашечкой кумыса. Сиди там, посреди раздольных степей, и пой соплеменникам о своих подвигах. У тебя есть домбра?
— Нет. — Садык понятия не имел, что такое домбра, но спросить не отважился.
— Тогда на чем играют у тебя на родине? Должен же быть у вас какой-то инструмент? Одна струна, максимум две. Чтобы каждый мог бренчать без затей.
— А! — обрадовался своей сообразительности Садык. — Думбыра?
— Пусть будет думбыра, — согласился незнакомец. — Вот и играй на думбыре в своей юрте. Там. — Он указал взмахом куда-то на юго-восток. — Потому что здесь я тебя терпеть не намерен. Убирайся. Сделай так, чтобы я тебя больше никогда не видел, понял?
Завершая напутствие, незнакомец ударил Садыка всего лишь дважды: справа налево и наоборот. Даже не ударил — отвесил брезгливые пощёчины. Бритая голова и дальше была готова покорно мотаться от плеча к плечу, но на вопрос «понял?» Садык догадался ответить утвердительным кивком. Его оставили в покое. Он стоял на месте и всматривался в разноцветные круги, плававшие перед глазами после соприкосновения с ярким пламенем. К его облегчению, незнакомец вплотную занялся его братом, Беком.
Тот, едва не плача от боли в перебитой голени, как раз успел доползти до распахнутой двери сторожки, намереваясь взять карабин и воспользоваться им, ух конечно, не в качестве костыля. Взобравшись на крылечко и уцепившись за дверной косяк, Бек мысленно поздравил себя с маленькой победой, но явно поторопился. Потому что по гороскопу ему сегодня следовало остерегаться любых дверей: и металлических, и деревянных. Дверь резко захлопнулась. На этот раз досталось кисти левой руки. До последовавшего удара по голове Бек успел нырнуть в милосердный обморок…
Громов сам вошёл в сторожку. Конфисковав там три бутылки водки и карабин, он переступил через бесчувственное тело и шагнул на улицу.
— Ты ещё здесь? — удивлённо спросил он у парня, застывшего возле угасающего костра, Бутылки аккуратно легли на землю. Отрывисто щёлкнул передёрнутый затвор карабина. Не дожидаясь продолжения, Садык метнулся в темноту.
Карабин немного поколебался и повис стволом вниз. А Громов оказался не таким рассудительным.
Прежде чем возвратиться в свою машину, он ещё некоторое время покатался на чужом «Мерседесе» по маленькой площадке у ворот, задевая капотом и боками автомобиля все, что только удавалось задеть.
Со стороны могло показаться, что он развлекается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100