И вдруг этот звонок.
Не думал, не гадал он, никак не ожидал он такого вот конца… такого вот конца. Идиотский мотивчик сверлил поникшую губерманскую голову с настойчивостью дрели в руках маньяка.
— Материалы серьёзные, Боря, — вздыхала трубка голосом обеспокоенного Папы. — Оч-чень серьёзные. Мне пришлось выложить за тебя сто штук, родной мой. А это не фунт изюму.
— Да. — Губерман сглотнул застоявшуюся во рту слюну. — Не фунт. Спасибо вам.
Но тут пришла лягушка — прожорливое брюшко и съела кузнеца. Не думал, не гадал он…
— Ты не господа бога благодари, а меня, Боря, — гудел Руднев.
«Кого же ещё! — Губерман горько улыбнулся. — Благодетель у меня один».
Вслух были произнесены совсем другие слова:
— Я верну, Александр Сергеевич.
— Конечно вернёшь, куда ты денешься… Но все равно посчитай на досуге, сколько стоит моя дружба. — Рудневский голос преисполнился пафоса. — Прикинь, во сколько могла бы обойтись тебе эта история, не будь меня.
«В ноль целых ноль десятых, — моментально высчитал Губерман. — Не будь тебя, я бы ни в жизнь так не вляпался».
— Спасибо, Александр Сергеевич, — повторил он смиренно.
Руднев его не услышал, увлёкшись любимой отеческой ролью.
— Ты всего лишь сотней отделался, — рокотал он. — Ну и плюс ящик коньяка с тебя, как водится.
Хорошего коньяка, настоящего.
Жизнерадостный смех, завершивший последнюю фразу, показался Губерману не слишком уместным, но тон его оставался благодарным и чуточку покаянным. Он вообще был по натуре интровертом, никогда не спешил выплёскивать наружу накопившееся внутри. Ни плохо перевариваемую пищу, ни тайные мысли. В том числе и все более усиливающееся желание по-быстренькому удвоить свой личный капиталец и бросить фирму на произвол судьбы, а самому раствориться в мутной волне эмиграции.
— Спасибо, что выручили, — механически пробубнил он, дождавшись выжидательной паузы на другом конце провода.
— Изъявления благодарности побереги для тостов под коньячок, — наставительно сказал Руднев. — А сейчас лучше похвастайся успехами. Или тебе нечем хвастаться?
Губерман никак не мог отделаться от впечатления, что Руднев пародирует кого-то, используя номенклатурные обороты речи. В роли зампреда облисполкома он был не так убедителен, как криминальный авторитет, носивший грозную кличку Итальянец. «Да, пора сваливать, — окончательно решил Губерман. — Этот балаган до добра не доведёт. Цирк сгорел, и клоуны разбежались».
— Не слышу! — громыхнуло в его ухе. — Язык в жопе застрял, что ли?
Даже грубость Руднева была ненастоящей, настолько фальшивой, что Губерман поморщился. Так выражались когда-то партийные шишки. Итальянцу совершенно не шёл этот лексикон.
— Задумался, — признался Губерман, но распространяться, о чем именно, не стал, а вместо этого принялся докладывать, вернее, рапортовать, как требовали того новые правила игры:
— Ведётся работа с потенциальными заказчиками, Александр Сергеевич.
На сегодняшний день таких пятеро…
— Потенциальные меня не интересуют, — барственно оборвал его Руднев,
— а интересуют реальные клиенты, платёжеспособные. В оговорённых ранее количествах, но в сжатые сроки. Раскачиваться больше некогда. На все про все даю тебе две недели. Успеешь?
— Успею, — решительно ответил Губерман. При его средствах и связях выехать за границу можно было и за неделю.
— Мне нравится твоя уверенность, Боря. Какие-то конкретные намётки?
— Разумеется, Александр Сергеевич. В настоящий момент как раз работаю с клиентами. — Уловив улучшение настроения собеседника, он позволил себе немножко покапризничать:
— В ущерб свободному времени, между прочим.
— Делу время — потехе час, — строго напомнил Руднев, но было ясно, что он доволен. — Завтра все обсудим. Только с утра мне не трезвонь — на десять часов у меня запланировано совещание с энергетиками…
— Как скажете, — закивал Губерман, словно кто-то мог видеть и оценить его услужливость.
Впрочем, последнюю фразу он произнёс в пустоту, наполненную отрывистыми гудками отбоя. Традиционная рудневская манера прощаться. Хамская, но впечатляющая, надо признать.
Прежде чем вернуться за стол, Губерман посидел немного в тишине, сбивая словесную оскомину, навязшую на языке после этого разговора. В сознании крутились совершенно дикие обороты речи, вплоть до казённых штампов типа «скрытые резервы» или «настоятельная потребность». Так и подмывало возвратиться к гостям с бравурным тостом, начинающимся обращением «дорогие товарищи!..».
* * *
Когда Губерман вошёл в гостиную, вся троица «дорогих товарищей», созванных на мальчишник с деловым подтекстом, вяло балагурила с единственной дамой — хозяйкой дома, восседавшей за столом с надменным видом накрашенной куклы и набитой дуры одновременно. Хотелось бы обойтись без её присутствия, но Губерман пригласил супругу посидеть в компании, чтобы задать предстоящей беседе доверительный, свойский тон. При ней все равно можно было говорить что угодно, даже открытым текстом. Она была способна лишь корчить относительно осмысленное лицо, строить глазки мужчинам и закусывать ликёры скандинавской селёдкой, непринуждённо вытаскивая пальцами кости из щелей в зубах. Каждый кусок, прежде чем отправить его в рот, она брезгливо обнюхивала — как её любимая жирная кошка, похожая статью на Синди Кроуфорд не больше, чем на Клаудиу Шиффер.
Мадам Губерман, правда, ещё не успела растолстеть до такого безобразия и пользовалась благосклонностью троих из четверых собравшихся мужчин, заглядывавшихся на вырез её декольте. Они, пожалуй, охарактеризовали бы её как «женщина в соку». «Ещё тот сок! — скорбно подумал Губерман, усаживаясь рядом с супругой. — Так и сочится вся по ночам лучком и уксусом, настоянными на шампанском с ликёрами. Целый букет удовольствий'«
Перспектива неминуемой возни в постели показалась ему настолько удручающей, что он лихо махнул стопку водки, хотя обычно ограничивался чем-нибудь гораздо более лёгким. Гости выжидательно уставились на Губермана, редко позволявшего себе такие импульсивные жесты.
— Неприятности, Боря? — спросил один из друзей-товарищей, озабоченно глядя на белое плечо Бориной супруги, с которого все чаще соскальзывала узенькая бретелька платья.
— Как раз наоборот, — заверил Губерман, одарив собравшихся ясным взором, слегка смазанным затуманенными стёклышками очков — Намечается фантастическая сделка. Решил вот обсудить с вами.
Супруга сделала вид, что поправляет бретельку, и уронила вторую. Покосившись на мужа, решила оставить все как есть, и стала отхлёбывать из бокала шампанское.
Трое гостей следили за ней так внимательно, что Губерману пришлось громко кашлянуть, чтобы напомнить о своём присутствии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Не думал, не гадал он, никак не ожидал он такого вот конца… такого вот конца. Идиотский мотивчик сверлил поникшую губерманскую голову с настойчивостью дрели в руках маньяка.
— Материалы серьёзные, Боря, — вздыхала трубка голосом обеспокоенного Папы. — Оч-чень серьёзные. Мне пришлось выложить за тебя сто штук, родной мой. А это не фунт изюму.
— Да. — Губерман сглотнул застоявшуюся во рту слюну. — Не фунт. Спасибо вам.
Но тут пришла лягушка — прожорливое брюшко и съела кузнеца. Не думал, не гадал он…
— Ты не господа бога благодари, а меня, Боря, — гудел Руднев.
«Кого же ещё! — Губерман горько улыбнулся. — Благодетель у меня один».
Вслух были произнесены совсем другие слова:
— Я верну, Александр Сергеевич.
— Конечно вернёшь, куда ты денешься… Но все равно посчитай на досуге, сколько стоит моя дружба. — Рудневский голос преисполнился пафоса. — Прикинь, во сколько могла бы обойтись тебе эта история, не будь меня.
«В ноль целых ноль десятых, — моментально высчитал Губерман. — Не будь тебя, я бы ни в жизнь так не вляпался».
— Спасибо, Александр Сергеевич, — повторил он смиренно.
Руднев его не услышал, увлёкшись любимой отеческой ролью.
— Ты всего лишь сотней отделался, — рокотал он. — Ну и плюс ящик коньяка с тебя, как водится.
Хорошего коньяка, настоящего.
Жизнерадостный смех, завершивший последнюю фразу, показался Губерману не слишком уместным, но тон его оставался благодарным и чуточку покаянным. Он вообще был по натуре интровертом, никогда не спешил выплёскивать наружу накопившееся внутри. Ни плохо перевариваемую пищу, ни тайные мысли. В том числе и все более усиливающееся желание по-быстренькому удвоить свой личный капиталец и бросить фирму на произвол судьбы, а самому раствориться в мутной волне эмиграции.
— Спасибо, что выручили, — механически пробубнил он, дождавшись выжидательной паузы на другом конце провода.
— Изъявления благодарности побереги для тостов под коньячок, — наставительно сказал Руднев. — А сейчас лучше похвастайся успехами. Или тебе нечем хвастаться?
Губерман никак не мог отделаться от впечатления, что Руднев пародирует кого-то, используя номенклатурные обороты речи. В роли зампреда облисполкома он был не так убедителен, как криминальный авторитет, носивший грозную кличку Итальянец. «Да, пора сваливать, — окончательно решил Губерман. — Этот балаган до добра не доведёт. Цирк сгорел, и клоуны разбежались».
— Не слышу! — громыхнуло в его ухе. — Язык в жопе застрял, что ли?
Даже грубость Руднева была ненастоящей, настолько фальшивой, что Губерман поморщился. Так выражались когда-то партийные шишки. Итальянцу совершенно не шёл этот лексикон.
— Задумался, — признался Губерман, но распространяться, о чем именно, не стал, а вместо этого принялся докладывать, вернее, рапортовать, как требовали того новые правила игры:
— Ведётся работа с потенциальными заказчиками, Александр Сергеевич.
На сегодняшний день таких пятеро…
— Потенциальные меня не интересуют, — барственно оборвал его Руднев,
— а интересуют реальные клиенты, платёжеспособные. В оговорённых ранее количествах, но в сжатые сроки. Раскачиваться больше некогда. На все про все даю тебе две недели. Успеешь?
— Успею, — решительно ответил Губерман. При его средствах и связях выехать за границу можно было и за неделю.
— Мне нравится твоя уверенность, Боря. Какие-то конкретные намётки?
— Разумеется, Александр Сергеевич. В настоящий момент как раз работаю с клиентами. — Уловив улучшение настроения собеседника, он позволил себе немножко покапризничать:
— В ущерб свободному времени, между прочим.
— Делу время — потехе час, — строго напомнил Руднев, но было ясно, что он доволен. — Завтра все обсудим. Только с утра мне не трезвонь — на десять часов у меня запланировано совещание с энергетиками…
— Как скажете, — закивал Губерман, словно кто-то мог видеть и оценить его услужливость.
Впрочем, последнюю фразу он произнёс в пустоту, наполненную отрывистыми гудками отбоя. Традиционная рудневская манера прощаться. Хамская, но впечатляющая, надо признать.
Прежде чем вернуться за стол, Губерман посидел немного в тишине, сбивая словесную оскомину, навязшую на языке после этого разговора. В сознании крутились совершенно дикие обороты речи, вплоть до казённых штампов типа «скрытые резервы» или «настоятельная потребность». Так и подмывало возвратиться к гостям с бравурным тостом, начинающимся обращением «дорогие товарищи!..».
* * *
Когда Губерман вошёл в гостиную, вся троица «дорогих товарищей», созванных на мальчишник с деловым подтекстом, вяло балагурила с единственной дамой — хозяйкой дома, восседавшей за столом с надменным видом накрашенной куклы и набитой дуры одновременно. Хотелось бы обойтись без её присутствия, но Губерман пригласил супругу посидеть в компании, чтобы задать предстоящей беседе доверительный, свойский тон. При ней все равно можно было говорить что угодно, даже открытым текстом. Она была способна лишь корчить относительно осмысленное лицо, строить глазки мужчинам и закусывать ликёры скандинавской селёдкой, непринуждённо вытаскивая пальцами кости из щелей в зубах. Каждый кусок, прежде чем отправить его в рот, она брезгливо обнюхивала — как её любимая жирная кошка, похожая статью на Синди Кроуфорд не больше, чем на Клаудиу Шиффер.
Мадам Губерман, правда, ещё не успела растолстеть до такого безобразия и пользовалась благосклонностью троих из четверых собравшихся мужчин, заглядывавшихся на вырез её декольте. Они, пожалуй, охарактеризовали бы её как «женщина в соку». «Ещё тот сок! — скорбно подумал Губерман, усаживаясь рядом с супругой. — Так и сочится вся по ночам лучком и уксусом, настоянными на шампанском с ликёрами. Целый букет удовольствий'«
Перспектива неминуемой возни в постели показалась ему настолько удручающей, что он лихо махнул стопку водки, хотя обычно ограничивался чем-нибудь гораздо более лёгким. Гости выжидательно уставились на Губермана, редко позволявшего себе такие импульсивные жесты.
— Неприятности, Боря? — спросил один из друзей-товарищей, озабоченно глядя на белое плечо Бориной супруги, с которого все чаще соскальзывала узенькая бретелька платья.
— Как раз наоборот, — заверил Губерман, одарив собравшихся ясным взором, слегка смазанным затуманенными стёклышками очков — Намечается фантастическая сделка. Решил вот обсудить с вами.
Супруга сделала вид, что поправляет бретельку, и уронила вторую. Покосившись на мужа, решила оставить все как есть, и стала отхлёбывать из бокала шампанское.
Трое гостей следили за ней так внимательно, что Губерману пришлось громко кашлянуть, чтобы напомнить о своём присутствии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100