Среди цветов натужно гудели шмели или пчелы, а мухи неумело пародировали их, базируясь в основном вблизи засохших плевков Комиссара. И ни одной посторонней души вокруг. Лишь на отдалённом шоссе, проглядывавшем сквозь верхушки тополей, сновали в разных направлениях автобукашки. Некоторые из них, салютуя солнцу, отбрасывали ослепительные снопы света, и тогда Суде, засмотревшемуся на них, приходилось жмуриться.
Неизвестно, сколько времени он глядел вдаль, а когда посмотрел прямо перед собой, то снова увидел щетинистую голову Комиссара. Она была совсем рядом, рукой подать.
Не выпуская её из виду, Суля сходил к кирпичной груде, сложил стопку из семи морковных брикетов и сбросил ношу подле крыльца, едва успев выдернуть пальцы из-под навалившейся тяжести. Его взгляд, обращённый на Комиссара, был внимателен и задумчив.
Он поднял верхний кирпич и повертел его в руках, как бы взвешивая. А в следующий момент импровизированный снаряд кувыркнулся в воздухе и — тумп! — глухо врезался в беззащитный лоб Комиссара.
— А? — Приятель открыл глаза, полные боли и изумления. Возможно, ему приснилось, что он парил над землёй и неожиданно врезался в телеграфный столб.
— Ага! — подтвердил Суля.
Он прицелился прямо в ссадину на лбу Комиссара, налившуюся кровавыми бисеринами, но второй кирпич угодил правее и пришёлся ребром, отчего звук удара получился звонче. Клоц! И вот уже над переносицей Комиссара образовалась светлая вмятинка. Он машинально посмотрел на расколовшийся у его ног кирпич, а когда вновь поднял голову, его лицо выглядело так, словно опившийся огненной воды дикарь попытался изобразить на нем боевую раскраску.
Правый висок перечеркнул почти прямой кровавый потёк. А посередине физиономии, плавно огибая нос, сбегали вниз ещё две алые нити, тянувшиеся к уголкам губ. Уронив нижнюю челюсть, Комиссар скорее ошарашенно, чем испуганно спросил:
— Ты что, очумел?
Суля заворожённо следил за тем, как он опирается руками о крыльцо, наклоняется вперёд и подбирает ноги под себя, намереваясь встать. Из раструба его шортов выкатилось волосатое яичко, похожее на хищно подрагивающего паука-птицееда. Вскрикнув от страха и отвращения, Суля занёс над головой очередной снаряд, скрежеща ногтями о его шершавые грани. Это было так жутко — убивать несколько раз подряд и видеть перед собой упорно не желавшую умирать жертву.
— Га-ад! — взвизгнул он истерично. — Падла!
Брошенный кирпич мягко, почти беззвучно ударился о щетинистую макушку Комиссара, заставив его осесть в исходную позицию.
Под упавшим на крыльцо кирпичом сочно хрустнула кафельная плитка, а ещё одну расколола голова Комиссара, завалившегося набок. Он всхлипнул и попытался прикрыть череп руками, но движения его были вялыми, как будто он грёб сквозь вязкую толщу горячего сиропа.
Суля смотрел, как жизнь покидает распростёртое перед ним тело, и его грудь судорожно вздымалась под взмокшей футболкой. Обращённое к нему бледное лицо в красных разводах казалось Суле самым ярким зрелищем, которое ему доводилось когда-либо видеть.
— Теперь ты у нас парень хоть куда, — пробормотал он. — Прямо кровь с молоком, как добрый молодец из сказки.
Расхохотавшись, Суля вздрогнул и поспешно прикрыл рот ладонью. Звуки, вырвавшиеся из его глотки, напоминали отрывистое карканье.
Его вывел из транса взгляд, брошенный на алый иероглиф, нарисованный кровью, которая набежала на крыльцо. Знак опасности. Сигнал действовать, и быстрее.
Затащив волоком Комиссара в дом, Суля отбросил с пола грязный коврик и обнаружил то, что имелось почти во всех дачных домах, — квадратный люк погреба. Он был сделан из толстого листа железа, но открыть его оказалось значительно легче, чем придвинуть к отверстию двухметровое тело покойника. Суде вспомнилось где-то вычитанное: мол, в момент смерти люди за счёт отлетающих душ становятся на десятые доли миллиграммов легче. Враки, подумал он.
Труп весит раза в два больше, чем живой человек.
Из чёрного проёма веяло сыростью и гнилью. Не самый уютный склеп. Но покойники не выбирают.
Они лишены права голоса.
Неживая голова Комиссара свесилась вниз, а потом он рухнул в темноту, наделав при этом немало шума. Суля расслышал отчётливый щелчок — как будто там, внизу, сломалась толстая сухая ветка.
Ноги трупа постояли немного вертикально, и обрушились на цементный пол, сметая со стеллажей пустые банки и склянки.
Суле удалось кое-как затереть кровавые разводы на крыльце собственной футболкой. Превратившаяся в заскорузлое бурое тряпьё, она полетела вниз. Крышка погреба захлопнулась. Проскрежетала ржавая задвижка. Улёгся на место пыльный коврик.
А Суля вышел во двор и, слегка ошалелый, постоял на крыльце. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем он догадался наклониться и поднять свой драгоценный трофей. А когда кулон повис на его груди, ласково погладил его пальцем и прошептал:
— Теперь мы с тобой дадим джазу, стрекозка! Ох и жизнь же впереди намечается, долбить-колотить!
* * *
Освободиться от пут самостоятельно сумел бы разве что Гудини, но для измученной Вари это оказалось непосильной задачей. От безуспешных перекатываний с ворсистого ковра на твёрдый пол и обратно на её теле появились синяки и жгучие ссадины.
Потные волосы слиплись, пропитавшееся слюной тряпьё едва умещалось во рту.
Появление Сули не повлекло за собой перемен к лучшему, наоборот. Он не стал ходить вокруг да около, а первым делом приблизился к Варе и молча пнул её обтянутые кожей ребра. Сдавленно вскрикнув, она закрыла глаза и мысленно поблагодарила бога. Не потому, что была мазохисткой и находила в побоях приятные стороны. Просто Суля носил на ногах кроссовки, которые легче и мягче туфель. , Похоже, он тоже вспомнил об этом, поскольку в следующий раз оказался изобретательнее. Перевернув пленницу на спину. Суля неожиданно обрушился на неё коленями, угодив туда, куда и метил, — в живот.
Так больно Варе не делал ещё ни один мужчина, хотя многие из них любили поизощряться в разных пакостях. Двух ноздрей оказалось мало, чтобы восполнить ужасающую пустоту, образовавшуюся в её лёгких. Она задыхалась и плакала от боли и унижения, а Суля с интересом наблюдал за ней и, похоже, чего-то ожидал.
— Надо же, не обоссалась, — посетовал он, разочарованно нахмурясь, но тут же многообещающе ухмыльнулся:
— Ничего, в следующий раз обязательно напустишь лужу.
Мычание, прорвавшееся сквозь кляп, означало, что Варя не стремится к продолжению, но Сулю это не волновало. Во всем и всегда он руководствовался в первую очередь собственными интересами. Подойдя к столу, он набулькал себе полный фужер водки, одним махом опустошил его, а вдогонку послал выдохшееся шампанское.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Неизвестно, сколько времени он глядел вдаль, а когда посмотрел прямо перед собой, то снова увидел щетинистую голову Комиссара. Она была совсем рядом, рукой подать.
Не выпуская её из виду, Суля сходил к кирпичной груде, сложил стопку из семи морковных брикетов и сбросил ношу подле крыльца, едва успев выдернуть пальцы из-под навалившейся тяжести. Его взгляд, обращённый на Комиссара, был внимателен и задумчив.
Он поднял верхний кирпич и повертел его в руках, как бы взвешивая. А в следующий момент импровизированный снаряд кувыркнулся в воздухе и — тумп! — глухо врезался в беззащитный лоб Комиссара.
— А? — Приятель открыл глаза, полные боли и изумления. Возможно, ему приснилось, что он парил над землёй и неожиданно врезался в телеграфный столб.
— Ага! — подтвердил Суля.
Он прицелился прямо в ссадину на лбу Комиссара, налившуюся кровавыми бисеринами, но второй кирпич угодил правее и пришёлся ребром, отчего звук удара получился звонче. Клоц! И вот уже над переносицей Комиссара образовалась светлая вмятинка. Он машинально посмотрел на расколовшийся у его ног кирпич, а когда вновь поднял голову, его лицо выглядело так, словно опившийся огненной воды дикарь попытался изобразить на нем боевую раскраску.
Правый висок перечеркнул почти прямой кровавый потёк. А посередине физиономии, плавно огибая нос, сбегали вниз ещё две алые нити, тянувшиеся к уголкам губ. Уронив нижнюю челюсть, Комиссар скорее ошарашенно, чем испуганно спросил:
— Ты что, очумел?
Суля заворожённо следил за тем, как он опирается руками о крыльцо, наклоняется вперёд и подбирает ноги под себя, намереваясь встать. Из раструба его шортов выкатилось волосатое яичко, похожее на хищно подрагивающего паука-птицееда. Вскрикнув от страха и отвращения, Суля занёс над головой очередной снаряд, скрежеща ногтями о его шершавые грани. Это было так жутко — убивать несколько раз подряд и видеть перед собой упорно не желавшую умирать жертву.
— Га-ад! — взвизгнул он истерично. — Падла!
Брошенный кирпич мягко, почти беззвучно ударился о щетинистую макушку Комиссара, заставив его осесть в исходную позицию.
Под упавшим на крыльцо кирпичом сочно хрустнула кафельная плитка, а ещё одну расколола голова Комиссара, завалившегося набок. Он всхлипнул и попытался прикрыть череп руками, но движения его были вялыми, как будто он грёб сквозь вязкую толщу горячего сиропа.
Суля смотрел, как жизнь покидает распростёртое перед ним тело, и его грудь судорожно вздымалась под взмокшей футболкой. Обращённое к нему бледное лицо в красных разводах казалось Суле самым ярким зрелищем, которое ему доводилось когда-либо видеть.
— Теперь ты у нас парень хоть куда, — пробормотал он. — Прямо кровь с молоком, как добрый молодец из сказки.
Расхохотавшись, Суля вздрогнул и поспешно прикрыл рот ладонью. Звуки, вырвавшиеся из его глотки, напоминали отрывистое карканье.
Его вывел из транса взгляд, брошенный на алый иероглиф, нарисованный кровью, которая набежала на крыльцо. Знак опасности. Сигнал действовать, и быстрее.
Затащив волоком Комиссара в дом, Суля отбросил с пола грязный коврик и обнаружил то, что имелось почти во всех дачных домах, — квадратный люк погреба. Он был сделан из толстого листа железа, но открыть его оказалось значительно легче, чем придвинуть к отверстию двухметровое тело покойника. Суде вспомнилось где-то вычитанное: мол, в момент смерти люди за счёт отлетающих душ становятся на десятые доли миллиграммов легче. Враки, подумал он.
Труп весит раза в два больше, чем живой человек.
Из чёрного проёма веяло сыростью и гнилью. Не самый уютный склеп. Но покойники не выбирают.
Они лишены права голоса.
Неживая голова Комиссара свесилась вниз, а потом он рухнул в темноту, наделав при этом немало шума. Суля расслышал отчётливый щелчок — как будто там, внизу, сломалась толстая сухая ветка.
Ноги трупа постояли немного вертикально, и обрушились на цементный пол, сметая со стеллажей пустые банки и склянки.
Суле удалось кое-как затереть кровавые разводы на крыльце собственной футболкой. Превратившаяся в заскорузлое бурое тряпьё, она полетела вниз. Крышка погреба захлопнулась. Проскрежетала ржавая задвижка. Улёгся на место пыльный коврик.
А Суля вышел во двор и, слегка ошалелый, постоял на крыльце. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем он догадался наклониться и поднять свой драгоценный трофей. А когда кулон повис на его груди, ласково погладил его пальцем и прошептал:
— Теперь мы с тобой дадим джазу, стрекозка! Ох и жизнь же впереди намечается, долбить-колотить!
* * *
Освободиться от пут самостоятельно сумел бы разве что Гудини, но для измученной Вари это оказалось непосильной задачей. От безуспешных перекатываний с ворсистого ковра на твёрдый пол и обратно на её теле появились синяки и жгучие ссадины.
Потные волосы слиплись, пропитавшееся слюной тряпьё едва умещалось во рту.
Появление Сули не повлекло за собой перемен к лучшему, наоборот. Он не стал ходить вокруг да около, а первым делом приблизился к Варе и молча пнул её обтянутые кожей ребра. Сдавленно вскрикнув, она закрыла глаза и мысленно поблагодарила бога. Не потому, что была мазохисткой и находила в побоях приятные стороны. Просто Суля носил на ногах кроссовки, которые легче и мягче туфель. , Похоже, он тоже вспомнил об этом, поскольку в следующий раз оказался изобретательнее. Перевернув пленницу на спину. Суля неожиданно обрушился на неё коленями, угодив туда, куда и метил, — в живот.
Так больно Варе не делал ещё ни один мужчина, хотя многие из них любили поизощряться в разных пакостях. Двух ноздрей оказалось мало, чтобы восполнить ужасающую пустоту, образовавшуюся в её лёгких. Она задыхалась и плакала от боли и унижения, а Суля с интересом наблюдал за ней и, похоже, чего-то ожидал.
— Надо же, не обоссалась, — посетовал он, разочарованно нахмурясь, но тут же многообещающе ухмыльнулся:
— Ничего, в следующий раз обязательно напустишь лужу.
Мычание, прорвавшееся сквозь кляп, означало, что Варя не стремится к продолжению, но Сулю это не волновало. Во всем и всегда он руководствовался в первую очередь собственными интересами. Подойдя к столу, он набулькал себе полный фужер водки, одним махом опустошил его, а вдогонку послал выдохшееся шампанское.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100