, — Все тихо, — донеслось до Громова.
— Тогда поехали.
Обе фигуры сошлись у тёмной глыбы иномарки, открыли дверцы, подняли крышку багажника. Потом они вернулись в сторожку, оставив дверь нараспашку. Вскоре к запахам зелени и остывающей земли примешался тошнотворный запашок, уловленный сузившимися ноздрями Громова. На него ощутимо повеяло смертью.
На этот раз охранники выбирались из своего логова не одни — они тащили за руки и за ноги чьё-то мёртвое тело, волочащееся задом по земле. По чёрной майке и дынеобразной голове трупа Громов опознал в нем одного из братьев-собакоедов, с которыми столкнулся накануне. Отчего же тот окочурился? Громов не нанёс противникам ни одной смертельной раны.
Пыхтя и ругаясь, охранники с трудом запихнули непослушное тело в багажник, кое-как подогнули одеревеневшие конечности и принялись хлопать крышкой багажника. Трижды она упрямо отскакивала, лишь с четвёртой попытки встав на место.
— Чучмек толстожопый! — прозвучало в темноте. — Возись теперь с ним!..
— Ладно, потопали за вторым.
— Тот тоже вонючий, гад.
— Ниче, ща проветримся.
Нырнув в сторожку, охранники вскоре появились с новым телом. Этот нерусский браток оказался живым и, подхваченный под руки, старательно скакал на одной ноге, приволакивая вторую. Несмотря на то что он двигался к машине вроде как добровольно, ему явно не хотелось никуда ехать.
— Пацаны, — ныл он, — не надо, а?
— Как же не надо, когда карета подана?
— Все равно не надо, пацаны, — не унимался бритоголовый.
— Да чего ты бздишь, в натуре! — прикрикнули на него. — Поедем прокатимся, и всех делов.
Вместо того чтобы подчиниться, раненый неожиданно вырвался, повалился на землю и с неописуемым проворством пополз на четвереньках прочь от машины. Заметив, что его догоняют, он вцепился в ствол деревца и принялся бешено сопротивляться попыткам разжать его мёртвую хватку. Со стороны это походило на беззлобную возню великовозрастных балбесов. Преследователи не били беглеца, а лишь старались оторвать от деревца. Он же не кричал, а только покряхтывал натужно, боясь, наверное, окончательно обозлить братву.
Выбившиеся из сил охранники распрямились над раненым. Один из них тронул его подошвой и предложил:
— Кончай, Бек. Давай добазаримся по-хорошему.
— Это как?
— Или ты встаёшь сам, или тут и останешься. Замочим тебя, как лебедь белую, и дело с концом.
— А куда вы меня везти собрались? — спросил Бек. — Знаю я ваши катания.
— Тю! — неискренне возмутился охранник. — Ну ты и долболоб! На кой ты нам сдался? Братика похоронишь — и свободен.
— Ага! Я помню, что Эрик сказал. По-другому, мол, помрёшь.
— Это значит: чисто своей смертью сдохнешь.
Въезжаешь?
— Эрик же тебя не кокнул? — подхватил второй охранник. — Вот и живи, пока живётся.
Как это часто случается, явно приговорённый к смерти Бек предпочёл принять рассказанную ему сказочку за чистую монету. Покорно разжал пальцы, позволил усадить себя на заднее сиденье машины.
Громов привстал.
Выходило, неведомый ему Эрик оценил свой раздолбанный «мессер» в три человеческих жизни. Две паскудные, сволочные и одна настоящая. Значит, и Громову нельзя было продешевить. Ксюха была ему неизмеримо дороже всех бандитов, вместе взятых.
Вместе с их раскрутейшими тачками.
— Ну, — пробормотал Громов, — сейчас поглядим, братки, умеете ли вы умирать так же красиво, как жить…
* * *
Устроив Садыка в багажник, а Бека на заднее сиденье «Мазды», Шкрек с Рваным облегчённо перевели дух. Осталось лишь преодолеть несколько километров по местным колдобинам, выбрать укромное местечко на берегу ставка и заняться нелёгким бандитским ремеслом, которое, как и всякая профессия, имело свои минусы.
Перед тем как погнать свою тачку на реставрацию, Эрик распорядился, чтобы к его завтрашнему возвращению никакими Садыкбековыми на посту даже не пахло. Легко сказать! К ночи в сторожке, которую пришлось держать взаперти, стало ощутимо пованивать, причём от загноившегося Бека несло ничуть не меньше, чем от его дохлого братца. И вскоре Шкреку с Рваным захотелось избавиться от обоих совершенно искренне, без всякого принуждения.
В принципе можно было прикончить Бека пораньше и попроще, чтобы не возиться с ним и не слушать его бессвязного бреда. Эта дикарская тарабарщина обрывалась лишь после хорошего удара по башке, а ведь так хотелось припечатать ему между глаз в полную силу! Но Бека было ведено утопить живым, спина к спине с мёртвым Садыком, а нарушать бригадирские приказы после учинённой им расправы не хотелось. Шкрек и Рваный стоически дождались ночи и теперь были решительно настроены покончить со своим вонючим делом раз и навсегда.
— Иди открывай ворота, — распорядился Рваный, устроившийся за рулём «Мазды».
Так у них было заведено: кто первым занимал водительское место, тот и командовал. Но сегодня Шкрек подчинился без всякого энтузиазма. Он шагал к воротам, а позади сияли фары и гудел мотор, работавший на холостых оборотах. Почему-то Шкреку показалось, что это не родная тачка урчит, а голодный зверь, пристально глядящий ему в спину. Зверь, приготовившийся к прыжку.
Нервно подёргав цепь, Шкрек выругался и забросил руку за ворота, нашаривая там замок. Да так и замер — на цыпочках, неудобно навалившись на железную створку.
— Твою мать! — заорал он.
— Что такое? — всполошился Рваный.
— Сюда! Скорей, бля!
Вскрикнув от боли, Шкрек завозился возле ворот, гулко ударяясь о створку. Встревоженный Рваный выскочил из машины и… наткнулся солнечным сплетением на ствол карабина, который сжимал в руках возникший прямо из-под капота незнакомец. Оп!
Отразив золотистые отблески фар, карабин описал в воздухе замысловатую дугу и звучно впечатался прикладом в лоб Рваного, лишив его возможности так живо интересоваться происходящим. Ему показалось, что его голова превратилась в один из тех бильярдных шаров, которые он так любил погонять кием. Последующий шум, который Рваный создал, падая на корпус «Мазды», он уже не слышал.
А после того, как он окончательно угомонился, тишину ночи нарушали лишь рокот автомобильного двигателя да панические возгласы Шкрека:
— От…отпусти, с-сука!.. Я ж тебя сейчас…
— Сейчас ты заткнёшься, — произнёс за его спиной мужской голос. — Потом будешь стоять смирно и ждать. Вот и все твои ближайшие перспективы.
Шкрек оглянулся через плечо, увидел устремлённые на него глаза и не нашёл слов для возражений.
Бек все это время таился на заднем сиденье «Мазды», жалея, что не может стать совсем маленьким и незаметным. Проклятый демон в джинсах, убитый Эриком, чудесным образом воскрес и снова вышел из мрака, чтобы продолжить забаву, начатую вчера.
Мужчина заглянул в салон «Мазды», вытащил ключ зажигания, а потом взглянул на Бека своими страшными немигающими глазами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— Тогда поехали.
Обе фигуры сошлись у тёмной глыбы иномарки, открыли дверцы, подняли крышку багажника. Потом они вернулись в сторожку, оставив дверь нараспашку. Вскоре к запахам зелени и остывающей земли примешался тошнотворный запашок, уловленный сузившимися ноздрями Громова. На него ощутимо повеяло смертью.
На этот раз охранники выбирались из своего логова не одни — они тащили за руки и за ноги чьё-то мёртвое тело, волочащееся задом по земле. По чёрной майке и дынеобразной голове трупа Громов опознал в нем одного из братьев-собакоедов, с которыми столкнулся накануне. Отчего же тот окочурился? Громов не нанёс противникам ни одной смертельной раны.
Пыхтя и ругаясь, охранники с трудом запихнули непослушное тело в багажник, кое-как подогнули одеревеневшие конечности и принялись хлопать крышкой багажника. Трижды она упрямо отскакивала, лишь с четвёртой попытки встав на место.
— Чучмек толстожопый! — прозвучало в темноте. — Возись теперь с ним!..
— Ладно, потопали за вторым.
— Тот тоже вонючий, гад.
— Ниче, ща проветримся.
Нырнув в сторожку, охранники вскоре появились с новым телом. Этот нерусский браток оказался живым и, подхваченный под руки, старательно скакал на одной ноге, приволакивая вторую. Несмотря на то что он двигался к машине вроде как добровольно, ему явно не хотелось никуда ехать.
— Пацаны, — ныл он, — не надо, а?
— Как же не надо, когда карета подана?
— Все равно не надо, пацаны, — не унимался бритоголовый.
— Да чего ты бздишь, в натуре! — прикрикнули на него. — Поедем прокатимся, и всех делов.
Вместо того чтобы подчиниться, раненый неожиданно вырвался, повалился на землю и с неописуемым проворством пополз на четвереньках прочь от машины. Заметив, что его догоняют, он вцепился в ствол деревца и принялся бешено сопротивляться попыткам разжать его мёртвую хватку. Со стороны это походило на беззлобную возню великовозрастных балбесов. Преследователи не били беглеца, а лишь старались оторвать от деревца. Он же не кричал, а только покряхтывал натужно, боясь, наверное, окончательно обозлить братву.
Выбившиеся из сил охранники распрямились над раненым. Один из них тронул его подошвой и предложил:
— Кончай, Бек. Давай добазаримся по-хорошему.
— Это как?
— Или ты встаёшь сам, или тут и останешься. Замочим тебя, как лебедь белую, и дело с концом.
— А куда вы меня везти собрались? — спросил Бек. — Знаю я ваши катания.
— Тю! — неискренне возмутился охранник. — Ну ты и долболоб! На кой ты нам сдался? Братика похоронишь — и свободен.
— Ага! Я помню, что Эрик сказал. По-другому, мол, помрёшь.
— Это значит: чисто своей смертью сдохнешь.
Въезжаешь?
— Эрик же тебя не кокнул? — подхватил второй охранник. — Вот и живи, пока живётся.
Как это часто случается, явно приговорённый к смерти Бек предпочёл принять рассказанную ему сказочку за чистую монету. Покорно разжал пальцы, позволил усадить себя на заднее сиденье машины.
Громов привстал.
Выходило, неведомый ему Эрик оценил свой раздолбанный «мессер» в три человеческих жизни. Две паскудные, сволочные и одна настоящая. Значит, и Громову нельзя было продешевить. Ксюха была ему неизмеримо дороже всех бандитов, вместе взятых.
Вместе с их раскрутейшими тачками.
— Ну, — пробормотал Громов, — сейчас поглядим, братки, умеете ли вы умирать так же красиво, как жить…
* * *
Устроив Садыка в багажник, а Бека на заднее сиденье «Мазды», Шкрек с Рваным облегчённо перевели дух. Осталось лишь преодолеть несколько километров по местным колдобинам, выбрать укромное местечко на берегу ставка и заняться нелёгким бандитским ремеслом, которое, как и всякая профессия, имело свои минусы.
Перед тем как погнать свою тачку на реставрацию, Эрик распорядился, чтобы к его завтрашнему возвращению никакими Садыкбековыми на посту даже не пахло. Легко сказать! К ночи в сторожке, которую пришлось держать взаперти, стало ощутимо пованивать, причём от загноившегося Бека несло ничуть не меньше, чем от его дохлого братца. И вскоре Шкреку с Рваным захотелось избавиться от обоих совершенно искренне, без всякого принуждения.
В принципе можно было прикончить Бека пораньше и попроще, чтобы не возиться с ним и не слушать его бессвязного бреда. Эта дикарская тарабарщина обрывалась лишь после хорошего удара по башке, а ведь так хотелось припечатать ему между глаз в полную силу! Но Бека было ведено утопить живым, спина к спине с мёртвым Садыком, а нарушать бригадирские приказы после учинённой им расправы не хотелось. Шкрек и Рваный стоически дождались ночи и теперь были решительно настроены покончить со своим вонючим делом раз и навсегда.
— Иди открывай ворота, — распорядился Рваный, устроившийся за рулём «Мазды».
Так у них было заведено: кто первым занимал водительское место, тот и командовал. Но сегодня Шкрек подчинился без всякого энтузиазма. Он шагал к воротам, а позади сияли фары и гудел мотор, работавший на холостых оборотах. Почему-то Шкреку показалось, что это не родная тачка урчит, а голодный зверь, пристально глядящий ему в спину. Зверь, приготовившийся к прыжку.
Нервно подёргав цепь, Шкрек выругался и забросил руку за ворота, нашаривая там замок. Да так и замер — на цыпочках, неудобно навалившись на железную створку.
— Твою мать! — заорал он.
— Что такое? — всполошился Рваный.
— Сюда! Скорей, бля!
Вскрикнув от боли, Шкрек завозился возле ворот, гулко ударяясь о створку. Встревоженный Рваный выскочил из машины и… наткнулся солнечным сплетением на ствол карабина, который сжимал в руках возникший прямо из-под капота незнакомец. Оп!
Отразив золотистые отблески фар, карабин описал в воздухе замысловатую дугу и звучно впечатался прикладом в лоб Рваного, лишив его возможности так живо интересоваться происходящим. Ему показалось, что его голова превратилась в один из тех бильярдных шаров, которые он так любил погонять кием. Последующий шум, который Рваный создал, падая на корпус «Мазды», он уже не слышал.
А после того, как он окончательно угомонился, тишину ночи нарушали лишь рокот автомобильного двигателя да панические возгласы Шкрека:
— От…отпусти, с-сука!.. Я ж тебя сейчас…
— Сейчас ты заткнёшься, — произнёс за его спиной мужской голос. — Потом будешь стоять смирно и ждать. Вот и все твои ближайшие перспективы.
Шкрек оглянулся через плечо, увидел устремлённые на него глаза и не нашёл слов для возражений.
Бек все это время таился на заднем сиденье «Мазды», жалея, что не может стать совсем маленьким и незаметным. Проклятый демон в джинсах, убитый Эриком, чудесным образом воскрес и снова вышел из мрака, чтобы продолжить забаву, начатую вчера.
Мужчина заглянул в салон «Мазды», вытащил ключ зажигания, а потом взглянул на Бека своими страшными немигающими глазами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100