Ими можно было сорить! Андрей Андреевич заливался вином и пивом, ел жареное мясо и давился маслинами.
Андрей Андреевич изо всех сил спешил жить. Ведь уже завтра его могло не стать.
И тут его схватили. Сзади, за шиворот! Схватили и потащили в неизвестное. Андрей Андреевич был уже достаточно пьян, чтобы не умереть от ужаса. Он лишь по-тараканьи поджал под себя ноги и закрыл глаза. В дежурке, где на него никто из пятнистых не обращал внимания, он хлопал глазами и на всякий случай сладенько улыбался.
– Ой, извините! – пищал он, как мышка, проходящему мимо сотруднику службы безопасности, больно наступившему ему кованой подошвой сапога на ступню.
Андрея Андреевича продержали около трех часов. Наконец охранник дал ему пластик резинки и приказал не вынимать жвачку изо рта до тех пор, пока он не выйдет из кабинета Ильи Борисовича.
Ах, вот в чем дело! Его вызывал Блюм. Андрей Андреевич и радовался и трусил…
– Эх, Андрюша-Андрюша! – начал Блюм. – Все пьянствуешь, морально разлагаешься! Скверно! Не думал, что ты, брат, способен на такое. А мы ведь были друзьями!
Видя душевное расположение Ильи Борисовича, Андрей Андреевич бухнулся на колени и хотел было оправдываться, но его губы запрыгали и слезы хлынули из глаз. Рыдания душили его: как только он открывал рот, оттуда вырывались детские всхлипывания. Толстяк покаянно вертел головой, тер кулаками глаза и плакал, плакал…
Илья Борисович едва его успокоил и после получасовой душеспасительной беседы, где Блюм вспоминал былое, а толстяк клялся ему в вечной любви, Илья Борисович предложил Андрею Андреевичу ответственное дело.
Толстяк выхватил из папки блокнот и авторучку и приготовился записывать, преданно глядя на хозяина.
Блюм говорил, что без Андрея Андреевича – известного здесь, в Заполярье, организатора производства, – без его знаний и опыта им на Объекте никак не обойтись…
Толстяк был на седьмом небе от счастья! Смертельная опасность миновала, теперь больше не нужно покупать дружбу пятнистых и напиваться вдрызг, прожигая скопленное за десятилетия.
Андрей Андреевич был польщен, но все же осторожно высказал сомнение: не путает ли его Илья Борисович с кем-то другим? Ведь он вовсе не инженер! Но Блюм ничего не путал. Он сказал, что во всех стратегически важных пунктах Объекта необходимо установить специальную аппаратуру: блоки питания с датчиками, которые контролировали бы температуру, влажность, а также наличие дыма и огня в помещениях. Кроме того, датчики должны были передавать на центральный пункт сигнал о проникновении в помещения посторонних.
Что ж, это было разумно. На Объекте развелось такое количество абсолютно неконтролируемых личностей, что…
Андрей Андреевич согласился. Когда довольный Илья Борисович на прощание протянул ему руку, толстяк едва не поцеловал ее. Для всех прочих они занимались «консервацией» помещений. Так предложил сам Блюм…
Системы, которые они устанавливали в зданиях Объекта, имели какое-то странное устройство. Именно об этом размышлял предыдущей ночью Андрей Андреевич. Несколько раз на протяжении этой недели он пытался разобраться в них. Но даже снять панель с датчиков ему не позволили охранники. В нерабочее время датчики хранились в специальном помещении под замком.
Но прошлой ночью их оставили в автобусе. Охранникам было лень тащиться с ними в дальний конец дома. Андрей Андреевич, здорово осмелевший после встречи с Ильей Борисовичем, не выдержал.
Зная, что охранники будут всю ночь пьянствовать в столовой, он встал, оделся, положил в карман радиомонтажный набор и вышел во двор.
Толстяк никогда не был ни взломщиком, ни угонщиком, и все же ему удалось проникнуть в автобус. Включив фонарик, он не спеша принялся раскручивать один из датчиков…
Андрей Андреевич был взволнован: ему хотелось непременно обнаружить в датчиках роковую неисправность и предупредить дорогого друга, бесценного Илью Борисовича… В последнее время Андрей Андреевич часто представлял себя спасителем Блюма и каждую ночь в своих сумбурных сновидениях то выносил его из огня, то вытаскивал за волосы из омута…
То, что он увидел внутри первого ящика, насторожило его. Но содержимое второго – потрясло.
Направив луч фонарика внутрь ящика, он вздрогнул. С его лица сползла глупая улыбка, и тут же его мозг прошила догадка. Дикая, страшная! Нет-нет, в это нельзя было поверить! Нельзя, и все же… Все, чему он прежде не мог дать объяснения и о чем старался не думать, вдруг стало понятным и логичным. Руки его задрожали.
Толстяк вспотел, как мышь, пока закручивал все винты и гайки.
Внезапно из казармы на улицу вывалились пьяные охранники и принялись опорожнять мочевые пузыри. Облегчившись, они заорали в ночную тишину, потом направились к автобусу, где умирал от страха толстяк. Однако охранники были уже настолько пьяны, что не обратили никакого внимания на приоткрытую дверь вахтовки…
Остаток ночи Андрей Андреевич бредил, мечась по кровати, как ребенок, заболевший ангиной…
Андрей Андреевич смотрел на дикие пьяные лица обитателей подземелья и задавал себе вопрос: зачем он пришел сюда? Неужели эти люди достойны жизни?!
Нет! Они глупы, подлы и ничтожны.
«Разве это люди? – думал он, морщась как от зубной боли. – Ведь им ничего не стоит выкопать из земли трупы, раздеть их и тут же напялить на себя пропитанную кровью одежду. Нет-нет, они должны умереть. Пусть лучше их не будет!»
Толстяк уже подумывал, как бы незаметно уйти отсюда и поискать уединения где-нибудь поглубже. Но тут к нему подошел беззубый оборванец.
– Я – Тимоха! Ты меня искал? Ну, что надо?
– Уже ничего, – плаксиво сказал Андрей Андреевич. – Этим людям ничего не надо. Я зря пришел.
– Никак ты, кореш, на них обиделся? На здешний народ грех обижаться! Живут без солнца, на одной водяре. Ну давай, рассказывай, не томи…
– Стоит ли! Вашим товарищам это безразлично.
– Что это? – насторожился Тимоха.
– То, что все мы на краю гибели!
– Погоди, кореш! – оборвал Тимоха. – Ты часом не Андрей Андреевич?
– Он самый, – гордо ответил толстяк, думая, что слава о его хлебосольстве дошла и до тухлого подземелья. – Откуда вы знаете?
– Да уж знаю. Донесли. Так вот, слушай: тебя одноглазый ищет. Немой. Понял? Вот-вот! Учти, кто-нибудь непременно сдаст тебя. Тут народ не церемонится с чужаками. Я бы на твоем месте сматывался отсюда. Если Немой тебя достанет…
– Я знаю, – прошептал толстяк. Его бедное сердце затрепетало, как бабочка в сачке. – Это страшный человек. Неужели он придет и сюда?
– Вставай, – прошипел Тимоха. – Думаю, он где-то здесь! Тебе надо спрятаться.
– Но где?! – округлил глаза Андрей Андреевич и затравленно поглядел на Тимоху.
– Да тише ты! – Тимоха придвинулся к нему поближе, словно закрывая его от чьих-то глаз…
Они пошли извилистым подземным коридором, освещаемым тусклым светом фонарей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Андрей Андреевич изо всех сил спешил жить. Ведь уже завтра его могло не стать.
И тут его схватили. Сзади, за шиворот! Схватили и потащили в неизвестное. Андрей Андреевич был уже достаточно пьян, чтобы не умереть от ужаса. Он лишь по-тараканьи поджал под себя ноги и закрыл глаза. В дежурке, где на него никто из пятнистых не обращал внимания, он хлопал глазами и на всякий случай сладенько улыбался.
– Ой, извините! – пищал он, как мышка, проходящему мимо сотруднику службы безопасности, больно наступившему ему кованой подошвой сапога на ступню.
Андрея Андреевича продержали около трех часов. Наконец охранник дал ему пластик резинки и приказал не вынимать жвачку изо рта до тех пор, пока он не выйдет из кабинета Ильи Борисовича.
Ах, вот в чем дело! Его вызывал Блюм. Андрей Андреевич и радовался и трусил…
– Эх, Андрюша-Андрюша! – начал Блюм. – Все пьянствуешь, морально разлагаешься! Скверно! Не думал, что ты, брат, способен на такое. А мы ведь были друзьями!
Видя душевное расположение Ильи Борисовича, Андрей Андреевич бухнулся на колени и хотел было оправдываться, но его губы запрыгали и слезы хлынули из глаз. Рыдания душили его: как только он открывал рот, оттуда вырывались детские всхлипывания. Толстяк покаянно вертел головой, тер кулаками глаза и плакал, плакал…
Илья Борисович едва его успокоил и после получасовой душеспасительной беседы, где Блюм вспоминал былое, а толстяк клялся ему в вечной любви, Илья Борисович предложил Андрею Андреевичу ответственное дело.
Толстяк выхватил из папки блокнот и авторучку и приготовился записывать, преданно глядя на хозяина.
Блюм говорил, что без Андрея Андреевича – известного здесь, в Заполярье, организатора производства, – без его знаний и опыта им на Объекте никак не обойтись…
Толстяк был на седьмом небе от счастья! Смертельная опасность миновала, теперь больше не нужно покупать дружбу пятнистых и напиваться вдрызг, прожигая скопленное за десятилетия.
Андрей Андреевич был польщен, но все же осторожно высказал сомнение: не путает ли его Илья Борисович с кем-то другим? Ведь он вовсе не инженер! Но Блюм ничего не путал. Он сказал, что во всех стратегически важных пунктах Объекта необходимо установить специальную аппаратуру: блоки питания с датчиками, которые контролировали бы температуру, влажность, а также наличие дыма и огня в помещениях. Кроме того, датчики должны были передавать на центральный пункт сигнал о проникновении в помещения посторонних.
Что ж, это было разумно. На Объекте развелось такое количество абсолютно неконтролируемых личностей, что…
Андрей Андреевич согласился. Когда довольный Илья Борисович на прощание протянул ему руку, толстяк едва не поцеловал ее. Для всех прочих они занимались «консервацией» помещений. Так предложил сам Блюм…
Системы, которые они устанавливали в зданиях Объекта, имели какое-то странное устройство. Именно об этом размышлял предыдущей ночью Андрей Андреевич. Несколько раз на протяжении этой недели он пытался разобраться в них. Но даже снять панель с датчиков ему не позволили охранники. В нерабочее время датчики хранились в специальном помещении под замком.
Но прошлой ночью их оставили в автобусе. Охранникам было лень тащиться с ними в дальний конец дома. Андрей Андреевич, здорово осмелевший после встречи с Ильей Борисовичем, не выдержал.
Зная, что охранники будут всю ночь пьянствовать в столовой, он встал, оделся, положил в карман радиомонтажный набор и вышел во двор.
Толстяк никогда не был ни взломщиком, ни угонщиком, и все же ему удалось проникнуть в автобус. Включив фонарик, он не спеша принялся раскручивать один из датчиков…
Андрей Андреевич был взволнован: ему хотелось непременно обнаружить в датчиках роковую неисправность и предупредить дорогого друга, бесценного Илью Борисовича… В последнее время Андрей Андреевич часто представлял себя спасителем Блюма и каждую ночь в своих сумбурных сновидениях то выносил его из огня, то вытаскивал за волосы из омута…
То, что он увидел внутри первого ящика, насторожило его. Но содержимое второго – потрясло.
Направив луч фонарика внутрь ящика, он вздрогнул. С его лица сползла глупая улыбка, и тут же его мозг прошила догадка. Дикая, страшная! Нет-нет, в это нельзя было поверить! Нельзя, и все же… Все, чему он прежде не мог дать объяснения и о чем старался не думать, вдруг стало понятным и логичным. Руки его задрожали.
Толстяк вспотел, как мышь, пока закручивал все винты и гайки.
Внезапно из казармы на улицу вывалились пьяные охранники и принялись опорожнять мочевые пузыри. Облегчившись, они заорали в ночную тишину, потом направились к автобусу, где умирал от страха толстяк. Однако охранники были уже настолько пьяны, что не обратили никакого внимания на приоткрытую дверь вахтовки…
Остаток ночи Андрей Андреевич бредил, мечась по кровати, как ребенок, заболевший ангиной…
Андрей Андреевич смотрел на дикие пьяные лица обитателей подземелья и задавал себе вопрос: зачем он пришел сюда? Неужели эти люди достойны жизни?!
Нет! Они глупы, подлы и ничтожны.
«Разве это люди? – думал он, морщась как от зубной боли. – Ведь им ничего не стоит выкопать из земли трупы, раздеть их и тут же напялить на себя пропитанную кровью одежду. Нет-нет, они должны умереть. Пусть лучше их не будет!»
Толстяк уже подумывал, как бы незаметно уйти отсюда и поискать уединения где-нибудь поглубже. Но тут к нему подошел беззубый оборванец.
– Я – Тимоха! Ты меня искал? Ну, что надо?
– Уже ничего, – плаксиво сказал Андрей Андреевич. – Этим людям ничего не надо. Я зря пришел.
– Никак ты, кореш, на них обиделся? На здешний народ грех обижаться! Живут без солнца, на одной водяре. Ну давай, рассказывай, не томи…
– Стоит ли! Вашим товарищам это безразлично.
– Что это? – насторожился Тимоха.
– То, что все мы на краю гибели!
– Погоди, кореш! – оборвал Тимоха. – Ты часом не Андрей Андреевич?
– Он самый, – гордо ответил толстяк, думая, что слава о его хлебосольстве дошла и до тухлого подземелья. – Откуда вы знаете?
– Да уж знаю. Донесли. Так вот, слушай: тебя одноглазый ищет. Немой. Понял? Вот-вот! Учти, кто-нибудь непременно сдаст тебя. Тут народ не церемонится с чужаками. Я бы на твоем месте сматывался отсюда. Если Немой тебя достанет…
– Я знаю, – прошептал толстяк. Его бедное сердце затрепетало, как бабочка в сачке. – Это страшный человек. Неужели он придет и сюда?
– Вставай, – прошипел Тимоха. – Думаю, он где-то здесь! Тебе надо спрятаться.
– Но где?! – округлил глаза Андрей Андреевич и затравленно поглядел на Тимоху.
– Да тише ты! – Тимоха придвинулся к нему поближе, словно закрывая его от чьих-то глаз…
Они пошли извилистым подземным коридором, освещаемым тусклым светом фонарей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136