За это пилот возьмет с меня две тысячи долларов. Я согласился. Сев в самолет типа «Сессна» с пилотом, которого зовут Эрген, я не выдержал и заснул. Сумку с документами я держал в руках, документы остались нетронутыми. Но когда я вышел из этого самолета в Тегеране, я обнаружил, что исчез мой пистолет. Возвращаться и искать этого Эргена у меня уже не было времени. Денег у меня оставалость только чтобы купить хоть какой-то приличный костюм, я был весь изорван, в грязи. И взять билет на поезд Тегеран — Москва, который вот-вот должен был отойти. Я купил костюм, рубашку, галстук и сел на этот поезд.
— Когда вы сели в поезд?
— Позавчера, товарищ контр-адмирал. И вот сегодня, в 12.10 прибыл на Курский вокзал. И тут же позвонил вам.
— Понятно. — Окунев помолчал. — Секретные документы У вас в этой сумке?
— Так точно, товарищ контр-адмирал.
— Очень хорошо. Сейчас я предупрежу Говорова, сдадите документы. И после этого идите отдыхать. Вид у вас, прямо скажем, не очень.
— Да я, товарищ контр-адмирал…
— Все понимаю. Не нужно ничего объяснять. Идите. Отдохните, выспитесь.
— Я хотел написать рапорт…
— Успеете с рапортом. Идите сдайте документы. И домой.
— Есть сдать документы и домой, товарищ контр-адмирал! — Встав, Лапик вышел из кабинета. Прошел по коридору в спецчасть и сдал по списку все документы, коды и шифры, которые числились за ним по крейсеру «Хаджибей».
Выйдя из здания Министерства обороны, подставил лицо солнцу. Глубоко вздохнув, понял: он еле стоит. Он должен как можно скорее добраться до нормальной кровати, упасть на нее и заснуть.
Глава 18
Вертолет, доставивший Гущина, Седова и Аллу из Чахбеха-ра в Маскат, приземлился на небольшой площадке метрах в ста от летного поля международного аэропорта. После того как все трое вышли и отошли в сторону, вертолет тут же поднялся в воздух и улетел, взяв курс на Чахбехар.
Посмотрев ему вслед, Гущин достал из кармана билеты. Покачал головой:
— До вылета нашего самолета еще три с половиной часа. Ребята, вот что: не обращайте на меня внимания. Два часа ваши, идите куда хотите. Встретимся в зале ожидания ровно через сто двадцать минут, хорошо?
— Хорошо, Виктор Александрович, — сказал Седов. Посмотрев вслед двинувшемуся к аэровокзалу Гущину, взглянул на Аллу. Она улыбалась, но в этой улыбке ему почудилось что-то странное. Спросил:
— Все в порядке?
— Все в порядке.
— Что будем делать?
— Может, посидим в каком-нибудь кафе? Наверняка оно здесь есть.
— Отличная идея. Пойдем?
— Пойдем.
Она взяла сумку, он — сумку и гитару, и они двинулись в сторону аэровокзала. Выйдя на площадь перед вокзалом и увидев открытое кафе, сели за один из столиков. После того как официантка принесла кофе, Седов, чувствуя в поведении Аллы какую-то неловкость, сказал:
— Я ведь говорил тебе, где я живу в Москве?
— Говорил. На Третьей Владимирской улице. — Алла сказала это, изучая содержимое своей чашки. — Только знаешь что, Юра…
— Что? Подняла глаза:
— Я сейчас с вами в Москву не полечу.
— Не полетишь?
— Да. Видишь ли, я хотела бы… Хотела бы с тобой объясниться. Начистоту.
— Ну… хорошо. Я слушаю.
— Насколько я поняла, ты работаешь в какой-то секретной организации. Типа ФСБ или ГРУ.
— Ну… — Помолчал. — Такой вариант возможен.
— Значит, ты там работаешь. И когда я не хотела, чтобы мы с тобой виделись, хотела исчезнуть, чтобы никогда больше не увидеть тебя, я рассуждала правильно.
— Почему правильно?
— Потому что есть причины.
— Какие причины? Какое отношение к нам с тобой может иметь моя работа?
— Видишь ли… — Посмотрела в упор: — Видишь ли, Юра… Я американка.
— Что?
— Я американка. Подданная Соединенных Штатов Америки. И… И… Как тебе все это сказать. Я прекрасно понимала, что этим могу поставить тебя в ложное положение.
Некоторое время он молчал, изучая ее взгляд и ее кривую полуулыбку. Наконец сказал:
— Ты американка?
— Да, американка.
— Что за чушь… Но ты не похожа на американку.
— Почему я должна быть похожа на американку? Я похожа сама на себя. По маме я Позднякова, по отцу — Стюарт. Элен Стюарт. Я родилась в Америке. Отец у меня американец, мама русская, в смысле русская эмигрантка. Просто мама всегда говорила со мной по-русски. И занималась по-русски. И песни пела вместе со мной по-русски. И заставила меня поступить в русскую консерваторию, в Москве. И даже называла меня Алла вместо Элен. Так что я Алла-Элен Стюарт-Позднякова. Хотя по паспорту, американскому паспорту, я Элен Стюарт. Она смотрела на него, улыбаясь. Он покачал головой:
— Ладно. Поскольку ты уже знаешь, что я из секретной службы, я задам тебе несколько секретных вопросов.
— Задавай.
— Ты боялась меня скомпрометировать, я правильно понял?
— Правильно.
— Что, ты уже не боишься меня скомпрометировать?
— Боюсь. Но видишь ли… Видишь ли…
— Что — «видишь ли»?
Посмотрела в упор. Он понял: от ее взгляда у него кружится голова.
— Видишь ли, Юра… Просто я поняла… Поняла, что не могу без тебя.
— Да?
— Да. Особенно после того, что произошло за последние три дня. Точнее, за последние три ночи. У тебя какие-то вопросы?
— Нет… Просто никак не могу поверить, что ты американка.
— Тем не менее я американка.
— Подожди… Но у тебя же есть еще и русский паспорт? Где ты записана, как Алла Позднякова?
— Есть. Его сделал Глеб. Глеб, если его попросить, мог сделать любой паспорт. Даже паспорт острова Фиджи.
— Подожди… Сам-то Глеб — он знал, что ты американка?
— Нет.
— Ты ему не говорила?
— Нет. А зачем? Я просто хотела испытать несколько острых ощущений на исторической родине. И, как ты знаешь, испытала.
— Но Глеб… Тронула его за руку:
— Юра, подожди. Давай не будем больше трогать Глеба. Хорошо?
— Хорошо.
— То, что было с Глебом, — ушло. Покрылось забвением. И больше не повторится. Запомнишь эту мою просьбу?
— Запомню. Слушай — а где ты живешь в Америке?
— Ой… Что это ты вдруг?
— Просто интересно.
— Я живу под Нью-Йорком. В штате Нью-Джерси. Есть там такой городок Дюмон. Настоящее захолустье, зато близко Нью-Йорк. Там у меня квартира. Но иногда я живу у родителей в Вашингтоне.
— Они живут в Вашингтоне? — Да.
— Как зовут твою маму?
— Клавдия. Вообще-то Клавдия Васильевна, но в Америке отчеств не бывает.
— А отца?
— Джеймс. Джеймс Стюарт.
— Чем они занимаются, твои родители?
— Юра… Это настоящий допрос.
— Слушай, если тебе неприятно — не отвечай.
— Я сказала просто так.
— Я тебе могу рассказать все про своих родителей. Мой отец преподает гидравлику в Корабелке, в Петербурге, мама — администратор в доме отдыха. Просто чтоб ты знала.
— Ладно. Папа у меня конгрессмен. Член палаты представителей США. Мама, как и у тебя, домохозяйка.
— Черт… Член палаты представителей США.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
— Когда вы сели в поезд?
— Позавчера, товарищ контр-адмирал. И вот сегодня, в 12.10 прибыл на Курский вокзал. И тут же позвонил вам.
— Понятно. — Окунев помолчал. — Секретные документы У вас в этой сумке?
— Так точно, товарищ контр-адмирал.
— Очень хорошо. Сейчас я предупрежу Говорова, сдадите документы. И после этого идите отдыхать. Вид у вас, прямо скажем, не очень.
— Да я, товарищ контр-адмирал…
— Все понимаю. Не нужно ничего объяснять. Идите. Отдохните, выспитесь.
— Я хотел написать рапорт…
— Успеете с рапортом. Идите сдайте документы. И домой.
— Есть сдать документы и домой, товарищ контр-адмирал! — Встав, Лапик вышел из кабинета. Прошел по коридору в спецчасть и сдал по списку все документы, коды и шифры, которые числились за ним по крейсеру «Хаджибей».
Выйдя из здания Министерства обороны, подставил лицо солнцу. Глубоко вздохнув, понял: он еле стоит. Он должен как можно скорее добраться до нормальной кровати, упасть на нее и заснуть.
Глава 18
Вертолет, доставивший Гущина, Седова и Аллу из Чахбеха-ра в Маскат, приземлился на небольшой площадке метрах в ста от летного поля международного аэропорта. После того как все трое вышли и отошли в сторону, вертолет тут же поднялся в воздух и улетел, взяв курс на Чахбехар.
Посмотрев ему вслед, Гущин достал из кармана билеты. Покачал головой:
— До вылета нашего самолета еще три с половиной часа. Ребята, вот что: не обращайте на меня внимания. Два часа ваши, идите куда хотите. Встретимся в зале ожидания ровно через сто двадцать минут, хорошо?
— Хорошо, Виктор Александрович, — сказал Седов. Посмотрев вслед двинувшемуся к аэровокзалу Гущину, взглянул на Аллу. Она улыбалась, но в этой улыбке ему почудилось что-то странное. Спросил:
— Все в порядке?
— Все в порядке.
— Что будем делать?
— Может, посидим в каком-нибудь кафе? Наверняка оно здесь есть.
— Отличная идея. Пойдем?
— Пойдем.
Она взяла сумку, он — сумку и гитару, и они двинулись в сторону аэровокзала. Выйдя на площадь перед вокзалом и увидев открытое кафе, сели за один из столиков. После того как официантка принесла кофе, Седов, чувствуя в поведении Аллы какую-то неловкость, сказал:
— Я ведь говорил тебе, где я живу в Москве?
— Говорил. На Третьей Владимирской улице. — Алла сказала это, изучая содержимое своей чашки. — Только знаешь что, Юра…
— Что? Подняла глаза:
— Я сейчас с вами в Москву не полечу.
— Не полетишь?
— Да. Видишь ли, я хотела бы… Хотела бы с тобой объясниться. Начистоту.
— Ну… хорошо. Я слушаю.
— Насколько я поняла, ты работаешь в какой-то секретной организации. Типа ФСБ или ГРУ.
— Ну… — Помолчал. — Такой вариант возможен.
— Значит, ты там работаешь. И когда я не хотела, чтобы мы с тобой виделись, хотела исчезнуть, чтобы никогда больше не увидеть тебя, я рассуждала правильно.
— Почему правильно?
— Потому что есть причины.
— Какие причины? Какое отношение к нам с тобой может иметь моя работа?
— Видишь ли… — Посмотрела в упор: — Видишь ли, Юра… Я американка.
— Что?
— Я американка. Подданная Соединенных Штатов Америки. И… И… Как тебе все это сказать. Я прекрасно понимала, что этим могу поставить тебя в ложное положение.
Некоторое время он молчал, изучая ее взгляд и ее кривую полуулыбку. Наконец сказал:
— Ты американка?
— Да, американка.
— Что за чушь… Но ты не похожа на американку.
— Почему я должна быть похожа на американку? Я похожа сама на себя. По маме я Позднякова, по отцу — Стюарт. Элен Стюарт. Я родилась в Америке. Отец у меня американец, мама русская, в смысле русская эмигрантка. Просто мама всегда говорила со мной по-русски. И занималась по-русски. И песни пела вместе со мной по-русски. И заставила меня поступить в русскую консерваторию, в Москве. И даже называла меня Алла вместо Элен. Так что я Алла-Элен Стюарт-Позднякова. Хотя по паспорту, американскому паспорту, я Элен Стюарт. Она смотрела на него, улыбаясь. Он покачал головой:
— Ладно. Поскольку ты уже знаешь, что я из секретной службы, я задам тебе несколько секретных вопросов.
— Задавай.
— Ты боялась меня скомпрометировать, я правильно понял?
— Правильно.
— Что, ты уже не боишься меня скомпрометировать?
— Боюсь. Но видишь ли… Видишь ли…
— Что — «видишь ли»?
Посмотрела в упор. Он понял: от ее взгляда у него кружится голова.
— Видишь ли, Юра… Просто я поняла… Поняла, что не могу без тебя.
— Да?
— Да. Особенно после того, что произошло за последние три дня. Точнее, за последние три ночи. У тебя какие-то вопросы?
— Нет… Просто никак не могу поверить, что ты американка.
— Тем не менее я американка.
— Подожди… Но у тебя же есть еще и русский паспорт? Где ты записана, как Алла Позднякова?
— Есть. Его сделал Глеб. Глеб, если его попросить, мог сделать любой паспорт. Даже паспорт острова Фиджи.
— Подожди… Сам-то Глеб — он знал, что ты американка?
— Нет.
— Ты ему не говорила?
— Нет. А зачем? Я просто хотела испытать несколько острых ощущений на исторической родине. И, как ты знаешь, испытала.
— Но Глеб… Тронула его за руку:
— Юра, подожди. Давай не будем больше трогать Глеба. Хорошо?
— Хорошо.
— То, что было с Глебом, — ушло. Покрылось забвением. И больше не повторится. Запомнишь эту мою просьбу?
— Запомню. Слушай — а где ты живешь в Америке?
— Ой… Что это ты вдруг?
— Просто интересно.
— Я живу под Нью-Йорком. В штате Нью-Джерси. Есть там такой городок Дюмон. Настоящее захолустье, зато близко Нью-Йорк. Там у меня квартира. Но иногда я живу у родителей в Вашингтоне.
— Они живут в Вашингтоне? — Да.
— Как зовут твою маму?
— Клавдия. Вообще-то Клавдия Васильевна, но в Америке отчеств не бывает.
— А отца?
— Джеймс. Джеймс Стюарт.
— Чем они занимаются, твои родители?
— Юра… Это настоящий допрос.
— Слушай, если тебе неприятно — не отвечай.
— Я сказала просто так.
— Я тебе могу рассказать все про своих родителей. Мой отец преподает гидравлику в Корабелке, в Петербурге, мама — администратор в доме отдыха. Просто чтоб ты знала.
— Ладно. Папа у меня конгрессмен. Член палаты представителей США. Мама, как и у тебя, домохозяйка.
— Черт… Член палаты представителей США.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126