В девять утра, после завтрака, на юте собрались все свободные от вахты члены команды. Они стояли, одетые в парадную форму, выстроившись в две двойные шеренги. С одной стороны — члены палубной команды и машинной боевой части, с другой, лицом к ним, — восемьдесят пять спецназовцев в комбинезонах. Каждый из спецназовцев держал в руке автомат.
Между шеренгами, на ящике из-под снарядов, накрытом андреевским флагом, лежал Сергей Листратов. Одетый в спецназовский комбинезон, с черной береткой на голове, он был уже приготовлен к погребению в море: черный мешок, бывший когда-то чехлом от ракеты, закрывал его по пояс, к ногам была привязана чугунная чушка.
Алла, Седов и Довгань стояли в конце строя спецназовцев. Алла, сдерживаясь от рыданий, все еще всхлипывала. Довгань, обнимая ее за плечи, спросил у стоявшего рядом с ними в строю Сурена:
— Откуда он вообще?
— Деревня Федосеево Калужской области, — Сурен отвечал, не поворачивая головы. — В отпуск он ездил туда.
— Семья?
— Он был холостой. В Федосееве у него живут мать и отец.
— И все?
— Есть старший брат с семьей. Живет в Калуге. Все, тихо, ребята.
Кулигин, выйдя из строя, крикнул:
— Друзья! Серегу, нашего товарища, не забудем никогда! Стоящий в начале строя Петраков повернулся к корме:
— В честь погибшего смертью храбрых прапорщика Сергея Ивановича Листратова военно-морской флаг России приспустить!
— Есть в честь погибшего смертью храбрых прапорщика Сергея Ивановича Листратова военно-морской флаг России приспустить! — стоящий у флагштока старшина приспустил флаг до середины древка.
Все спецназовцы, подняв автоматы, дали очередь.
По знаку Кулигина два спецназовца подкатили стоящий на платформе ящик к борту. Один из спецназовцев натянул мешок на голову покойника, завязал бечевой.
— Прощай, Сергей! — Кулигин еще раз дал очередь в воздух. — Прощай!
Спецназовцы бросили мешок в море. Строй десантников снова дал очередь из всех автоматов.
— Строй, разойтись! — крикнул стоящий рядом с Петраковым Бегун. Оба строя, рассыпавшись, потянулись к трапам.
Кулигин, подойдя к тем, кто еще стоял в молчании у ящика, сказал:
— Флаг сохраните. Родителям надо будет послать.
Глава 12
Довгань стоял, любуясь бликами дневного света, отражавшегося от сверкающих медных и латунных поверхностей. Погладил гладкую, как зеркало, обшивку на корме яхты. Провел пальцами по всем четырем лопастям винта. Тронул руль. Посмотрел на Аллу и Седова, стоящих рядом со стапелем:
— Не верю сам себе. Как новая.
— Будешь проверять винт? — спросил Седов.
— Конечно, — Довгань поплевал на руки. — Внимательно смотрите, слышите?
— Смотрим, смотрим…
Поднявшись на яхту, Глеб сел за пульт, крикнул:
— Даю газ!
Заработал движок. Лопасти винта превратились в сверкающий прозрачный вихрь. Выключив мотор, посмотрел вниз: — Как?
— По-моему, идеально, — сказал Седов. — Давай я газану, а ты посмотришь.
— Давай.
Они поменялись местами. Включив на несколько секунд двигатель, Седов выглянул из рубки:
— То же самое?
— Ажур.
Спустившись, увидел: Глеб подставил ему ладонь; ударив по кончику ладони, подставил свою. Обменявшись с Седовым традиционным жестом, Довгань посмотрел на Аллу:
— Ты-то чего не радуешься?
— А чего мне радоваться? Мы больше недели торчим на каком-то крейсере, будем торчать еще примерно столько же. Большая радость.
— Но это ж не навсегда.
— Понимаю, что не навсегда. Но мне здесь не нравится.
— Почему?
— Ты еще спрашиваешь почему… Кругом железо. Из людей вижу одного Петракова и его Лену. Спустить на воду яхту не можем. В чем радость? — Алла села на ящик. Сев рядом, Глеб обнял ее за плечи:
— Алена, радость в том, что яхта в полном порядке. Разве этого мало?
— Ну… разве что.
— Теоретически мы можем спустить ее на воду хоть сейчас.
— Теоретически меня не устраивает. — Улыбнулась: — Ладно. Не обращайте на меня внимания. Я потерплю.
— Вот и молодец. Завтра заход в Джибути.
— Я понятия не имею, что это такое.
— Потрясающий южный город.
— Представляю себе этот потрясающий южный город. Ты там был?
— Нет.
— Глеб… Ты большой трепач. — Встав, поднялась на яхту. Зайдя ненадолго в каюту, вышла в белом бикини. Взяв шезлонг и книгу, спустилась.
— Ты куда? — спросил Глеб.
— Как куда? С яхтой покончено, я наконец могу позагорать. Буду загорать, смотреть на море, читать книгу. Как оно, это место, называется? За ангаром? Посадочная полоса?
Переглянувшись с Седовым, Глеб сказал:
— Посадочная полоса. Только не советую загорать на посадочной полосе.
— Это еще почему?
— Ну… как бы тебе объяснить. Боюсь, крейсер может сбиться с курса.
— Перестань… Пусть сбивается, мне даже лучше. — Хотела пройти, но Глеб остановил ее:
— Алла, я серьезно. Вон Юра может подтвердить. Посмотрела на Седова:
— Что Юра может подтвердить?
— Юра, скажи — в мичманской кают-компании об Алле говорят?
После некоторого колебания Седов вынужден был подтвердить:
— Говорят.
— Интересно, — Алла посмотрела на него. — И что же обо мне говорят?
— Алла, извини. Давай замнем для ясности.
— Нет, все же?
— Ну… Говорят вещи, которые я не хотел бы повторять.
— Сволочи… Что, серьезно?
— Серьезно.
Глеб снова обнял ее за плечи:
— Алла, ты только не обижайся… На крейсере полно молодых здоровых мужиков. Они не виноваты, что служат на флоте.
— Я тоже не виновата.
— Подожди. Ну вот представь: ты сейчас выходишь на посадочную полосу, ставишь шезлонг, садишься в него. Как есть, в бикини. В белом, которое уже за пятьдесят метров теряет видимость, Откидываешься, начинаешь читать книгу и смотреть на море. Что начинают делать люди на крейсере?
— Пусть делают что угодно, чихать я хотела. Пусти, я иду загорать.
— Аллочка, еще раз не советую. Потому что, как только ты устроишься в шезлонге на посадочной полосе, эти люди все, как один, возьмут бинокли. Причем не просто бинокли, а электронные бинокли, с максимальной разрешающей способностью. И направят эти бинокли на тебя. Все, как один. Потому что им обязательно нужно будет понять, есть ли на тебе бикини или нет.
Топнула ногой:
— Глеб, перестань!
— Больше того, пока они будут смотреть в бинокли, проснутся подвахтенные и, видя, что вахтенные смотрят куда-то в одну точку крейсера в бинокли, пойдут за своими биноклями. Им ведь тоже интересно посмотреть, что вызывает у народа такое внимание. Короче, через какое-то время весь крейсер будет занят делом. Потому что, убедившись, что бикини на тебе все-таки есть, люди начнут обсуждать детали. Естественно, рано или поздно крейсер сойдет с курса.
— Глеб! — Оттолкнула его. — Прекрати! Что, мне теперь нельзя загорать?
— Можно, но не на посадочной полосе.
— А где?
— Есть место на верхнем мостике, недалеко от каюты Петракова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Между шеренгами, на ящике из-под снарядов, накрытом андреевским флагом, лежал Сергей Листратов. Одетый в спецназовский комбинезон, с черной береткой на голове, он был уже приготовлен к погребению в море: черный мешок, бывший когда-то чехлом от ракеты, закрывал его по пояс, к ногам была привязана чугунная чушка.
Алла, Седов и Довгань стояли в конце строя спецназовцев. Алла, сдерживаясь от рыданий, все еще всхлипывала. Довгань, обнимая ее за плечи, спросил у стоявшего рядом с ними в строю Сурена:
— Откуда он вообще?
— Деревня Федосеево Калужской области, — Сурен отвечал, не поворачивая головы. — В отпуск он ездил туда.
— Семья?
— Он был холостой. В Федосееве у него живут мать и отец.
— И все?
— Есть старший брат с семьей. Живет в Калуге. Все, тихо, ребята.
Кулигин, выйдя из строя, крикнул:
— Друзья! Серегу, нашего товарища, не забудем никогда! Стоящий в начале строя Петраков повернулся к корме:
— В честь погибшего смертью храбрых прапорщика Сергея Ивановича Листратова военно-морской флаг России приспустить!
— Есть в честь погибшего смертью храбрых прапорщика Сергея Ивановича Листратова военно-морской флаг России приспустить! — стоящий у флагштока старшина приспустил флаг до середины древка.
Все спецназовцы, подняв автоматы, дали очередь.
По знаку Кулигина два спецназовца подкатили стоящий на платформе ящик к борту. Один из спецназовцев натянул мешок на голову покойника, завязал бечевой.
— Прощай, Сергей! — Кулигин еще раз дал очередь в воздух. — Прощай!
Спецназовцы бросили мешок в море. Строй десантников снова дал очередь из всех автоматов.
— Строй, разойтись! — крикнул стоящий рядом с Петраковым Бегун. Оба строя, рассыпавшись, потянулись к трапам.
Кулигин, подойдя к тем, кто еще стоял в молчании у ящика, сказал:
— Флаг сохраните. Родителям надо будет послать.
Глава 12
Довгань стоял, любуясь бликами дневного света, отражавшегося от сверкающих медных и латунных поверхностей. Погладил гладкую, как зеркало, обшивку на корме яхты. Провел пальцами по всем четырем лопастям винта. Тронул руль. Посмотрел на Аллу и Седова, стоящих рядом со стапелем:
— Не верю сам себе. Как новая.
— Будешь проверять винт? — спросил Седов.
— Конечно, — Довгань поплевал на руки. — Внимательно смотрите, слышите?
— Смотрим, смотрим…
Поднявшись на яхту, Глеб сел за пульт, крикнул:
— Даю газ!
Заработал движок. Лопасти винта превратились в сверкающий прозрачный вихрь. Выключив мотор, посмотрел вниз: — Как?
— По-моему, идеально, — сказал Седов. — Давай я газану, а ты посмотришь.
— Давай.
Они поменялись местами. Включив на несколько секунд двигатель, Седов выглянул из рубки:
— То же самое?
— Ажур.
Спустившись, увидел: Глеб подставил ему ладонь; ударив по кончику ладони, подставил свою. Обменявшись с Седовым традиционным жестом, Довгань посмотрел на Аллу:
— Ты-то чего не радуешься?
— А чего мне радоваться? Мы больше недели торчим на каком-то крейсере, будем торчать еще примерно столько же. Большая радость.
— Но это ж не навсегда.
— Понимаю, что не навсегда. Но мне здесь не нравится.
— Почему?
— Ты еще спрашиваешь почему… Кругом железо. Из людей вижу одного Петракова и его Лену. Спустить на воду яхту не можем. В чем радость? — Алла села на ящик. Сев рядом, Глеб обнял ее за плечи:
— Алена, радость в том, что яхта в полном порядке. Разве этого мало?
— Ну… разве что.
— Теоретически мы можем спустить ее на воду хоть сейчас.
— Теоретически меня не устраивает. — Улыбнулась: — Ладно. Не обращайте на меня внимания. Я потерплю.
— Вот и молодец. Завтра заход в Джибути.
— Я понятия не имею, что это такое.
— Потрясающий южный город.
— Представляю себе этот потрясающий южный город. Ты там был?
— Нет.
— Глеб… Ты большой трепач. — Встав, поднялась на яхту. Зайдя ненадолго в каюту, вышла в белом бикини. Взяв шезлонг и книгу, спустилась.
— Ты куда? — спросил Глеб.
— Как куда? С яхтой покончено, я наконец могу позагорать. Буду загорать, смотреть на море, читать книгу. Как оно, это место, называется? За ангаром? Посадочная полоса?
Переглянувшись с Седовым, Глеб сказал:
— Посадочная полоса. Только не советую загорать на посадочной полосе.
— Это еще почему?
— Ну… как бы тебе объяснить. Боюсь, крейсер может сбиться с курса.
— Перестань… Пусть сбивается, мне даже лучше. — Хотела пройти, но Глеб остановил ее:
— Алла, я серьезно. Вон Юра может подтвердить. Посмотрела на Седова:
— Что Юра может подтвердить?
— Юра, скажи — в мичманской кают-компании об Алле говорят?
После некоторого колебания Седов вынужден был подтвердить:
— Говорят.
— Интересно, — Алла посмотрела на него. — И что же обо мне говорят?
— Алла, извини. Давай замнем для ясности.
— Нет, все же?
— Ну… Говорят вещи, которые я не хотел бы повторять.
— Сволочи… Что, серьезно?
— Серьезно.
Глеб снова обнял ее за плечи:
— Алла, ты только не обижайся… На крейсере полно молодых здоровых мужиков. Они не виноваты, что служат на флоте.
— Я тоже не виновата.
— Подожди. Ну вот представь: ты сейчас выходишь на посадочную полосу, ставишь шезлонг, садишься в него. Как есть, в бикини. В белом, которое уже за пятьдесят метров теряет видимость, Откидываешься, начинаешь читать книгу и смотреть на море. Что начинают делать люди на крейсере?
— Пусть делают что угодно, чихать я хотела. Пусти, я иду загорать.
— Аллочка, еще раз не советую. Потому что, как только ты устроишься в шезлонге на посадочной полосе, эти люди все, как один, возьмут бинокли. Причем не просто бинокли, а электронные бинокли, с максимальной разрешающей способностью. И направят эти бинокли на тебя. Все, как один. Потому что им обязательно нужно будет понять, есть ли на тебе бикини или нет.
Топнула ногой:
— Глеб, перестань!
— Больше того, пока они будут смотреть в бинокли, проснутся подвахтенные и, видя, что вахтенные смотрят куда-то в одну точку крейсера в бинокли, пойдут за своими биноклями. Им ведь тоже интересно посмотреть, что вызывает у народа такое внимание. Короче, через какое-то время весь крейсер будет занят делом. Потому что, убедившись, что бикини на тебе все-таки есть, люди начнут обсуждать детали. Естественно, рано или поздно крейсер сойдет с курса.
— Глеб! — Оттолкнула его. — Прекрати! Что, мне теперь нельзя загорать?
— Можно, но не на посадочной полосе.
— А где?
— Есть место на верхнем мостике, недалеко от каюты Петракова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126