Странно, но Халиму, кажется, забавляла ее репутация. Она, быть может, даже ею наслаждалась. Она рассмеялась низким, с хрипотцой смехом, и вытянулась на подушках словно кошка. У нее действительно имелась довольно сомнительная страсть к глубоким декольте, совершенно неприемлемым при такой погоде, и почти вываливалась из зеленого шелкового платья с синими вставками. Шелковое платье было необычной одеждой для секретаря, но милость Деланы, и ее долг перед Халимой были огромны.
– Вы кажетесь взволнованной этим утром, мать, – промурлыкала зеленоглазая женщина, – и вы столь рано встали для вашей прогулки, стараясь меня не разбудить. Я думала, что вы захотите поболтать. У вас не было бы таких головных болей, если бы вы больше обсуждали ваши заботы. По крайней мере, вы знаете, что можете со мной это обсудить. – Стрельнув глазами в Суан, которая презрительно наморщила нос, Халима снова рассмеялась. – И вы знаете, что мне от вас ничего не нужно, в отличие от некоторых. – Суан снова фыркнула, и демонстративно занялась размещением папки на письменном столе ровно между чернильницей из камня и присыпкой. Она даже поправила подставку для ручки.
Переборов себя, Эгвейн сумела не вздохнуть. Едва-едва. Халима действительно ни о чем не просила кроме тюфяка в палатке Эгвейн, чтобы она могла всегда быть под рукой, когда снова начнется головная боль, но то, что она спала в палатке Эгвейн, должно быть, создавало трудности с выполнением ее обязанностей в отношении Деланы. Кроме того, Эгвейн нравилась ее простое и откровенное поведение. С Халимой было очень легко разговаривать и забыть на какое-то время, что она была Престол Амерлин, расслабиться, чего она не могла себе позволить даже с Суан. Она слишком тяжело добилась признания как Айз Седай и Амерлин, признание своей власти, и ее авторитет пока оставался слишком незначительным. Сделав один промах в качестве Амерлин, следующий промах для нее будет сделать легче, и следующий, и еще, еще, пока все снова не начнут считать ее заигравшимся ребенком. Все это превращало Халиму в сокровище, которое нужно бережно хранить, даже невзирая на то, что ее пальцы способны сделать с головной болью Эгвейн. К ее большому раздражению, кажется, женщины в лагере разделяла взгляды Суан, за исключением, возможно, Деланы. Серая казалась слишком чопорной, чтобы нанять в служанки потаскуху, несмотря на все свое милосердие. В любом случае, теперь было неважно, даже если эта женщина гонялась за мужиками, и спотыкалась о них.
– Боюсь, что у меня действительно много работы, Халима, – сказала она, стягивая перчатки. Горы работы, на много дней. На столе не было признаков отчета от Шириам, но она скоро его пришлет, вместе с несколькими прошениями, которые, как она считает, заслуживали внимания Эгвейн. Сущие пустяки. Плюс десять-двенадцать исков по поводу возмещения причиненного ущерба, и каждый ждет вынесения решения Амерлин. А этого невозможно сделать, не изучив предварительно дела, и не задав вопросы. Нет вопросов – нет справедливого решения. – Возможно, ты сможешь со мной пообедать. – Если конечно она закончит вовремя. Иначе ей придется есть тут же, за этим столом в кабинете. Время уже близится к полудню. – Тогда же мы сможем и поговорить.
Халима резко села, сверкнув глазами и сжав пухлые губки, но ее угрюмый вид тут же пропал как небывало. Однако, в глазах все еще тлели угольки. Если бы она была кошкой, то выгнула бы спину и распушила хвост. Изящно встав на ноги на расстеленный ковер, она пригладила платье на бедрах.
– Ну что ж, хорошо. Если вы уверены, что не хотите, чтобы я осталась.
Как раз сейчас где-то позади глаз Эгвейн началась тупая пульсация, слишком знакомый предвестник ослепляющей головной боли, но она покачала головой и повторила, что у нее много важной работы. Халима еще мгновение колебалась. Ее губы снова напряглись, руки сжали юбку, затем она схватила с вешалки свой шелковый плащ с меховой подкладкой, и выскочила из палатки, не позаботясь накинуть его на плечи. Она могла простудиться, расхаживая на холоде в таком виде.
– Из-за своего характера – как у рыбачки – она рано или поздно попадет в неприятности, – пробормотала Суан прежде, чем ткань, закрывающая вход прекратила колыхаться. Хмурясь вслед ушедшей Халиме, она накинула шаль на плечи. – Женщина сдерживается в вашем присутствии, но при мне она не сдерживает свой поганый язык. При мне и остальных. Кое-кто слышал, как она кричала на Делану! Кто-нибудь на свете слышал о секретаре, посмевшем накричать на своего господина, и притом Айз Седай? Восседающую! Не понимаю, почему Делана ее еще терпит?
– Это дело Деланы. – Подвергать сомнению действия другой Сестры столь же непозволительно, как и пытаться в них вмешиваться. Только в силу традиций, а не по закону Башни, но некоторые обычаи были почти столь же сильны, как и законы. Конечно, не ей напоминать об этом Суан.
Потирая виски, Эгвейн осторожно села на стул за свой письменный стол, но стул все равно зашатался. Его специально переделали для перевозки в фургоне, и его ножки имели отвратительную привычку складываться, когда этого не ждешь. И ни один из плотников не смог их закрепить, несмотря на все попытки. Стол также складывался, но стоял более твердо. Ей было жаль, что она не воспользовалась возможностью приобрести новый стул в Муранди. Необходимо было столько всего купить, а денег постоянно не хватало. К тому же, у нее уже был один стул. По крайней мере, она купила пару светильников и настольную лампу. Все три были из простого железа, выкрашенного в красный цвет, но с прекрасными зеркалами, совсем без пузырьков. Хороший свет, кажется, не влиял на силу ее головной боли, но с ним было лучше читать, чем при свечах из сала или с фонарем.
Если Суан и услышала замечание, то это ее не остановило.
– И это не просто плохой характер. Раз или два, я думала, она была готова меня ударить. Я полагаю, у нее достаточно мозгов, чтобы сдержаться, но ведь всякий встречный здесь – Айз Седай. Я уверена, что это она как-то ухитрилась сломать руку мастеру-каретнику. Он утверждает, что сам упал, но кажется – врет. Его глаза бегали, а губы дрожали. Он не хотел признаваться, что женщина вывернула ему локоть задом наперед. Но что бы он сказал теперь?
– Суан, прекрати! – устало сказала Эгвейн. – Мужчина, вероятно, позволял себе вольности. – Он должен был. Она все равно не могла себе представить, как Халима смогла бы сломать мужчине руку. Какими бы словами не давали характеристику этой женщине, слова «мускулистая» – не было в этом списке.
Вместо того чтобы открыть папку, которую Суан положила на стол, она положила на нее обе руки. Это держало их подальше от головы. Возможно, если бы она старалась игнорировать боль, то она бы на сей раз прошла сама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231