Гладкая, незапятнанная кожа. Талене была там в комнате Элайды. Почему она так смотрела на Юкири и Дозин? Талене была Черной, хотя, разумеется, и не знала про Алвиарин. А будет метка проявляться в зеркале? И есть ли что-то, что поможет ее разглядеть посторонним? Если ей предстоит разработать схему поимки охотников, то Талене хорошая отправная точка для начала. Она постаралась проследить как проходит сообщение от ячейки к ячейке, прежде чем добирается до Талене, но по прежнему не могла отвести взгляд от ступеней, явственно видя собственное тело, ударяющееся и катящееся вниз. Ее отметил Темный Повелитель.
Глава 22
Единственный ответ
Певара с легким нетерпением ожидала, пока стройная маленькая Принятая поместит оправленный серебром поднос на край стола и раскроет блюдо с кексами. Педра, низенькая молодая женщина с серьезным лицом, была не из числа медлительных увальней или наказанных, обреченных тратить свое утро, обслуживая и обихаживая Восседающую. Просто девушка была аккуратна и осторожна. Полезные качества, заслуживающие поощрения. Однако когда Принятая спросила, не надо ли разлить вино по кубкам, Певара решительно сказала:
– Мы сделаем это сами, дитя. Можешь подождать в передней. – Получился приказ возвращаться к своим занятиям.
Педра, без малейшего признака волнения, обычно возникающего у Принятых, которым Восседающая выказывала свою раздражительность, раскинула свои белые с цветными полосками юбки в изящном реверансе. Слишком уж часто Принятые принимали любое резкое слово как мнение относительно их пригодности к шали, словно у Восседающих нет никаких других поводов для беспокойства.
Лишь дождавшись, когда щелкнет замок закрывшейся за Педрой двери, Певара одобрительно кивнула.
– Девушка скоро станет Айз Седай, – сказала она. Доставляло удовлетворение, когда какая-нибудь женщина достигала шали. Особенно, когда поначалу она не подавала на это никаких надежд. Единственные маленькие радости доступные в эти дни.
– Хотя, думаю, и не станет одной из нас, – последовал ответ ее неожиданной гостьи, оторвавшейся от изучения раскрашенных миниатюр с изображениями погибшей семьи Певары, выстроившихся в ряд на мраморной, с волнистым узором, каминной полке. – Она неуверенно держит себя с мужчинами. Я полагаю, что они ее беспокоят.
Тарна-то, конечно, никогда не беспокоилась по поводу мужчин, как и о многом другом. По крайней мере, с тех пор как получила шаль. А произошло это больше двадцати лет назад. Певара еще могла припомнить некую чрезмерно подвижную Послушницу, но теперь взгляд голубых глаз этой седой женщины был тверд как камень. И теплым, как камень зимой. Но в это утро нечто в выражении холодного гордого лица, что-то таившееся в складке у рта, заставляло ее казаться весьма встревоженной. Певара едва могла вообразить что-либо, способное сделать Тарну Фейр настолько обеспокоенной.
Настоящий вопрос, тем не менее, был – зачем эта женщина хотела видеть Певару. В ее новом положении конфиденциальная встреча с любой Восседающей граничила с нарушением этикета. Особенно с Восседающей от Красной Айя. За Тарной все еще числились прежние комнаты здесь, на территории Красных. Однако, на своей теперешней должности она не была больше их частью, несмотря на малиновую вышивку темно-серого платья. Отсрочка переезда в новые апартаменты могла бы быть принята за проявление деликатности лишь теми, кто совсем не знал Тарну.
Все, выходящее за рамки обычного порядка вещей, делало Певару бдительной с тех пор, как Сине втянула ее в охоту на Черную Айя. Да и Элайда доверяла Тарне в той же степени, как доверяла Галине. Было мудро держаться поосторожнее с каждой, кому доверяла Элайда. Одна лишь мысль о Галине – да сожжет Свет эту женщину навеки! – до сих пор заставляла Певару стискивать зубы, но была и другая связь. Галина принимала особое участие в Тарне, в бытность той Послушницей. Правда, Галина интересовалась любой Послушницей или Принятой, которая, как она считала, могла бы присоединяться к Красным, но это только еще одна причина для бдительности.
Конечно, Певара не позволила проявиться подобным мыслям на своем лице. Для этого она слишком долго была Айз Седай. Улыбнувшись, она дотянулась до стоящего на подносе и источающего сладкий аромат специй серебряного кувшина с длинным горлышком.
– Выпьешь вина, Тарна? Отпразднуем повышение?
С серебряными кубками в руках, они расположились в креслах с резным узором в виде спиралей. Стиль, вышедший из моды в Кандоре около ста лет назад, но один из любимых Певарой. Она не видела причин менять что-нибудь, подчиняясь лишь прихотям момента. В том числе свою мебель.
Кресла служили Певаре так же хорошо, словно их сделали вчера. Кресло Тарны было весьма уютно, благодаря нескольким дополнительным подушкам, но та слишком скованно присела на краешек. Никто никогда не назвал бы ее мямлей, так что оставалось предположить – она встревожена.
– Я не уверена, есть ли что праздновать, – сказала она, прикоснувшись пальцами к накинутому на плечи небольшому красному палантину. Точный оттенок не был предписан. Лишь бы любой, кто видел, понимал, что его цвет красный. Тарна выбрала ослепительно алый. – Элайда настаивала, и я не могла отказаться. Многое изменилось с тех пор, как я покинула Башню. И внутри ее, и в мире. Алвиарин сделала всех… осторожными… по отношению к Хранительнице Летописей. Я подозреваю, что кое-кто захочет высечь ее розгами. Когда она, в конце концов, вернется. И Элайда… – Она сделала паузу, чтобы глотнуть вина, но когда опустила кубок, беседа изменила направление. – Я часто слышала, как тебя называли пренебрегающей условностями. Я даже слышала, что ты когда-то говорила о своем желании иметь Стража.
– Меня называли и гораздо хуже, – сухо заметила Певара. Что эта женщина собиралась сказать относительно Элайды? Вдобавок, слова прозвучали так, словно будь ее воля, она отказалась бы от палантина Хранительницы. Странно. Тарну едва ли можно было назвать скромницей или избегающей ответственности. Промолчать было лучшим выбором. Особенно о Стражах. Она слишком часто твердила об этом желании, что оно стало общеизвестным. Кроме того, стоит продержать язык за зубами достаточно долго, и собеседник сам продолжит разговор. Хотя бы лишь для того, чтобы заполнить паузу. С помощью молчания можно многое узнать. Она медленно пригубила вино. На ее вкус в нем было слишком много меда и не достаточно имбиря.
Все еще скованная, Тарна поднялась и шагнула к камину. Там она остановилась, уставившись на заключенные в белые лакированные оправы миниатюры. Тарна подняла руку, чтобы коснуться одного овала из кости, и Певара почувствовала, как плечи напрягаются независимо от ее воли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231
Глава 22
Единственный ответ
Певара с легким нетерпением ожидала, пока стройная маленькая Принятая поместит оправленный серебром поднос на край стола и раскроет блюдо с кексами. Педра, низенькая молодая женщина с серьезным лицом, была не из числа медлительных увальней или наказанных, обреченных тратить свое утро, обслуживая и обихаживая Восседающую. Просто девушка была аккуратна и осторожна. Полезные качества, заслуживающие поощрения. Однако когда Принятая спросила, не надо ли разлить вино по кубкам, Певара решительно сказала:
– Мы сделаем это сами, дитя. Можешь подождать в передней. – Получился приказ возвращаться к своим занятиям.
Педра, без малейшего признака волнения, обычно возникающего у Принятых, которым Восседающая выказывала свою раздражительность, раскинула свои белые с цветными полосками юбки в изящном реверансе. Слишком уж часто Принятые принимали любое резкое слово как мнение относительно их пригодности к шали, словно у Восседающих нет никаких других поводов для беспокойства.
Лишь дождавшись, когда щелкнет замок закрывшейся за Педрой двери, Певара одобрительно кивнула.
– Девушка скоро станет Айз Седай, – сказала она. Доставляло удовлетворение, когда какая-нибудь женщина достигала шали. Особенно, когда поначалу она не подавала на это никаких надежд. Единственные маленькие радости доступные в эти дни.
– Хотя, думаю, и не станет одной из нас, – последовал ответ ее неожиданной гостьи, оторвавшейся от изучения раскрашенных миниатюр с изображениями погибшей семьи Певары, выстроившихся в ряд на мраморной, с волнистым узором, каминной полке. – Она неуверенно держит себя с мужчинами. Я полагаю, что они ее беспокоят.
Тарна-то, конечно, никогда не беспокоилась по поводу мужчин, как и о многом другом. По крайней мере, с тех пор как получила шаль. А произошло это больше двадцати лет назад. Певара еще могла припомнить некую чрезмерно подвижную Послушницу, но теперь взгляд голубых глаз этой седой женщины был тверд как камень. И теплым, как камень зимой. Но в это утро нечто в выражении холодного гордого лица, что-то таившееся в складке у рта, заставляло ее казаться весьма встревоженной. Певара едва могла вообразить что-либо, способное сделать Тарну Фейр настолько обеспокоенной.
Настоящий вопрос, тем не менее, был – зачем эта женщина хотела видеть Певару. В ее новом положении конфиденциальная встреча с любой Восседающей граничила с нарушением этикета. Особенно с Восседающей от Красной Айя. За Тарной все еще числились прежние комнаты здесь, на территории Красных. Однако, на своей теперешней должности она не была больше их частью, несмотря на малиновую вышивку темно-серого платья. Отсрочка переезда в новые апартаменты могла бы быть принята за проявление деликатности лишь теми, кто совсем не знал Тарну.
Все, выходящее за рамки обычного порядка вещей, делало Певару бдительной с тех пор, как Сине втянула ее в охоту на Черную Айя. Да и Элайда доверяла Тарне в той же степени, как доверяла Галине. Было мудро держаться поосторожнее с каждой, кому доверяла Элайда. Одна лишь мысль о Галине – да сожжет Свет эту женщину навеки! – до сих пор заставляла Певару стискивать зубы, но была и другая связь. Галина принимала особое участие в Тарне, в бытность той Послушницей. Правда, Галина интересовалась любой Послушницей или Принятой, которая, как она считала, могла бы присоединяться к Красным, но это только еще одна причина для бдительности.
Конечно, Певара не позволила проявиться подобным мыслям на своем лице. Для этого она слишком долго была Айз Седай. Улыбнувшись, она дотянулась до стоящего на подносе и источающего сладкий аромат специй серебряного кувшина с длинным горлышком.
– Выпьешь вина, Тарна? Отпразднуем повышение?
С серебряными кубками в руках, они расположились в креслах с резным узором в виде спиралей. Стиль, вышедший из моды в Кандоре около ста лет назад, но один из любимых Певарой. Она не видела причин менять что-нибудь, подчиняясь лишь прихотям момента. В том числе свою мебель.
Кресла служили Певаре так же хорошо, словно их сделали вчера. Кресло Тарны было весьма уютно, благодаря нескольким дополнительным подушкам, но та слишком скованно присела на краешек. Никто никогда не назвал бы ее мямлей, так что оставалось предположить – она встревожена.
– Я не уверена, есть ли что праздновать, – сказала она, прикоснувшись пальцами к накинутому на плечи небольшому красному палантину. Точный оттенок не был предписан. Лишь бы любой, кто видел, понимал, что его цвет красный. Тарна выбрала ослепительно алый. – Элайда настаивала, и я не могла отказаться. Многое изменилось с тех пор, как я покинула Башню. И внутри ее, и в мире. Алвиарин сделала всех… осторожными… по отношению к Хранительнице Летописей. Я подозреваю, что кое-кто захочет высечь ее розгами. Когда она, в конце концов, вернется. И Элайда… – Она сделала паузу, чтобы глотнуть вина, но когда опустила кубок, беседа изменила направление. – Я часто слышала, как тебя называли пренебрегающей условностями. Я даже слышала, что ты когда-то говорила о своем желании иметь Стража.
– Меня называли и гораздо хуже, – сухо заметила Певара. Что эта женщина собиралась сказать относительно Элайды? Вдобавок, слова прозвучали так, словно будь ее воля, она отказалась бы от палантина Хранительницы. Странно. Тарну едва ли можно было назвать скромницей или избегающей ответственности. Промолчать было лучшим выбором. Особенно о Стражах. Она слишком часто твердила об этом желании, что оно стало общеизвестным. Кроме того, стоит продержать язык за зубами достаточно долго, и собеседник сам продолжит разговор. Хотя бы лишь для того, чтобы заполнить паузу. С помощью молчания можно многое узнать. Она медленно пригубила вино. На ее вкус в нем было слишком много меда и не достаточно имбиря.
Все еще скованная, Тарна поднялась и шагнула к камину. Там она остановилась, уставившись на заключенные в белые лакированные оправы миниатюры. Тарна подняла руку, чтобы коснуться одного овала из кости, и Певара почувствовала, как плечи напрягаются независимо от ее воли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231