— Сие есть тайна великая и прекрасная.
Сенешаль Эверар, знакомый с восточной медициной, сделал все возможное, чтобы вылечить королеву, и за несколько дней до прихода войска в Анталию Элеонора стала поправляться. К этому времени у Людовика осталось в два раза меньше рыцарей, чем у магистра Бернара де Трамбле. Признав, что тамплиеры гораздо более приспособлены к войне, король попросил сенешаля Эверара де Барра стать маршалом и командовать остатками королевской армии. В Анталии между Элеонорой и Эвераром произошел разрыв. Тамплиер заявил королеве, что не может больше пользоваться Господним попущением, ибо магистр де Трамбле строго-настрого запретил ему это под страхом изгнания из рядов ордена. Из Анталии де Барр повел войско берегом Киликии, а король и королева отправились на судне в Антиохию. Элеонора была вне себя от бешенства — как посмел какой-то там де Трамбле препятствовать королеве Франции, и как мог жалкий сенешалишка сделать выбор между приказом магистра и любовью королевы в пользу первого! В Антиохии августейшую чету встречал прекрасный князь Раймунд. Увидев его, Элеонора быстро забыла о своих досадах и обидах и принялась улавливать князя в свои куртуазные сети. Вскоре Раймунд стал безраздельно принадлежать ей, и она с удовольствием предвкушала, как сюда заявится несносный Эверар, чтобы увидеть, что она вовсе не страдает от разлуки с ним, а давным-давно забыла о его существовании.
Вопреки предсказанию ученого грека, трубадур Бернар не умер. С наступлением весны он поселился в доме, где жил император Конрад, который хотя и ничегошеньки не понимал в куртуазной поэзии провансальских трубадуров, считал своим долгом привечать известных служителей изящных искусств и поэзии.
Бернар наслаждался жизнью, хотя в своих новых кансонах непрестанно изливал надрывную тоску по «милой соседке», по «нежной ласточке», улетевшей без него в теплые страны, где царит вечная весна, а с неба постоянно сыплется манна, и все любят друг друга безмятежно.
Граф Анри д'Анжу не сочинял печальных песен, но в отличие от Бернара де Вентадорна страдал по-настоящему. Бедный молодой рыцарь, увы, тоже был вынужден перезимовать в Константинополе из-за жестокой лихорадки, которая началась у него в тот самый день, когда крестоносцы добрались до врат восточной столицы. Находясь в бреду, он не расставался с тяжелой мыслью о том, что славный поход продолжается без него, без него громят турок и освобождают захваченные ими города. Начав выздоравливать, он узнал о том, что поход провалился, едва-едва начавшись, что от многотысячного и, казалось, несокрушимого войска лишь жалкая горсть добрела до Анталии. Одно только могло утешить его — что та, которую он продолжал беззаветно и мечтательно любить, жива и здорова. При дворе императора Конрада и в Константинополе ходили гнусные сплетни о том, что Элеонора, якобы, соблазнила всех по очереди тамплиеров, и те потому только остались в живых, что не участвовали в сражениях, а развлекались с королевой Франции. «Они очерняют тебя потому, что сами черны, — думал Анри с усмешкой, слушая подобные разговоры. — Но ты недосягаема для гнусных сплетен и остаешься чистой, как Дева Мария, на которую возносит грязные хулы жид».
Еще он тешил себя мыслью, что не все потеряно, и быть может, ему, Анри Анжуйскому, сыну Годфруа Плантажене, предстоит явиться спасителем второго крестового похода.
Конрад не дождался того, что из Германии явится огромное войско для спасения чести своего императора. Ему пришлось собрать наемное войско в тысячу рыцарей, пообещав заплатить им в течение года по четыреста марок серебром каждому. Это были испанцы из Арагона, баски из Леона и Кастильи, русские витязи из Киева и Галича, болгары, греки и даже турки, поссорившиеся со своими султанами и эмирами. Лишь около сотни немецких рыцарей, не погибших в прошлом году в страшной мясорубке под Дорилеем, входили в это «немецкое» воинство. В апреле на нескольких торговых галерах Конрад и его наемники приплыли в Акру, откуда намечалось двинуться на завоевание Дамаска. Вместе с императором туда приплыли трубадур Бернар и рыцарь Анри Анжуйский.
И тот, и другой мечтали о встрече с королевой Франции. У Бернара де Вентадорна в запасе имелось два десятка отборных кансон, сочиненных во время константинопольской весны. О, он знал сердце Элеоноры лучше, чем кто-либо на всем белом свете и не сомневался, что очень скоро она снова будет принадлежать ему. Никто кроме нее не умел так ловко охмурять хороших кавалеров, но никто кроме трубадура Бернара не умел так легко и весело ловить на крючок своей поэзии королеву Франции. Да ведь он, пожалуй, и любит ее — ему грезятся ее ласки, объятия, поцелуи, ее неутомимость в деле нарушения мезуры. Он страшно соскучился по ней, и весь мир поет лишь об одном — о грядущей встрече.
Молодой рыцарь Анри не знал ни ласк, ни объятий, ни поцелуев своей возлюбленной и не ждал, что при встрече с ней расстояние между ним и Элеонорой сократится хотя бы на четверть шага. Он просто мечтал увидеть ее изумрудные глаза, из которых на свет Божий проистекают незримые горячие струи. Если он увидит их, кончится полоса неудач и бедствий, Анри сядет на своего коня, выхватит из ножен меч, и все узрят — вот он, новый Годфруа Буйонский. С небес сойдут светлые тени первых крестоносцев и первых тамплиеров, и он вновь увидит их, как тогда, в Сен-Дени, когда все еще только начиналось и казавшееся несокрушимым воинство Христово двинулось на восток с торжественным возгласом: «Так хочет Господь!»
Но ни рыцарю, ни трубадуру не суждено было увидеть королеву, поскольку король прогнал ее от себя прочь и она уже плыла на корабле, держащем курс на Марсель.
Светило жаркое солнце. Отряд тамплиеров под предводительством великого магистра Бернара де Трамбле и ведомый сенешалем Эвераром де Барром отряд рыцарей французского короля Людовика приближались к Антиохии. Новициат Робер де Шомон ехал рядом с командором Пьером де Бержераком и рассуждал об особенностях восточного климата.
— Почему, — спрашивал он, — здесь нет нормальной весны, а после холодных и дождливых зим сразу наступают невыносимо жаркие дни? Неужели Бог создал эту землю лишь для того, чтобы тут человек проходил всевозможные испытания. Ведь и Спасителя Он сюда направил.
— Это еще не жара, друг мой, — отвечал новициату командор. — Жара тут бывает такая, что от кольчуги на теле остаются кольчатые ожоги, вот как бывает. Иордан летом иссыхает до такой степени, что превращается в чахлый ручеек. Тут надо долго пожить, прежде чем научишься избегать разных неприятностей. Привыкнуть можно, но надобно многое познать — как избегать жажды, ожогов, змей и разных мерзких насекомых, как во время встречи с ангелом-хранителем чувствовать, что к тебе кто-то подкрадывается, и многое другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108