Ему удалось обмануть сенешаля Жана де Жизора и умереть самому от сильного легочного недуга. Имя его не вошло в черный список следом за именами Томаса Беккета, переписчика Жибера де Гиза, великого магистра Филиппа де Мийи и короля Амальрика. Назначение нового главы ордена затянулось почти на три месяца — пришлось долго ждать, пока со всех концов христианского мира съедутся все члены верховного капитула. Магистерский перстень был предложен вновь сенешалю де Жизору, но как и в прошлый раз, он отказался, уступив высокий титул другому сенешалю — Арно де Торрожу, который и стал новым великим магистром храмовников. Жан остался доволен этим выбором, ибо Арно де Торрож не обещал стать в будущем прославленным полководцем.
Вскоре Мари родила Жану еще одного ребенка, и на сей раз это оказался мальчик. Когда она была на первых месяцах беременности, пришлось вызвать из Керака фиктивного мужа, Арнольфа, чтобы можно было потом уверять, будто ребенок — от него. Получив еще один безант, Арнольф возвратился к Рене Шатильонскому, а новорожденного младенца назвали Гуго.
— Ах ты, дурак, — глядя на сына, сказал Жан де Жизор, — даже и не знаешь, кто твой отец.
Немного понянчившись с маленьким Гуго, сенешаль Жан отправился на север, в Наблус, древнюю столицу Самарии. Здесь, после неудачи в Мамре, по его приказу велись раскопки под несколькими дубами, выросшими на некотором расстояний друг от друга. Это были такие же исполины, как дуб Авраама. И местные жители говорили, что это тот дуб под которым Иаков закопал некогда золотые идолы языческих богов. Ни под одним не обнаружилось никаких священных или ценных предметов. Во время этого визита сенешалю Жану указали еще на одно дерево гигантский дуб, растущий возле восточных ворот гор и даже имеющий собственное имя — Элан-Мирэ. Под ним, якобы, в свое время Авраам установил алтарь, и этот алтарь, богато украшенный золотом, впоследствии был погребен под корнями дерева. Жан приказал немедленно начать раскопки и весь месяц, пока оставался в Наблусе, следил за работой. Но вновь землекопы напрасно перетряхнули изрядное количество трудно поддающейся копанию почвы. Под ним также ничего не оказалось. Снова Жан, де Жизор стоял перед гигантским древом и чувствовал свое бессилие по отношению к библейской древности, которая никак не хотела подчиняться его таинственному могуществу. Пожелав дубу Элан-Мирэ поскорее засохнуть и упасть, он ни с чем вернулся в Иерусалим.
Замок Керак располагался за Мертвым морем в Моавских горах и представлял собой исполинскую по своим размерам крепость, одну из самых огромных во всей Палестине. Керак был построен еще Гуго де Пейном и тогда являлся крайним юго-восточным форпостом Иерусалимского королевства. Затем крестоносцы построили целую цепь замков, имеющих между собой факельную связь, и эта цепь проходила через Монреаль и розовокаменную Петру до самого побережья Акабского залива Красного моря, где располагалась крепость Аила. Цепь лежала прямо на дороге между Сирией и Египтом; во время войн Саладина сначала с фатимидами, а затем с зенгидами, его войска, проходя по этой дороге, платили мзду крестоносцам, теперь же жемчужная нить хорошо укрепленных замков оказалась клином, расщепляющим владения Саладина на восточные и западные. Становилось ясным, что чем могущественнее будет Саладин, тем больше в нем начнет зарождаться желание захватить эти лакомые замки. Но, пока что, по мере рождения его складывающейся империи в Мосуле, новым атабеком стал Изеддин, который тотчас же принялся мстить, Саладину за поруганных и изгнанных из Сирии зенгидов и развязал, против него войну. Саладин бросал, на борьбу с ним все силы и сам отправился во главе войска, с желанием захватить Мосул. Барон Рене де Шатильон, ставший сеньором еще при короле Амальрике, развернул в южных пределах Иерусалимского королевства бурную деятельность. Пользуясь тем, что Саладин занят, войной с мосульским атабеком, Рене стал беззастенчиво грабить все, караваны, идущие из Египта в Сирию или из Сирии в Египет. Поначалу он всего лишь завышал таможенную пошлину, а теперь и вовсе стал отбирать весь товар. Если же купцы, естественно недовольные таким обращением, старались защитить свое имущество, они рисковали поплатиться за это жизнью.
В один из дней, когда обитатели Керака, как самые настоящие разбойники, праздновали очередную легкую добычу, в замок явился сенешаль ордена тамплиеров Жан де Жизор. Он имел особое поручение от короля Бодуэна и великого магистра де Торрожа осмотреть южные владения королевства и пресечь разбои, устраиваемые бароном Шатильонским. Принимая могущественного сенешаля, Рене был пьян, как свинья, и когда до него дошел смысл претензий, предъявляемых ему его сюзеренами, он разразился самыми отвратительными площадными ругательствами, подбежав к Жану и брызгая ему в лицо слюной.
— Мне чихать на ваше слюнтяйство! — при этом говорил он. — Вы там совсем себе задницы отсидели, увальни чертовы! Вы забыли, что такое рыцарская Слава. Разбойничаем? Ну так и хорошо. Рыцари и должны время от времени разбойничать, чтоб не превратиться в скопцов или баб.
Тут сенешаль Жан принялся вдруг его успокаивать, взял под руку, повел в сторонку, журча каким-то замысловатым разговором, а когда, наконец, смысл этого разговора дошел до пьяного сознания Рене, барон удивленно вскинул брови и промычал:
— Хм… Завоевать Мекку?.. Мне?.. А что, это мысль. Эй, герои мой! .. — крикнул он громко. — Мы тут посоветовались с сенешалем и порешили идти и захватить Мекку. Что скажете? Сможем?
— Смо-о-ожем! Мекку! Ме-ме-мекку! Возьмем! А как же! — заревели повсюду пьяные голоса.
— Так хочет Господь, — вполголоса проговорил де Жизор.
— Так хочет Господь, ребята! — гаркнул еще Рене.
— Конечно Господь, а кто же! — подхватили пьяные рыцари Керака. — Вперед! На Мекку! Покажем этим нехристям, где раки зимуют!
Но прямо сразу на Мекку они не пошли. И на следующий день, и на третий, и на четвертый. Пьянство продолжалось, непременно заканчиваясь смелыми призывами идти на завоевание мусульманского святого града. И все же, с каждым днем в воспаленных головах керакских рыцарей росла и крепла идея завоевания Мекки, и по прошествии двух недель от приезда в Керак Жана де Жизора, замок на дороге из Египта в Сирию являл собой военный лагерь, готовящийся к крупному наступлению. Приводились в порядок доспехи, затачивались мечи, собирался провиант, больные долечивались, и всюду можно было наблюдать небывалое возбуждение. Рене отдал приказ следить во все глаза за сенешалем и его тамплиерами, чтобы не вздумали улизнуть. «Эти люди пойдут с нами, чтоб потом не было никаких разговоров», — сказал он. Жан действительно намеревался исчезнуть из Керака и вернуться в Иерусалим как минимум за день до выступления войска Рене де Шатильона на Мекку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Вскоре Мари родила Жану еще одного ребенка, и на сей раз это оказался мальчик. Когда она была на первых месяцах беременности, пришлось вызвать из Керака фиктивного мужа, Арнольфа, чтобы можно было потом уверять, будто ребенок — от него. Получив еще один безант, Арнольф возвратился к Рене Шатильонскому, а новорожденного младенца назвали Гуго.
— Ах ты, дурак, — глядя на сына, сказал Жан де Жизор, — даже и не знаешь, кто твой отец.
Немного понянчившись с маленьким Гуго, сенешаль Жан отправился на север, в Наблус, древнюю столицу Самарии. Здесь, после неудачи в Мамре, по его приказу велись раскопки под несколькими дубами, выросшими на некотором расстояний друг от друга. Это были такие же исполины, как дуб Авраама. И местные жители говорили, что это тот дуб под которым Иаков закопал некогда золотые идолы языческих богов. Ни под одним не обнаружилось никаких священных или ценных предметов. Во время этого визита сенешалю Жану указали еще на одно дерево гигантский дуб, растущий возле восточных ворот гор и даже имеющий собственное имя — Элан-Мирэ. Под ним, якобы, в свое время Авраам установил алтарь, и этот алтарь, богато украшенный золотом, впоследствии был погребен под корнями дерева. Жан приказал немедленно начать раскопки и весь месяц, пока оставался в Наблусе, следил за работой. Но вновь землекопы напрасно перетряхнули изрядное количество трудно поддающейся копанию почвы. Под ним также ничего не оказалось. Снова Жан, де Жизор стоял перед гигантским древом и чувствовал свое бессилие по отношению к библейской древности, которая никак не хотела подчиняться его таинственному могуществу. Пожелав дубу Элан-Мирэ поскорее засохнуть и упасть, он ни с чем вернулся в Иерусалим.
Замок Керак располагался за Мертвым морем в Моавских горах и представлял собой исполинскую по своим размерам крепость, одну из самых огромных во всей Палестине. Керак был построен еще Гуго де Пейном и тогда являлся крайним юго-восточным форпостом Иерусалимского королевства. Затем крестоносцы построили целую цепь замков, имеющих между собой факельную связь, и эта цепь проходила через Монреаль и розовокаменную Петру до самого побережья Акабского залива Красного моря, где располагалась крепость Аила. Цепь лежала прямо на дороге между Сирией и Египтом; во время войн Саладина сначала с фатимидами, а затем с зенгидами, его войска, проходя по этой дороге, платили мзду крестоносцам, теперь же жемчужная нить хорошо укрепленных замков оказалась клином, расщепляющим владения Саладина на восточные и западные. Становилось ясным, что чем могущественнее будет Саладин, тем больше в нем начнет зарождаться желание захватить эти лакомые замки. Но, пока что, по мере рождения его складывающейся империи в Мосуле, новым атабеком стал Изеддин, который тотчас же принялся мстить, Саладину за поруганных и изгнанных из Сирии зенгидов и развязал, против него войну. Саладин бросал, на борьбу с ним все силы и сам отправился во главе войска, с желанием захватить Мосул. Барон Рене де Шатильон, ставший сеньором еще при короле Амальрике, развернул в южных пределах Иерусалимского королевства бурную деятельность. Пользуясь тем, что Саладин занят, войной с мосульским атабеком, Рене стал беззастенчиво грабить все, караваны, идущие из Египта в Сирию или из Сирии в Египет. Поначалу он всего лишь завышал таможенную пошлину, а теперь и вовсе стал отбирать весь товар. Если же купцы, естественно недовольные таким обращением, старались защитить свое имущество, они рисковали поплатиться за это жизнью.
В один из дней, когда обитатели Керака, как самые настоящие разбойники, праздновали очередную легкую добычу, в замок явился сенешаль ордена тамплиеров Жан де Жизор. Он имел особое поручение от короля Бодуэна и великого магистра де Торрожа осмотреть южные владения королевства и пресечь разбои, устраиваемые бароном Шатильонским. Принимая могущественного сенешаля, Рене был пьян, как свинья, и когда до него дошел смысл претензий, предъявляемых ему его сюзеренами, он разразился самыми отвратительными площадными ругательствами, подбежав к Жану и брызгая ему в лицо слюной.
— Мне чихать на ваше слюнтяйство! — при этом говорил он. — Вы там совсем себе задницы отсидели, увальни чертовы! Вы забыли, что такое рыцарская Слава. Разбойничаем? Ну так и хорошо. Рыцари и должны время от времени разбойничать, чтоб не превратиться в скопцов или баб.
Тут сенешаль Жан принялся вдруг его успокаивать, взял под руку, повел в сторонку, журча каким-то замысловатым разговором, а когда, наконец, смысл этого разговора дошел до пьяного сознания Рене, барон удивленно вскинул брови и промычал:
— Хм… Завоевать Мекку?.. Мне?.. А что, это мысль. Эй, герои мой! .. — крикнул он громко. — Мы тут посоветовались с сенешалем и порешили идти и захватить Мекку. Что скажете? Сможем?
— Смо-о-ожем! Мекку! Ме-ме-мекку! Возьмем! А как же! — заревели повсюду пьяные голоса.
— Так хочет Господь, — вполголоса проговорил де Жизор.
— Так хочет Господь, ребята! — гаркнул еще Рене.
— Конечно Господь, а кто же! — подхватили пьяные рыцари Керака. — Вперед! На Мекку! Покажем этим нехристям, где раки зимуют!
Но прямо сразу на Мекку они не пошли. И на следующий день, и на третий, и на четвертый. Пьянство продолжалось, непременно заканчиваясь смелыми призывами идти на завоевание мусульманского святого града. И все же, с каждым днем в воспаленных головах керакских рыцарей росла и крепла идея завоевания Мекки, и по прошествии двух недель от приезда в Керак Жана де Жизора, замок на дороге из Египта в Сирию являл собой военный лагерь, готовящийся к крупному наступлению. Приводились в порядок доспехи, затачивались мечи, собирался провиант, больные долечивались, и всюду можно было наблюдать небывалое возбуждение. Рене отдал приказ следить во все глаза за сенешалем и его тамплиерами, чтобы не вздумали улизнуть. «Эти люди пойдут с нами, чтоб потом не было никаких разговоров», — сказал он. Жан действительно намеревался исчезнуть из Керака и вернуться в Иерусалим как минимум за день до выступления войска Рене де Шатильона на Мекку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108