— Я бы вообще, ваша дерзость, объявил ему войну да и дело с концом, — вступал в разговор присутствующий Бертран де Борн. — Давно пора старику Анри отдать вам корону Англии, а самому куда-нибудь в монастырек. Говорят, он так стремился обогнать вашу матушку по части любовных приключений, что изрядно поистрепался. Ему еще и пятидесяти нет, а он уже весь рассыпается по частям.
— Окстись, Бертран! — наливая себе вина, поправлял его Ришар. — Отцу уже пятьдесят три. Хотя, конечно, возраст не такой уж и преклонный. Интересно, каков я буду в пятьдесят три?
— Вы до этого возраста не доживете, ваша пьяность, — говорил на это Бертран де Борн.
— Это еще почему? — удивлялся другой поэт, также присутствующий при разговоре, Герольд де Камбрэ. Он уже тайком сочинял жизнеописание Ришара и его живо интересовали любые предсказания в отношении грядущей судьбы принца.
— Потому что слава его так быстро растет, — пояснил Бертран де Борн, — что лет через десять восторженные поклонники попросту разорвут нашего бедного Ришарика на кусочки, чтобы положить эти частицы в ларчики в качестве священных реликвий.
— Это ужасно, — вздыхал Ришар. — Ну что ж, покуда моя слава еще не так велика, не пора ли нам навестить наших вчерашних подружек? Они мне так понравились, что я уже созрел снова нарушить мезуру, как, бывало, говаривала моя мамочка.
И они вчетвером отправлялись в один заветный дом, где их ждали прелестные, юные и нежные создания, несколько отличающиеся от них в анатомическом отношении.
Наконец, отец прислал Ришару письмо из Бордо, требуя от него немедленно явиться, угрожая в противном случае, предпринять самые решительные действия, и Ришар с огромным неудовольствием, покинул Париж. Его сопровождали Герольд де Камбрэ, юный поэт Амбруаз Санном и отряд тамплиеров, возглавляемый коннетаблем Робером де Шомоном, которого Ришар приблизил к себе, во-первых, потому, что Робер родился в один и тот же год, месяц и день, что и король Генри, а во-вторых, благодаря замечательному, простодушному нраву Робера, а вокруг Ришара так мало встречалось людей простодушных, что принц Кёрдельон весьма их ценил.
Бертран де Борн, захворав сильным питейным недугом, остался в Париже, и едва принц Львиное Сердце отправился на свидание со своим отцом в Бордо, задира начал подзуживать Филиппа-Августа, склоняя его к войне с королем Генри.
«Войны — кошмар! Войны — беда!» -
Любит жужжать трус и зуда.
Чирьи! Покройте промежность ему -
Ведь трусу в седле скакать ни к чему.
Но нам-то война
Милей, чем жена,
Пусть с нами сразится
Хоть сам Сатана!
Выехав задолго до Рождества, Ришар не очень-то поторапливался, и явился в Бордо лишь к масленице. Он постоянно слал отцу письма, в которых оповещал родителя о том, где он в данное время находится. Король сердился, но пункты, из которых прибывали письма сына, делались все ближе и ближе к Бордо. По пути из Парижа в столицу Аквитании, он даже успел провести скоротечную войну в Турени, взбунтовавшейся против слишком больших налогов на добычу золота. Проведя полуторамесячную осаду замка Шинон, бесстрашный Ришар сам повел своих воинов на приступ и захватил замок, а вместе с ним и огромные сокровища — чуть ли не всю турскую казну, а она в этом золотоносном районе была немалая.
Наконец, он прибыл в Бордо, но отца уже там не застал — Генри отправился осматривать приграничные с Францией восточные пределы своих владений.
— Ну уж нет, — решил он, — бегать за ним на цыпочках я не стану. Я, как примерный сын, являюсь чуть ли не по первому же зову, а оказывается, что я ему вовсе и не нужен.
Как всегда, масленица в Бордо была развеселая, и Ришар, довольный блестяще проведенной турской войной, с головой ушел в развлечения, так что и наступивший вскоре Великий пост не сразу смог его остановить. Здесь, в Бордо, кстати, находилась и его невеста Алиса. Ришар не мог не встретиться с ней. Алиса показалась ему хорошенькой, и он, забыв про обиды, принялся за ней ухлестывать. Без особого труда он добился от нее тайных свиданий, а потом и бросил, сказав на прощанье следующее:
— Что ж, судьба свела нас дважды. Сперва как жениха и невесту, потом — как любовников. Даст Бог, в третий раз мы встретимся как монах и монашка. Прощайте милая Алиса, я никогда не забуду ваших нежных ласк.
И с тем он покинул плачущую дочь покойного Людовика. А она-то, бедняжка, уже успела взлелеять надежду на то, что Ришар ее полюбил и, наконец, сделается ее законным супругом. К чести принца, он ни разу не намекнул ей на то, что она была наложницей его отца.
Вскоре пришло известие о войне, вспыхнувшей между Филиппом-Августом и Генри Плантагенетом. Бертран де Борн внушил-таки молодому королю Франции мысль о прелестях войны и необходимости ее ежегодного ведения. И Филипп-Август решил воскресить давний спор о графстве Иссуден, лежащем между Шатору и Буржем, на самой границе между английскими и французскими владениями, как Жизор в Нормандии. Он вторгся в пределы Иссуденского графства как раз тогда, когда король Генри производил инспектирование своих восточных границ. Покинув Бордо, Ришар и брат его Жан, к тому времени уже получивший прозвище Сантерр, то бишь, Безземельный, оставив бордоские развлечения, отправились на восток, чтобы оказать помощь отцу. Но война между английским и французским королями оказалась недолгой. Сойдясь для переговоров, они заключили мир. Король Генри пообещал женить своего сына, Жана Сантерра, на сестре Филиппа-Августа — Алисе, при этом он сделал весьма недвусмысленный намек на то, что завещает корону свою не Ришару Львиное Сердце, а Жану Безземельному, так что Франция от такого брака будет иметь большую выгоду. Прощаясь с Филиппом-Августом, Генри обронил:
— Рад был еще раз удостовериться в вашем благоразумии. Вы не по годам мудры. Удивляюсь, что общего у вас может быть с моим Ришаром. По-моему, он непроходимо глуп. Сочинять стишки и махать мечом — вот единственное, на что он способен. Политика — не его дело. Нет, это не монарх.
— Но он очень мил, — с улыбкой отвечал хитрый Филипп-Август.
Разбойный нрав и безрассудное озорство Рене де Шатильона сыграли злую шутку с Иерусалимским королевством. Среди захваченных им купцов были женщины и среди этих женщин оказалась ни много, ни мало — сестра самого Саладина. Вот почему султан так яростно добивался от короля Гюи решительных мер по отношению к хозяину замка Керак. Шло время, а пленники продолжали томиться в казематах Моавского замка. Дождавшись первых теплых дней, Саладин начал решительный поход на Иерусалим. Чтобы избавиться от лишних врагов, он первым делом совершил очень мудрый поступок — заключил дружеский мир с графом Триполи, Раймоном, обширные владения которого простирались от самой Антиохии на севере, до Галилейских земель на юге, ибо граф Раймон был женат на Галилейской принцессе Эшиве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108