— Вы выбрали самое лучшее место для беседы. Если только тот, кто может нас подслушать, не затаился под корой этого дедушки всех деревьев.
— Мне нигде не доводилось видеть подобного феномена природы, — сказал гость, вновь окидывая взором крону вяза.
Разговор некоторое время крутился вокруг деревьев, затем перешел к разным природным феноменам вообще. Томас Беккет, а именно он был гостем Жизора, стал рассказывать о таинственном нагромождении камней Южной Англии, называемом Стоунхедж. Они с Жаном присели у самого, ствола вяза, а двоим своим телохранителям Томас дал знак, чтобы они держались поодаль.
— И все-таки, феноменальные явления природы ни в какое сравнения не идут с чудесами человеческого духа, — подвел черту Томас. — Давайте перейдем к делу.
Вы привезли мне ту самую рукопись, о которой писали в письме?
— Да, Ваше Преосвященство, и готов показать ее Вам.
— Давайте.
Жан извлек из-за пазухи кожаную цисту и протянул ее Беккету.
Тот извлек свиток, развернул его и, сильно щурясь, принялся сначала внимательно разглядывать, потом столь же внимательно читать. Жан не сводил глаз с его лица, в котором по мере чтения стали происходить заметные перемены. Поначалу легкая улыбка играла в уголках губ английского изгнанника, потом лицо стало бледнеть, а улыбка исчезать. Томас поморгал, нахмурился и кашлянул. Посмотрел на Жана.
— Ужасно трудно читать по-арамейски. Я многого не понимаю. И все же…
— Читайте, — сказал Жан, глядя прямо в глаза англичанину.
Тот снова углубился в чтение. Стал почесывать себе щеку, крепко сжал подбородок, потом по лицу Беккета пошли розовые пятна, а к концу чтения в груди у него заклокотало и захрипело. Он сделал было движение, свидетельствующее о том, что ему хочется разорвать свиток на мелкие кусочки, но передумал и процедил сквозь зубы:
— Разумеется, это подделка.
— Дайте мне свиток, Ваше Преосвященство, — сказал Жан, протягивая руку и отнимая у Беккета свиток. — Это не подделка, а точная копия с оригинала. Так что, даже если бы вы порвали сей пергамент, это ничего бы не изменило. Оригинал хранится в надежном тайнике в Иерусалиме. Написанные тут откровения, конечно же, неприятны вам, как воину Иисуса, но ничего не поделаешь, рукопись была найдена в подземельях Соломонова храма еще Гуго Шампанским, но до поры до времени утаивалась. Теперь времена изменились. Равновесие в мире нарушилось. Пророчества Отто Фрайзингенского о том, что в ближайшем будущем волна магометан захлестнет до краев, все страны, где живут христиане, вполне может сбыться. Надо уже сейчас готовить новый крестовый исход, но для этого необходимо подчинить палестинским тамплиерам сионскую общину Орлеана и тех тамплиеров, которые обосновались под эгидой короля Франции. И вы будете содействовать нам в достижений этой цели, вы расскажете о нашей встрече папе, он верит вам точно так же, как некогда папы верили Бернару Клервоскому. Могу себе представить, как вы ненавидите альбигойцев, сейчас не время воевать против них…
— Я все понял, — перебил Жана Томас Беккет. — Скажите, какая связь между орденом и ассасинами?
— Никакой. Шах-аль-джабаль Мохаммед ненавидит, всех христиан, в том числе и тамплиеров.
— Хорошо. Значит, мне, как некогда Урбану и Бернару, предстоит организовать новый крестовый поход?
— Возможно.
Томас посмотрел вверх, долго разглядывал переплетения ветвей вяза, затем медленно произнёс:
— Конечно, это фальшивка. Любой праведник, если он поистине праведен, может обратиться мыслью Господу и вопросить Творца, рука Спасителя начертала эти уничтожающие строки или рука гнусного обманщика, и Господь ответит. Эта рукопись, которую вы мне показали, есть омерзительная подделка, созданная рукой заклятого врага Иисуса, врага всего человечества. И все же, я согласен, что обнародование этого документа может повлечь за собой самые непредсказуемые последствия. Не исключено также, что… А впрочем уж это-то вам знать ни к чему. Если вы не возражаете, я пробуду у вас до завтра, а уж завтра отправлюсь папе Александру.
— Как вам будет угодно, Ваше Преосвященство, ведь вы — один из самых блестящих гостей, когда-либо посещавших Жизор, — с насмешкой глядя на Томаса Беккета, легонько поклонился сенешаль Жан.
Некий чудак, накопив много денег, купил себе целый мост через Темзу и построил дом прямо посреди этого моста. Через первый этаж дома проходила арка сквозь которую можно было проезжать, и владелец моста брал с каждого проезжающего за это деньги, а над аркой возвышались второй и третий этажи, увенчанные затейливой крышей. Многим в Лондоне это не нравилось, но король Генри пришел в восторг от такой причуды, появившейся в его столице. Он даже лично принял в Тауэре владельца моста и дома на мосту и подарил ему перстень, на котором было выгравировано: «Почетному жителю Лондона». Не переставая соревноваться с ненавистным Людовиком, Генри радовался всему, что только могло выделить его перед соперником, даже таким пустякам, как жилой дом посреди моста. Продолжая свои государственные образования, Генри много средств тратил на то, чтобы Лондон окончательно утвердился как столица Англии. Он за бесценок продавал жителям города участки земли в окрестностях Лондона, приветствовал и поощрял самые разнообразные архитектурные и строительные новшества, взялся еще больше расширять Тауэр, превращая эту крепость Вильгельма Завоевателя в настоящую твердыню, неприступную и величественную. У Генри не было иного выхода, как полностью положиться на свои островные владения, и он всерьез готовился к войне Англии против Франции. Он даже в самом себе, с некоторых пор, стал все больше и больше воспитывать английский дух, требовал выискивать в старинных архивах рукописи, свидетельствующие о былой славе Британии, велел сделать несколько новых списков древней поэмы о Беовульфе и не запрещал придворным время от времени именовать его новым Беовульфом. Он непрестанно повторяя римскую пословицу про здоровое тело и всячески поощрял всевозможнейшие физические упражнения, забавы и состязания. Зимой по всему Лондону заливались катки, на льду которых лондонцы изощрялись в катании на коньках; летом устраивались и без конца придумывались новые игры с мячом, копьями, битами, метанием различных тяжелых и легких предметов, и все это помимо привычных рыцарских турниров.
Генри ждал, когда подрастут его сыновья, искренне надеясь, что они станут надежной опорой, хотя многим, очень многим все яснее становилось, что эти надежды тщетны — и Анри, и Ришар, и даже мальчик Годфруа, год от года привязывались больше к матери, Жан был еще совсем малыш. Англичане вспомнили ужасное пророчество Мерлина о злополучной династии, в которой брат будет предавать брата, а сын — отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Мне нигде не доводилось видеть подобного феномена природы, — сказал гость, вновь окидывая взором крону вяза.
Разговор некоторое время крутился вокруг деревьев, затем перешел к разным природным феноменам вообще. Томас Беккет, а именно он был гостем Жизора, стал рассказывать о таинственном нагромождении камней Южной Англии, называемом Стоунхедж. Они с Жаном присели у самого, ствола вяза, а двоим своим телохранителям Томас дал знак, чтобы они держались поодаль.
— И все-таки, феноменальные явления природы ни в какое сравнения не идут с чудесами человеческого духа, — подвел черту Томас. — Давайте перейдем к делу.
Вы привезли мне ту самую рукопись, о которой писали в письме?
— Да, Ваше Преосвященство, и готов показать ее Вам.
— Давайте.
Жан извлек из-за пазухи кожаную цисту и протянул ее Беккету.
Тот извлек свиток, развернул его и, сильно щурясь, принялся сначала внимательно разглядывать, потом столь же внимательно читать. Жан не сводил глаз с его лица, в котором по мере чтения стали происходить заметные перемены. Поначалу легкая улыбка играла в уголках губ английского изгнанника, потом лицо стало бледнеть, а улыбка исчезать. Томас поморгал, нахмурился и кашлянул. Посмотрел на Жана.
— Ужасно трудно читать по-арамейски. Я многого не понимаю. И все же…
— Читайте, — сказал Жан, глядя прямо в глаза англичанину.
Тот снова углубился в чтение. Стал почесывать себе щеку, крепко сжал подбородок, потом по лицу Беккета пошли розовые пятна, а к концу чтения в груди у него заклокотало и захрипело. Он сделал было движение, свидетельствующее о том, что ему хочется разорвать свиток на мелкие кусочки, но передумал и процедил сквозь зубы:
— Разумеется, это подделка.
— Дайте мне свиток, Ваше Преосвященство, — сказал Жан, протягивая руку и отнимая у Беккета свиток. — Это не подделка, а точная копия с оригинала. Так что, даже если бы вы порвали сей пергамент, это ничего бы не изменило. Оригинал хранится в надежном тайнике в Иерусалиме. Написанные тут откровения, конечно же, неприятны вам, как воину Иисуса, но ничего не поделаешь, рукопись была найдена в подземельях Соломонова храма еще Гуго Шампанским, но до поры до времени утаивалась. Теперь времена изменились. Равновесие в мире нарушилось. Пророчества Отто Фрайзингенского о том, что в ближайшем будущем волна магометан захлестнет до краев, все страны, где живут христиане, вполне может сбыться. Надо уже сейчас готовить новый крестовый исход, но для этого необходимо подчинить палестинским тамплиерам сионскую общину Орлеана и тех тамплиеров, которые обосновались под эгидой короля Франции. И вы будете содействовать нам в достижений этой цели, вы расскажете о нашей встрече папе, он верит вам точно так же, как некогда папы верили Бернару Клервоскому. Могу себе представить, как вы ненавидите альбигойцев, сейчас не время воевать против них…
— Я все понял, — перебил Жана Томас Беккет. — Скажите, какая связь между орденом и ассасинами?
— Никакой. Шах-аль-джабаль Мохаммед ненавидит, всех христиан, в том числе и тамплиеров.
— Хорошо. Значит, мне, как некогда Урбану и Бернару, предстоит организовать новый крестовый поход?
— Возможно.
Томас посмотрел вверх, долго разглядывал переплетения ветвей вяза, затем медленно произнёс:
— Конечно, это фальшивка. Любой праведник, если он поистине праведен, может обратиться мыслью Господу и вопросить Творца, рука Спасителя начертала эти уничтожающие строки или рука гнусного обманщика, и Господь ответит. Эта рукопись, которую вы мне показали, есть омерзительная подделка, созданная рукой заклятого врага Иисуса, врага всего человечества. И все же, я согласен, что обнародование этого документа может повлечь за собой самые непредсказуемые последствия. Не исключено также, что… А впрочем уж это-то вам знать ни к чему. Если вы не возражаете, я пробуду у вас до завтра, а уж завтра отправлюсь папе Александру.
— Как вам будет угодно, Ваше Преосвященство, ведь вы — один из самых блестящих гостей, когда-либо посещавших Жизор, — с насмешкой глядя на Томаса Беккета, легонько поклонился сенешаль Жан.
Некий чудак, накопив много денег, купил себе целый мост через Темзу и построил дом прямо посреди этого моста. Через первый этаж дома проходила арка сквозь которую можно было проезжать, и владелец моста брал с каждого проезжающего за это деньги, а над аркой возвышались второй и третий этажи, увенчанные затейливой крышей. Многим в Лондоне это не нравилось, но король Генри пришел в восторг от такой причуды, появившейся в его столице. Он даже лично принял в Тауэре владельца моста и дома на мосту и подарил ему перстень, на котором было выгравировано: «Почетному жителю Лондона». Не переставая соревноваться с ненавистным Людовиком, Генри радовался всему, что только могло выделить его перед соперником, даже таким пустякам, как жилой дом посреди моста. Продолжая свои государственные образования, Генри много средств тратил на то, чтобы Лондон окончательно утвердился как столица Англии. Он за бесценок продавал жителям города участки земли в окрестностях Лондона, приветствовал и поощрял самые разнообразные архитектурные и строительные новшества, взялся еще больше расширять Тауэр, превращая эту крепость Вильгельма Завоевателя в настоящую твердыню, неприступную и величественную. У Генри не было иного выхода, как полностью положиться на свои островные владения, и он всерьез готовился к войне Англии против Франции. Он даже в самом себе, с некоторых пор, стал все больше и больше воспитывать английский дух, требовал выискивать в старинных архивах рукописи, свидетельствующие о былой славе Британии, велел сделать несколько новых списков древней поэмы о Беовульфе и не запрещал придворным время от времени именовать его новым Беовульфом. Он непрестанно повторяя римскую пословицу про здоровое тело и всячески поощрял всевозможнейшие физические упражнения, забавы и состязания. Зимой по всему Лондону заливались катки, на льду которых лондонцы изощрялись в катании на коньках; летом устраивались и без конца придумывались новые игры с мячом, копьями, битами, метанием различных тяжелых и легких предметов, и все это помимо привычных рыцарских турниров.
Генри ждал, когда подрастут его сыновья, искренне надеясь, что они станут надежной опорой, хотя многим, очень многим все яснее становилось, что эти надежды тщетны — и Анри, и Ришар, и даже мальчик Годфруа, год от года привязывались больше к матери, Жан был еще совсем малыш. Англичане вспомнили ужасное пророчество Мерлина о злополучной династии, в которой брат будет предавать брата, а сын — отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108