— спросил Беккет, и на Генри особенно подействовало, что фраза, прозвучала по-французски.
— Да, Ваше Преосвященство, — ответил король по-английски, и дальше весь этот разговор так и продолжался в странной манере, будто Беккет был француз, а Анри англичанин.
— Ты приехал для того, чтобы узнать от меня свою дальнейшую судьбу?
— Не совсем так. Я привез вам конституции Кларендонского собора. Но, в общем-то, вы правы. Я чувствую, что моя дальнейшая судьба каким-то образом зависит от вас.
— Судьба всех королей зависит от Бога, но монахам иногда бывает она ведома. Так что ты хотел узнать? Что-нибудь про свою Элеонору?
— Да, святой отец, я хотел бы узнать о ней что-нибудь от вас.
— Хотя бы о том, почему она так упорно отказывается от таинства принятия Святых Даров, не так ли?
— Да, если уж начинать, то именно с этого.
— Тут многое кроется в ее поведении, — отвечал Беккет, поворачиваясь, наконец, к королю в полоборота. — Но, пожалуй, не самое главное. Она боится утратить некую колдовскую силу, которая позволяет ей в ее сорок лет выглядеть не старше двадцати пяти. Она боится, что тогда не сможет иметь больше любовников, да и вы разлюбите ее, ваше величество.
— Вы говорите, что это не главное, что же тогда главное?
— На самом деле она боится гораздо больших бед для себя, ибо старение неизбежно ведет к смерти, а смерть возносит одних в высоты, где царствует неземное блаженство, а других низвергает в бездонные пропасти, вроде той, которой она недавно поклонялась. Вот чего она боится больше всего — этих страшных черных дыр. Они являлись мне в моих виденьях. Элеонора старается черпать из них свои силы и заодно умоляет их как можно дольше продлить ее существование здесь, на земле, как можно дольше не забирать ее к себе.
— Вы говорите ужасные вещи, Святой отец, — содрогнулся король.
— Еще ужаснее то, что я скажу вам сейчас, Ваше величество, — еще немного обернувшись, промолвил аббат Кентерберийский.
— Я готов выслушать от вас любое признание, — покорно приготовился слушать Генри.
— Вы обречены, если не возьметесь за ум. Вам необходимо смириться с моими требованиями, прогнать от себя распутную девку, как это сделал ее предыдущий супруг.
«Ах вот оно что, — мысленно усмехнулся король. — Все свелось к тому, чтобы я ослабил королевскую власть над церковной. Старый плут, он все-таки ломает комедию!»
— Вы молчите, — произнес «старый плут», хотя он вовсе не был старым, ему было всего на три года больше, чем Элеоноре. — Я понимаю смысл вашего молчаний. Вы думаете: «Старый жонглер опять затянул свою опостылевшую песню». Но, уверяю вас, вы заблуждаетесь. За несколько минут до вашего появления здесь, я мысленно беседовал с душой Бернара Клервоского, которая ныне вкушает от высших блаженств и находится в самом Эмпирее. Когда я спросил его о вас и Элеоноре, он четко ответил мне: «Происходят от дьявола и к дьяволу отыдут». Я еще раз спросил его, и он ответил мне той же фразой, слово в слово.
— Признаться, я уже слышал об этом страшном предсказании аббата Бернара, — пробормотал Генри в некотором замешательстве.
— Так услышьте же его еще раз, теперь из моих уст. — Томас окончательно повернулся к Генри и посмотрел королю прямо в глаза. — Из уст того, кто искренне желает блага не только Англии, но и вам лично, ваше величество. Вы слабый человек, прельстительный образ, запавший в вашу душу с детства, владеет вами и ведет за собою в ад. Доверьтесь мне и освободитесь от этой женщины. «Происходят от дьявола и к дьяволу отыдут», — вот пророчество, страшнее которого и быть-то не может. Но оно может не сбыться, если вы возьмете власть над собой в свои руки и встанете на путь спасения. Подойдите ко мне, я благословлю вас.
И как некогда ребенком, когда он послушно и доверчиво подходил к священнику в Ле-Мане, Анри подошел под благословение Кентерберийского аббата.
Уезжая, король все же оставил Беккету постановления Кларендонского собора со словами:
— Взгляните на них, ваше преосвященство, быть может, вы подпишете хотя бы некоторые.
Папа Александр сдержал свое слово и издал буллу, в которой тамплиеры освобождались от всякой власти, кроме папской, их имения не должны были отныне платить церковную десятину, а священники орденских церквей были изъяты из епископской юрисдикции. Папа выполнил все требования, включая и то, что касалось сокровищ, найденных тамплиерами где бы то ни было, даже если это окажутся мощи святых. Для приличия папа включил в буллу несколько малозначительных пунктов, которые что-то запрещали тамплиерам. Отныне высшее руководство ордена должно было называться не Ковчег, а Капитул; вменялось сократить, количество чинов в иерархии ордена, дабы не уподобляться чинам ангельским, коих так же, как в ордене, девять; а также папа потребовал от тамплиеров, чтобы они несколько ограничили себя в потреблении вина, ибо уже даже стало входить в поговорку выражение — «пьян, как храмовник».
В обмен на буллу папа потребовал немалых денег, но сумма, названная им, все же составила лишь треть той, на которую могли быть способны тамплиеры с их богатствами. Бертран также сдержал свое слово, назначив лишь один процент в год, в то время, как обычно тамплиеры брали и пять, и семь, и даже десять процентов. Кроме всего прочего папа издал особый указ, в котором подтверждалось, что единственным великим магистром ордена является Бертран де Бланшфор. Правда, в указе ничего не говорилось о тамплиерах Эверара де Барра, но с ними и так все было ясно. Рано или поздно они должны воссоединиться с основным орденом, либо будут уничтожены. Имея при себе копию буллы, заверенную в папской канцелярии, великий магистр направился в Нормандию, чтобы оттуда переплыть в Англию, а по пути заглянуть в Жизор, побеседовать с глазу на глаз с комтуром Жаном и восстановить, наконец, в Жизоре настоящую комтурию. Когда кавалькада, состоящая из тамплиеров, оруженосцев и слуг выехала на поле перед Жизорским замком, Бертран усмехнулся — здесь ничего не изменилось, все так же справа темнел густой Шомонский лес, слева стоял серокаменный, невысокий, но крепкий замок, а посредине возвышалась краса и гордость этих мест — неимоверный по своим размерам старинный вяз Ормус.
Ворота замка были закрыты, а мост поднят, и у моста возникло некоторое недоразумение. Привратник принялся препираться с гостями, утверждая, что господин де Жизор спит и велел, чтоб никто его не беспокоил. Лишь когда тамплиеры пригрозили, что возьмут замок приступом и тогда повесят нахального привратника вниз головой над горящими углями, он почесался и послал кого-то к господину. Вскоре тамплиеры въехали в замок, хозяин которого, заспанный и заросший неприглядными кустиками волос вместо бороды и усов, вышел их встречать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Да, Ваше Преосвященство, — ответил король по-английски, и дальше весь этот разговор так и продолжался в странной манере, будто Беккет был француз, а Анри англичанин.
— Ты приехал для того, чтобы узнать от меня свою дальнейшую судьбу?
— Не совсем так. Я привез вам конституции Кларендонского собора. Но, в общем-то, вы правы. Я чувствую, что моя дальнейшая судьба каким-то образом зависит от вас.
— Судьба всех королей зависит от Бога, но монахам иногда бывает она ведома. Так что ты хотел узнать? Что-нибудь про свою Элеонору?
— Да, святой отец, я хотел бы узнать о ней что-нибудь от вас.
— Хотя бы о том, почему она так упорно отказывается от таинства принятия Святых Даров, не так ли?
— Да, если уж начинать, то именно с этого.
— Тут многое кроется в ее поведении, — отвечал Беккет, поворачиваясь, наконец, к королю в полоборота. — Но, пожалуй, не самое главное. Она боится утратить некую колдовскую силу, которая позволяет ей в ее сорок лет выглядеть не старше двадцати пяти. Она боится, что тогда не сможет иметь больше любовников, да и вы разлюбите ее, ваше величество.
— Вы говорите, что это не главное, что же тогда главное?
— На самом деле она боится гораздо больших бед для себя, ибо старение неизбежно ведет к смерти, а смерть возносит одних в высоты, где царствует неземное блаженство, а других низвергает в бездонные пропасти, вроде той, которой она недавно поклонялась. Вот чего она боится больше всего — этих страшных черных дыр. Они являлись мне в моих виденьях. Элеонора старается черпать из них свои силы и заодно умоляет их как можно дольше продлить ее существование здесь, на земле, как можно дольше не забирать ее к себе.
— Вы говорите ужасные вещи, Святой отец, — содрогнулся король.
— Еще ужаснее то, что я скажу вам сейчас, Ваше величество, — еще немного обернувшись, промолвил аббат Кентерберийский.
— Я готов выслушать от вас любое признание, — покорно приготовился слушать Генри.
— Вы обречены, если не возьметесь за ум. Вам необходимо смириться с моими требованиями, прогнать от себя распутную девку, как это сделал ее предыдущий супруг.
«Ах вот оно что, — мысленно усмехнулся король. — Все свелось к тому, чтобы я ослабил королевскую власть над церковной. Старый плут, он все-таки ломает комедию!»
— Вы молчите, — произнес «старый плут», хотя он вовсе не был старым, ему было всего на три года больше, чем Элеоноре. — Я понимаю смысл вашего молчаний. Вы думаете: «Старый жонглер опять затянул свою опостылевшую песню». Но, уверяю вас, вы заблуждаетесь. За несколько минут до вашего появления здесь, я мысленно беседовал с душой Бернара Клервоского, которая ныне вкушает от высших блаженств и находится в самом Эмпирее. Когда я спросил его о вас и Элеоноре, он четко ответил мне: «Происходят от дьявола и к дьяволу отыдут». Я еще раз спросил его, и он ответил мне той же фразой, слово в слово.
— Признаться, я уже слышал об этом страшном предсказании аббата Бернара, — пробормотал Генри в некотором замешательстве.
— Так услышьте же его еще раз, теперь из моих уст. — Томас окончательно повернулся к Генри и посмотрел королю прямо в глаза. — Из уст того, кто искренне желает блага не только Англии, но и вам лично, ваше величество. Вы слабый человек, прельстительный образ, запавший в вашу душу с детства, владеет вами и ведет за собою в ад. Доверьтесь мне и освободитесь от этой женщины. «Происходят от дьявола и к дьяволу отыдут», — вот пророчество, страшнее которого и быть-то не может. Но оно может не сбыться, если вы возьмете власть над собой в свои руки и встанете на путь спасения. Подойдите ко мне, я благословлю вас.
И как некогда ребенком, когда он послушно и доверчиво подходил к священнику в Ле-Мане, Анри подошел под благословение Кентерберийского аббата.
Уезжая, король все же оставил Беккету постановления Кларендонского собора со словами:
— Взгляните на них, ваше преосвященство, быть может, вы подпишете хотя бы некоторые.
Папа Александр сдержал свое слово и издал буллу, в которой тамплиеры освобождались от всякой власти, кроме папской, их имения не должны были отныне платить церковную десятину, а священники орденских церквей были изъяты из епископской юрисдикции. Папа выполнил все требования, включая и то, что касалось сокровищ, найденных тамплиерами где бы то ни было, даже если это окажутся мощи святых. Для приличия папа включил в буллу несколько малозначительных пунктов, которые что-то запрещали тамплиерам. Отныне высшее руководство ордена должно было называться не Ковчег, а Капитул; вменялось сократить, количество чинов в иерархии ордена, дабы не уподобляться чинам ангельским, коих так же, как в ордене, девять; а также папа потребовал от тамплиеров, чтобы они несколько ограничили себя в потреблении вина, ибо уже даже стало входить в поговорку выражение — «пьян, как храмовник».
В обмен на буллу папа потребовал немалых денег, но сумма, названная им, все же составила лишь треть той, на которую могли быть способны тамплиеры с их богатствами. Бертран также сдержал свое слово, назначив лишь один процент в год, в то время, как обычно тамплиеры брали и пять, и семь, и даже десять процентов. Кроме всего прочего папа издал особый указ, в котором подтверждалось, что единственным великим магистром ордена является Бертран де Бланшфор. Правда, в указе ничего не говорилось о тамплиерах Эверара де Барра, но с ними и так все было ясно. Рано или поздно они должны воссоединиться с основным орденом, либо будут уничтожены. Имея при себе копию буллы, заверенную в папской канцелярии, великий магистр направился в Нормандию, чтобы оттуда переплыть в Англию, а по пути заглянуть в Жизор, побеседовать с глазу на глаз с комтуром Жаном и восстановить, наконец, в Жизоре настоящую комтурию. Когда кавалькада, состоящая из тамплиеров, оруженосцев и слуг выехала на поле перед Жизорским замком, Бертран усмехнулся — здесь ничего не изменилось, все так же справа темнел густой Шомонский лес, слева стоял серокаменный, невысокий, но крепкий замок, а посредине возвышалась краса и гордость этих мест — неимоверный по своим размерам старинный вяз Ормус.
Ворота замка были закрыты, а мост поднят, и у моста возникло некоторое недоразумение. Привратник принялся препираться с гостями, утверждая, что господин де Жизор спит и велел, чтоб никто его не беспокоил. Лишь когда тамплиеры пригрозили, что возьмут замок приступом и тогда повесят нахального привратника вниз головой над горящими углями, он почесался и послал кого-то к господину. Вскоре тамплиеры въехали в замок, хозяин которого, заспанный и заросший неприглядными кустиками волос вместо бороды и усов, вышел их встречать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108