Спина равномерно поднималась и опускалась, свидетельствуя о непотревоженном сне, и, несмотря на все свои страхи, Розалинда в последний раз окинула его медленным, пристальным взглядом. Его широкие плечи покрывая загар, как будто ему часто случалось проводить время на солнце без туники и рубашки. Но, при всей их ширине, при всем богатстве мускулов, его спина благородным изгибом сужалась к стройным бедрам, словно выкованным из железа. Она смотрела на него во все глаза, и у нее просто в голове не укладывалось, что именно с ним она провела вместе такие невероятные часы. Тем не менее, когда ее взгляд упал на эти бедра, в памяти живо воскресло ощущение, которое она испытала, когда между ее ногами оказалась его нога, опушенная жесткими волосками.
— Ох! — тихо выдохнула она в шершавую ткань платья, которое сжимала в руках. Потом, укоряя себя за унизительную непристойность собственных чувств, резко отвернулась. Руки у нее дрожали, и платье никак не хотело надеваться. Оно было скручено и чуть ли не узлами завязано, и Розалинде казалось, что она задохнется, прежде чем сумеет натянуть платье через голову. Но в конце концов ей это удалось, и она поспешно всунула руки в рукава. Одернув и расправив неподатливую ткань, она уже повернулась, чтобы убежать, но два неожиданных слова пригвоздили ее к месту:
— Не уходи.
Розалинда в ужасе повернула голову: на нее был устремлен взгляд Черного Меча. Он приподнялся, опираясь на локоть, он улыбался ей, и было совершенно очевидно, что отсутствие на нем одежды нисколько его не смущает.
— Тебе совсем незачем убегать в такой спешке, — сказал он тем же хрипловатым голосом. — До темноты еще не один час. Торопиться некуда.
— Я… я… — У Розалинды словно язык отнялся, когда она взглянула на него. Он казался таким умиротворенным. Его голос звучал так завораживающе. А улыбка…
Она плотно сжала губы и заставила себя отвести от него взгляд. В этой его улыбке столько самоуверенности, столько наглого торжества, негодовала она. Чего же еще она могла ожидать? По его понятиям, он одержал победу. Он получил то, чего желал, он получил право считать ее своей женой. А самое плохое то, что каждый шаг пройденного ими пути она проделывала в полнейшем согласии с ним. Как настоящая падшая женщина, она позволяла ему творить все, что ему вздумается, и при этом чуть не кричала от наслаждения!
На мгновение она замерла в неподвижности; ее терзали страх и раскаяние и еще слишком много других чувств, чтобы она могла их понять. Потом краешком глаза она заметила, что он пошевелился, и быстро повернулась к нему лицом, готовая к худшему. Но он просто поднялся на ноги, широко раскинул руки и от души зевнул.
Забыв обо всем, Розалинда смотрела на него широко открытыми глазами, потрясенная совершенством его мужской стати, которая только сейчас вполне открылась ее взгляду. Он стоял перед ней как живое воплощение силы и соразмерности; в полуденном свете, просачивающемся сквозь листву, рельефно и красноречиво выделялся каждый мускул, каждый контур могучего тела. Несмотря на самые благие намерения Розалинды — не дать ему заметить, какое впечатление он на нее производит, — она смотрела на него как зачарованная.
На боку у него был заметен шрам от какой-то старой раны — на более темном фоне загорелой кожи этот светлый рубец так и бросался в глаза. Другой шрам — в форме неровного полумесяца — пересекал гладкую плоть плеча. Требовалось еще немало дней, чтобы побледнели багровые кровоподтеки на груди, да и свежая царапина у локтя только начинала заживать. Но все эти отпечатки нечестивой жизни не могли затмить мужественную красоту безупречного тела. Более того, они каким-то образом подчеркивали ее, придавая ему волнующую ауру мощи, уверенности и, конечно, опасности. И именно то, что должно было бы нагонять на Розалинду наибольший страх, почему-то, вопреки всем доводам рассудка, привлекало ее больше всего прочего. Только огромным усилием воли она заставила себя отвести глаза.
— Неужели тебе непременно нужно быть таким… таким… таким бесстыдным? — тихо проговорила она, чувствуя, как краска заливает ее щеки.
— А тебе непременно нужно быть такой пугливой? — парировал он с задорной усмешкой, но, к несказанному облегчению Розалинды, потянулся за штанами и надел их, прикрыв по крайней мере свои чресла.
Розалинда разрывалась на части. Она чувствовала непреодолимое желание как можно скорее сбежать отсюда — и в то же время не могла пошевелиться. Она беспомощно наблюдала за ним, когда он крепко завязал штаны Наталии, а потом дважды подвернул ткань вокруг завязок. При этом ее рассудок суетливо метался в поисках выхода. Но разум явно отказывался ей служить, и никакое решение вообще не приходило в голову. Если она побежит, он ее догонит. Если он доставит ее до Стенвуда, с него станется поведать ее отцу всю правду об языческом обручении. А если она попробует отпираться — он может рассказать, что произошло между ними сегодня в лесу. Она угодила в немыслимую, недопустимую ситуацию, в ловушку, из которой невозможно выкарабкаться! О, если бы он просто убрался куда-нибудь!
— Поди сюда, моя ласковая женушка. Подойди и одари своего супруга чем-нибудь более приятным, чем эти робкие ужимки и испуганный взгляд. — Его глаза по-хозяйски окинули ее с головы до ног, а едва уловимая улыбка, казалось, выражала полнейшее удовлетворение. — Иди сюда, Роза, и поцелуй меня.
Именно это последнее приглашение — самодовольное и оскорбительное — в конечном счете пробудило в Розалинде способность действовать.
— Не дотрагивайся до меня, — предупредила она, окатив его таким презрительным взглядом, словно видела в нем какую-то ничтожную букашку. — Даже и не помышляй о том, чтобы снова коснуться меня!
Выражение его лица чуть-чуть изменилось при этой вспышке, как будто он не ожидал такого отпора. Но не более того. Что за бесчувственное животное! — возмутилась она. Но он, по-видимому, решил изменить тактику, и теперь его улыбка казалась почти искренней. Нет, он ее не проведет: она не так глупа, чтобы поверить ему. Этого не будет.
— Если бы ты только выслушала меня, Роза. — Он примирительно протянул руки и сделал шаг по направлению к ней. — Ты бы убедилась, что все не так плохо, как тебе кажется.
— Не так плохо! — Ее голос предательски задрожал, и она судорожно сглотнула, чтобы скрыть это. Ни за что на свете не хотела бы она расплакаться перед ним и тем самым признать свое окончательное поражение. — Ты меня обесчестил!
— Никакого нет бесчестья для жены в том, чтобы соединиться со своим мужем…
— Я тебе не жена! — закричала она, утратив всякое самообладание. — Я тебе не жена!
Она резко отвернулась от него и кинулась бежать, бежать без оглядки, лишь бы вырваться из-под власти неоспоримого притяжения, которое влекло ее к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Ох! — тихо выдохнула она в шершавую ткань платья, которое сжимала в руках. Потом, укоряя себя за унизительную непристойность собственных чувств, резко отвернулась. Руки у нее дрожали, и платье никак не хотело надеваться. Оно было скручено и чуть ли не узлами завязано, и Розалинде казалось, что она задохнется, прежде чем сумеет натянуть платье через голову. Но в конце концов ей это удалось, и она поспешно всунула руки в рукава. Одернув и расправив неподатливую ткань, она уже повернулась, чтобы убежать, но два неожиданных слова пригвоздили ее к месту:
— Не уходи.
Розалинда в ужасе повернула голову: на нее был устремлен взгляд Черного Меча. Он приподнялся, опираясь на локоть, он улыбался ей, и было совершенно очевидно, что отсутствие на нем одежды нисколько его не смущает.
— Тебе совсем незачем убегать в такой спешке, — сказал он тем же хрипловатым голосом. — До темноты еще не один час. Торопиться некуда.
— Я… я… — У Розалинды словно язык отнялся, когда она взглянула на него. Он казался таким умиротворенным. Его голос звучал так завораживающе. А улыбка…
Она плотно сжала губы и заставила себя отвести от него взгляд. В этой его улыбке столько самоуверенности, столько наглого торжества, негодовала она. Чего же еще она могла ожидать? По его понятиям, он одержал победу. Он получил то, чего желал, он получил право считать ее своей женой. А самое плохое то, что каждый шаг пройденного ими пути она проделывала в полнейшем согласии с ним. Как настоящая падшая женщина, она позволяла ему творить все, что ему вздумается, и при этом чуть не кричала от наслаждения!
На мгновение она замерла в неподвижности; ее терзали страх и раскаяние и еще слишком много других чувств, чтобы она могла их понять. Потом краешком глаза она заметила, что он пошевелился, и быстро повернулась к нему лицом, готовая к худшему. Но он просто поднялся на ноги, широко раскинул руки и от души зевнул.
Забыв обо всем, Розалинда смотрела на него широко открытыми глазами, потрясенная совершенством его мужской стати, которая только сейчас вполне открылась ее взгляду. Он стоял перед ней как живое воплощение силы и соразмерности; в полуденном свете, просачивающемся сквозь листву, рельефно и красноречиво выделялся каждый мускул, каждый контур могучего тела. Несмотря на самые благие намерения Розалинды — не дать ему заметить, какое впечатление он на нее производит, — она смотрела на него как зачарованная.
На боку у него был заметен шрам от какой-то старой раны — на более темном фоне загорелой кожи этот светлый рубец так и бросался в глаза. Другой шрам — в форме неровного полумесяца — пересекал гладкую плоть плеча. Требовалось еще немало дней, чтобы побледнели багровые кровоподтеки на груди, да и свежая царапина у локтя только начинала заживать. Но все эти отпечатки нечестивой жизни не могли затмить мужественную красоту безупречного тела. Более того, они каким-то образом подчеркивали ее, придавая ему волнующую ауру мощи, уверенности и, конечно, опасности. И именно то, что должно было бы нагонять на Розалинду наибольший страх, почему-то, вопреки всем доводам рассудка, привлекало ее больше всего прочего. Только огромным усилием воли она заставила себя отвести глаза.
— Неужели тебе непременно нужно быть таким… таким… таким бесстыдным? — тихо проговорила она, чувствуя, как краска заливает ее щеки.
— А тебе непременно нужно быть такой пугливой? — парировал он с задорной усмешкой, но, к несказанному облегчению Розалинды, потянулся за штанами и надел их, прикрыв по крайней мере свои чресла.
Розалинда разрывалась на части. Она чувствовала непреодолимое желание как можно скорее сбежать отсюда — и в то же время не могла пошевелиться. Она беспомощно наблюдала за ним, когда он крепко завязал штаны Наталии, а потом дважды подвернул ткань вокруг завязок. При этом ее рассудок суетливо метался в поисках выхода. Но разум явно отказывался ей служить, и никакое решение вообще не приходило в голову. Если она побежит, он ее догонит. Если он доставит ее до Стенвуда, с него станется поведать ее отцу всю правду об языческом обручении. А если она попробует отпираться — он может рассказать, что произошло между ними сегодня в лесу. Она угодила в немыслимую, недопустимую ситуацию, в ловушку, из которой невозможно выкарабкаться! О, если бы он просто убрался куда-нибудь!
— Поди сюда, моя ласковая женушка. Подойди и одари своего супруга чем-нибудь более приятным, чем эти робкие ужимки и испуганный взгляд. — Его глаза по-хозяйски окинули ее с головы до ног, а едва уловимая улыбка, казалось, выражала полнейшее удовлетворение. — Иди сюда, Роза, и поцелуй меня.
Именно это последнее приглашение — самодовольное и оскорбительное — в конечном счете пробудило в Розалинде способность действовать.
— Не дотрагивайся до меня, — предупредила она, окатив его таким презрительным взглядом, словно видела в нем какую-то ничтожную букашку. — Даже и не помышляй о том, чтобы снова коснуться меня!
Выражение его лица чуть-чуть изменилось при этой вспышке, как будто он не ожидал такого отпора. Но не более того. Что за бесчувственное животное! — возмутилась она. Но он, по-видимому, решил изменить тактику, и теперь его улыбка казалась почти искренней. Нет, он ее не проведет: она не так глупа, чтобы поверить ему. Этого не будет.
— Если бы ты только выслушала меня, Роза. — Он примирительно протянул руки и сделал шаг по направлению к ней. — Ты бы убедилась, что все не так плохо, как тебе кажется.
— Не так плохо! — Ее голос предательски задрожал, и она судорожно сглотнула, чтобы скрыть это. Ни за что на свете не хотела бы она расплакаться перед ним и тем самым признать свое окончательное поражение. — Ты меня обесчестил!
— Никакого нет бесчестья для жены в том, чтобы соединиться со своим мужем…
— Я тебе не жена! — закричала она, утратив всякое самообладание. — Я тебе не жена!
Она резко отвернулась от него и кинулась бежать, бежать без оглядки, лишь бы вырваться из-под власти неоспоримого притяжения, которое влекло ее к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112