вытянув из земли, он их отбрасывал назад через плечо, не оборачиваясь и оставляя за собой постоянно удлиняющийся след. Вот он остановился и выпрямился, стянул тунику через голову, откинул ее в сторону и снова принялся за работу, одетый только в рубашку.
Работа в саду не считалась занятием, достойным мужчины. Конечно, слуги возились с землей и служанкам приходилось трудиться в господском саду, но чаще всего туда — по мере надобности — отряжали мальчишек. Но Эрик, которого приставили к этой столь мало уважаемой работе, ничуть не выглядел униженным. Он выполнял ее так же, как и все, за что брался, — с силой и целеустремленностью. Розалинда была вынуждена признать, что он очень много успел за столь короткое время. Одна из дорожек, мощенных камнем, была расчищена уже почти до середины. Если дело так пойдет и дальше, ее сад приобретет пристойный вид гораздо раньше, чем она смела надеяться.
Почти позабыв о недавней вспышке своего негодования, Розалинда направилась к Эрику по расчищенной дорожке. Хотя она была у него за спиной, он тем не менее каким-то образом почувствовал ее приближение. Как осторожный зверь, он обернулся прежде, чем она подошла на расстояние удара. Однако, едва он ее увидел, настороженность быстро отпустила его.
— Пришли убедиться в моем усердии, леди Розалинда? — спросил он все тем же насмешливым тоном. — Или, может быть, с целью застращать меня обещаниями дальнейших трудов?
Он изобразил на лице гримасу, которая должна была засвидетельствовать, что ни одна из этих возможностей ни в малой степени его не тревожит.
Тут только Розалинда сообразила, что она и сама не знает, зачем вернулась в сад так скоро. С тем же успехом она могла бы еще раз заглянуть в парадную залу или в кухню. А ее почему-то потянуло сюда.
Это из-за самого сада, решила она. Уход за садом вообще был ее любимым занятием, а уж сад Стенвуд-Касла значил для нее особенно много. Конечно, ее приход никак не был связан с работником, который теперь стоял перед ней. Если уж на то пошло, его присутствие скорей должно было бы отбивать у нее охоту сюда заходить. Но и это было бы не правильно, упрекнула она себя. Если желательно внушить ему, что он для нее просто один из слуг Стенвуд-Касла, тогда ей не следовало бы ни искать его общества, ни избегать его более рьяно, чем любого другого.
Но это здравое рассуждение никак не помогло ей разобраться в собственных растревоженных чувствах. Когда она подняла взгляд на твердые очертания его лица, сердце у нее забилось быстрее и почему-то стало трудно дышать.
— Я пришла… — начала она слабым голосом. — Я пришла, потому что этот сад значит для меня очень много.
— Тогда он должен много значить и для меня.
Столь любезный ответ застал ее врасплох, и несколько мгновений она просто растерянно смотрела на него, а потом нахмурилась и отвела глаза.
— Я не дурочка. Не обращайся со мной как с ребенком.
— Слушаюсь, миледи, — ответил он столь же ровно и учтиво
— Не смейся надо мной! — снова разозлившись, бросила она.
— А как, по-твоему, я должен с тобой держаться, Роза, чтобы тебе угодить? — парировал он, хотя теперь в его глазах сверкали более сильные чувства.
— Я… я твоя хозяйка, и ты должен держаться со мной почтительно И я буду обращаться с тобой в равной мере хорошо. Просто работай с усердием, и в Стенвуде с тобой будут обходиться по справедливости
Пока он обдумывал ее слова, его глаза не отрывались от нее.
— Разве сегодня я работал плохо?
— Нет, хорошо. Ты действительно хорошо поработал.
— Отсюда следует, что и ты должна со мной хорошо обращаться
— Но с тобой хорошо обращаются. У тебя есть место для ночлега. У тебя есть еда…
— Это способно удовлетворить лишь две из четырех потребностей мужчины, — напомнил он ей одну из их прежних бесед. — Остается еще кое-что. Речь идет о моей свободе. И о моей женщине, — добавил он спокойно. Затем, прежде чем она смогла достойным образом ответить на его наглые слова, он продолжил:
— Приди в мою постель, милая женушка. Хотя я и позволил тебе потянуть время, это не помешает нам снова насладиться друг другом.
На этот раз Розалинда подскочила как ужаленная. Слова, произнесенные самым ровным тоном, окатили ее огненной волной, и она почувствовала, как в ней самой зарождается предательский жар.
— Ты… ты… — Она безуспешно искала подходящий ответ. — Ты обезумел!
— Обезумел от желания.
— Под… подлый негодяй!
— Ты моя жена.
— Отвратительный… отвратительный…
— Я не был тебе отвратителен. Роза. Сколько бы ты ни старалась теперь убедить себя в этом, но в минуты нашей близости ты испытывала что угодно, но не отвращение.
— О-о! — Розалинда не в силах была слушать это дальше. Она качнулась назад, повернулась и была уже готова кинуться в бегство, только бы не видеть его слишком проницательных глаз. Но он схватил ее за руку и удержал. Даже его слова приводили ее в смятение, но этот властный жест вообще лишил ее способности мыслить здраво. Широко открытыми, как у лунатика, глазами она смотрела на него, не способная даже скрыть свои чувства.
— Твои волосы должны быть свободными, — тихо проговорил он. — Свободными, чтобы рассыпаться по плечам; свободными, чтобы скользить у меня между пальцами. — Он привлек ее поближе, и в этот миг для Розалинды перестало существовать все: замок, отец, мысли о том, что он ей не ровня.
— Приди ко мне ночью, — настойчиво попросил он, обвив одной рукой ее шею.
И тут она почувствовала, что полотняный платок соскользнул у нее с головы и волосы непокорным потоком хлынули вниз. Эрик шумно вздохнул и погрузил руки в волшебный темный водопад. Но она была слишком растревожена, чтобы еще хоть на секунду продлить это объятие.
— Не… не надо… — прошептала она, пытаясь вырваться из-под власти завораживающего тепла его рук. — Кто-нибудь может увидеть…
Она внезапно смолкла, устрашенная тем, что ей пришел в голову только такой жалкий резон. Она должна была сказать совсем другое. Но под неотрывным взглядом этих зовущих глаз все доводы рассудка вылетели у нее из головы. А ведь следовало бы сказать, чтобы он не распускал руки. Следовало бы поставить его на место. Следовало бы возмутиться уже тем, что он посмел предложить ей такое… Но слова не шли с языка. Сердце бешено колотилось в груди, и все, что смогла Розалинда, — это отступить на шаг, повернуться к Эрику спиной и удалиться, с трудом передвигая ноги.
Вскоре она уже была у себя в комнате, заперла дверь на засовы, убедилась, что ставни плотно закрыты, и, забравшись в постель, задернула полог так, чтобы не оставить ни малейшего просвета. Но ничто не помогало. Словно некая невидимая сила тянула ее к нему, и не было у нее защиты против этой силы.
Силы, которая тянет сердце к сердцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Работа в саду не считалась занятием, достойным мужчины. Конечно, слуги возились с землей и служанкам приходилось трудиться в господском саду, но чаще всего туда — по мере надобности — отряжали мальчишек. Но Эрик, которого приставили к этой столь мало уважаемой работе, ничуть не выглядел униженным. Он выполнял ее так же, как и все, за что брался, — с силой и целеустремленностью. Розалинда была вынуждена признать, что он очень много успел за столь короткое время. Одна из дорожек, мощенных камнем, была расчищена уже почти до середины. Если дело так пойдет и дальше, ее сад приобретет пристойный вид гораздо раньше, чем она смела надеяться.
Почти позабыв о недавней вспышке своего негодования, Розалинда направилась к Эрику по расчищенной дорожке. Хотя она была у него за спиной, он тем не менее каким-то образом почувствовал ее приближение. Как осторожный зверь, он обернулся прежде, чем она подошла на расстояние удара. Однако, едва он ее увидел, настороженность быстро отпустила его.
— Пришли убедиться в моем усердии, леди Розалинда? — спросил он все тем же насмешливым тоном. — Или, может быть, с целью застращать меня обещаниями дальнейших трудов?
Он изобразил на лице гримасу, которая должна была засвидетельствовать, что ни одна из этих возможностей ни в малой степени его не тревожит.
Тут только Розалинда сообразила, что она и сама не знает, зачем вернулась в сад так скоро. С тем же успехом она могла бы еще раз заглянуть в парадную залу или в кухню. А ее почему-то потянуло сюда.
Это из-за самого сада, решила она. Уход за садом вообще был ее любимым занятием, а уж сад Стенвуд-Касла значил для нее особенно много. Конечно, ее приход никак не был связан с работником, который теперь стоял перед ней. Если уж на то пошло, его присутствие скорей должно было бы отбивать у нее охоту сюда заходить. Но и это было бы не правильно, упрекнула она себя. Если желательно внушить ему, что он для нее просто один из слуг Стенвуд-Касла, тогда ей не следовало бы ни искать его общества, ни избегать его более рьяно, чем любого другого.
Но это здравое рассуждение никак не помогло ей разобраться в собственных растревоженных чувствах. Когда она подняла взгляд на твердые очертания его лица, сердце у нее забилось быстрее и почему-то стало трудно дышать.
— Я пришла… — начала она слабым голосом. — Я пришла, потому что этот сад значит для меня очень много.
— Тогда он должен много значить и для меня.
Столь любезный ответ застал ее врасплох, и несколько мгновений она просто растерянно смотрела на него, а потом нахмурилась и отвела глаза.
— Я не дурочка. Не обращайся со мной как с ребенком.
— Слушаюсь, миледи, — ответил он столь же ровно и учтиво
— Не смейся надо мной! — снова разозлившись, бросила она.
— А как, по-твоему, я должен с тобой держаться, Роза, чтобы тебе угодить? — парировал он, хотя теперь в его глазах сверкали более сильные чувства.
— Я… я твоя хозяйка, и ты должен держаться со мной почтительно И я буду обращаться с тобой в равной мере хорошо. Просто работай с усердием, и в Стенвуде с тобой будут обходиться по справедливости
Пока он обдумывал ее слова, его глаза не отрывались от нее.
— Разве сегодня я работал плохо?
— Нет, хорошо. Ты действительно хорошо поработал.
— Отсюда следует, что и ты должна со мной хорошо обращаться
— Но с тобой хорошо обращаются. У тебя есть место для ночлега. У тебя есть еда…
— Это способно удовлетворить лишь две из четырех потребностей мужчины, — напомнил он ей одну из их прежних бесед. — Остается еще кое-что. Речь идет о моей свободе. И о моей женщине, — добавил он спокойно. Затем, прежде чем она смогла достойным образом ответить на его наглые слова, он продолжил:
— Приди в мою постель, милая женушка. Хотя я и позволил тебе потянуть время, это не помешает нам снова насладиться друг другом.
На этот раз Розалинда подскочила как ужаленная. Слова, произнесенные самым ровным тоном, окатили ее огненной волной, и она почувствовала, как в ней самой зарождается предательский жар.
— Ты… ты… — Она безуспешно искала подходящий ответ. — Ты обезумел!
— Обезумел от желания.
— Под… подлый негодяй!
— Ты моя жена.
— Отвратительный… отвратительный…
— Я не был тебе отвратителен. Роза. Сколько бы ты ни старалась теперь убедить себя в этом, но в минуты нашей близости ты испытывала что угодно, но не отвращение.
— О-о! — Розалинда не в силах была слушать это дальше. Она качнулась назад, повернулась и была уже готова кинуться в бегство, только бы не видеть его слишком проницательных глаз. Но он схватил ее за руку и удержал. Даже его слова приводили ее в смятение, но этот властный жест вообще лишил ее способности мыслить здраво. Широко открытыми, как у лунатика, глазами она смотрела на него, не способная даже скрыть свои чувства.
— Твои волосы должны быть свободными, — тихо проговорил он. — Свободными, чтобы рассыпаться по плечам; свободными, чтобы скользить у меня между пальцами. — Он привлек ее поближе, и в этот миг для Розалинды перестало существовать все: замок, отец, мысли о том, что он ей не ровня.
— Приди ко мне ночью, — настойчиво попросил он, обвив одной рукой ее шею.
И тут она почувствовала, что полотняный платок соскользнул у нее с головы и волосы непокорным потоком хлынули вниз. Эрик шумно вздохнул и погрузил руки в волшебный темный водопад. Но она была слишком растревожена, чтобы еще хоть на секунду продлить это объятие.
— Не… не надо… — прошептала она, пытаясь вырваться из-под власти завораживающего тепла его рук. — Кто-нибудь может увидеть…
Она внезапно смолкла, устрашенная тем, что ей пришел в голову только такой жалкий резон. Она должна была сказать совсем другое. Но под неотрывным взглядом этих зовущих глаз все доводы рассудка вылетели у нее из головы. А ведь следовало бы сказать, чтобы он не распускал руки. Следовало бы поставить его на место. Следовало бы возмутиться уже тем, что он посмел предложить ей такое… Но слова не шли с языка. Сердце бешено колотилось в груди, и все, что смогла Розалинда, — это отступить на шаг, повернуться к Эрику спиной и удалиться, с трудом передвигая ноги.
Вскоре она уже была у себя в комнате, заперла дверь на засовы, убедилась, что ставни плотно закрыты, и, забравшись в постель, задернула полог так, чтобы не оставить ни малейшего просвета. Но ничто не помогало. Словно некая невидимая сила тянула ее к нему, и не было у нее защиты против этой силы.
Силы, которая тянет сердце к сердцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112