— Во всяком случае, я уже приняла решение. Я возьму твой плащ вместо своего. Я вся в грязи, платье изодрано в клочья, волосы растрепаны — в таком виде я сойду за обычную бедную крестьянку.
— А вы полагаете, что бедной крестьянке встреча с бандитами ничем не грозит?! — вскричал паж, утратив всякое самообладание. — Может быть, они и не убьют вас, но могут сотворить с вами кое-что похуже.
Розалинда собралась было ответить, но запнулась, внезапно осознав, что, имел в виду паж. Она достаточно наслушалась в замке всяких ужасов, чтобы не ошибиться.
— Ой, я… я понимаю. — Розалинда, испуганная и растерянная, поникла головой.
— Теперь вы и сами видите, что вам нельзя идти, — вздохнул юноша, всем видом показывая, что говорить больше не о чем.
— Нельзя, да надо, — откликнулась Розалинда дрожащим голосом. — Бог даст, негодяи уже далеко отсюда. Я буду очень осторожна, обещаю тебе. Скорее всего никто вообще не обратит на меня внимания.
Клив насупился и легонько покачал головой:
— Вам хотелось бы, чтобы это было так, вот вы и уговариваете себя. Но посудите сами, миледи, вам стоит только разок взглянуть на человека, чтобы он запомнил ваше лицо на всю жизнь. Этот маскарад продлится недолго.
Отмахнуться от слов пажа Розалинда не могла бы при всем желании. В глубине души она знала, что Клив прав. Хотя сама Розалинда была не слишком высокого мнения о своей наружности, в последние годы она все чаще замечала, что встречные мужчины провожают ее долгим взглядом. Более того, сколько она себя помнила, все обращали внимание на ее глаза. Таких глаз, как у нее, больше ни у кого не было. Это казалось благословенным даром судьбы, но сейчас могло сослужить дурную службу.
С самого раннего детства она привыкла к тому, что люди считали ее глаза какой-то редкостной диковинкой: светло-зеленые, с золотистыми искорками, они в довершение ко всему были окаймлены ярко-синим ободком. Ходила молва, что во время обряда крещения священник трижды повторил благословение, чтобы отогнать злых духов. Ведь дьявол может смотреть на мир и очами младенца — так он и сказал. Однако, когда Розалинда подросла, глаза стали лучшим ее украшением. Юноши провозглашали себя ее рыцарями и слагали песни, превознося красоту ее глаз. Но как бы ни воспринимали люди эти необыкновенные очи — как опасную странность или как чудо красоты, — в любом случае их невозможно было забыть.
После нескольких мгновений колебания Розалинда снова обратилась к Кливу:
— Я надвину на глаза капюшон, голову наклоню и буду смотреть в землю. — Она вздохнула, встала на ноги и протянула руку за грубым коричневым плащом Клива. — Так будет лучше всего.
Клив молча глядел на ее приготовления. Розалинда бросила взгляд в его сторону, но вид бледного, страдальческого лица, обычно столь оживленного, заставил девушку быстро отвести глаза. У нее было такое ощущение, как будто она бросает бедного мальчика на произвол судьбы, хотя ее саму терзал томительный страх перед неизвестностью, которая могла ее ожидать. Опасности подстерегали ее на каждом шагу, но уж совсем глупо было бы сидеть сложа руки,
— Я наполнила эту посудину водой. Там настаивается липовая кора, в полдень смени повязку. Когда солнце будет в зените, пожуй немного пастушьей сумки и запей водой. На закате сделай то же самое. А еще я тебе оставила водяного кресса, чтобы ты мог подкрепиться.
— Вы собираетесь уйти надолго? — грустно спросил юноша, с трудом приподнявшись на локтях. — Вам нельзя задерживаться до темноты. И вообще, лучше бы вы остались, — сердито добавил он.
— Я во что бы то ни стало вернусь засветло. — Уже собравшись тронуться в путь, Розалинда задержалась в полуразрушенном дверном проеме. — Я буду очень осторожна и обязательно найду того, кто согласится помочь нам.
Эти слова, как заклинание, она повторяла про себя, быстро шагая по дорожке, давно заросшей травой. Она непременно, непременно вернется засветло. Розалинда холодела при одной мысли о том, что окажется ночью в незнакомом месте совершенно одна. Пока светит солнышко, она сможет найти в себе достаточно сил, чтобы добиться своего. Но когда настанет тьма…
Девушка вздрогнула и поплотнее завернулась в плащ Клива из коричневой бумазеи. Счастье еще, что этот плащ пришелся ей впору, рассеянно думала она, не забывая настороженно поглядывать по сторонам. Немного удачи — и никто не обратит на нее внимания.
Эта надежда поддерживала ее дух, пока ноги неутомимо делали свое дело. У реки тропка вывела девушку на разъезженную проселочную дорогу. Значит, недалеко есть селение, уверенно решила Розалинда. Когда лес раздвинулся, открыв взору каменистые пустоши, дорога стала шире. Вскоре показались каменные ограды, ряды аккуратных домиков и приземистая колокольня маленькой церквушки.
Подходя к городку, Розалинда приободрилась, а потом еще больше оробела. Ей показалось странным, что в полях никто не работал, хотя время было не раннее, около домов не резвились дети и не пестрело развешанное после стирки белье. Розалинда замедлила шаг, обдумывая, что все это значит, и тут же заметила вдали развевающиеся флаги. До ее слуха донеслись звуки рожков, дробь барабанов и взрывы смеха. Должно быть, в городке ярмарка, решила она. Все веселятся, вот в полях и нет никого. Хотя Розалинда с большой тревогой приближалась к городку, она быстро сообразила, что такое сборище народа ей на руку — девушкой больше, девушкой меньше на площади, заполненной гуляками и зеваками, — кому придет в голову обратить на нее внимание? Но что лучше всего, — кажется, мощенная булыжником дорога, проходящая через городок, и есть та самая старая римская дорога, по которой они ехали до нападения. Она приведет их в Стенвуд-Касл, к безопасности.
Городок был небольшим, но здесь скрещивались три дороги — старый римский тракт и две проселочные. Одним краем городок упирался в широкий, заросший травой берег реки, который, очевидно, служил городской площадью. Розалинда остановилась и огляделась вокруг, стараясь сообразить, куда пойти и к кому обратиться за помощью. Не торопись доверяться первому встречному, строго внушала она себе. Она прекрасно понимала, что напавшие на них разбойники, вполне вероятно, уже гуляют на этой самой ярмарке.
Понемногу продвигаясь к центру площади, Розалинда поражалась, какое тут многолюдье и какой разношерстный толпится вокруг народ: бедняки без гроша за душой и зажиточные ремесленники, убогие вилланы и богатые торговцы. Они сновали по площади, радуясь всему, чем изобиловала ярмарка.
Бродячие торговцы, съехавшиеся отовсюду, предлагали свои товары: мелькали великолепные меха и кожи, вороха разнообразнейших материй, гусиные перья, льняные скатерти, перед которыми наверняка не устояла бы леди Гвинн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— А вы полагаете, что бедной крестьянке встреча с бандитами ничем не грозит?! — вскричал паж, утратив всякое самообладание. — Может быть, они и не убьют вас, но могут сотворить с вами кое-что похуже.
Розалинда собралась было ответить, но запнулась, внезапно осознав, что, имел в виду паж. Она достаточно наслушалась в замке всяких ужасов, чтобы не ошибиться.
— Ой, я… я понимаю. — Розалинда, испуганная и растерянная, поникла головой.
— Теперь вы и сами видите, что вам нельзя идти, — вздохнул юноша, всем видом показывая, что говорить больше не о чем.
— Нельзя, да надо, — откликнулась Розалинда дрожащим голосом. — Бог даст, негодяи уже далеко отсюда. Я буду очень осторожна, обещаю тебе. Скорее всего никто вообще не обратит на меня внимания.
Клив насупился и легонько покачал головой:
— Вам хотелось бы, чтобы это было так, вот вы и уговариваете себя. Но посудите сами, миледи, вам стоит только разок взглянуть на человека, чтобы он запомнил ваше лицо на всю жизнь. Этот маскарад продлится недолго.
Отмахнуться от слов пажа Розалинда не могла бы при всем желании. В глубине души она знала, что Клив прав. Хотя сама Розалинда была не слишком высокого мнения о своей наружности, в последние годы она все чаще замечала, что встречные мужчины провожают ее долгим взглядом. Более того, сколько она себя помнила, все обращали внимание на ее глаза. Таких глаз, как у нее, больше ни у кого не было. Это казалось благословенным даром судьбы, но сейчас могло сослужить дурную службу.
С самого раннего детства она привыкла к тому, что люди считали ее глаза какой-то редкостной диковинкой: светло-зеленые, с золотистыми искорками, они в довершение ко всему были окаймлены ярко-синим ободком. Ходила молва, что во время обряда крещения священник трижды повторил благословение, чтобы отогнать злых духов. Ведь дьявол может смотреть на мир и очами младенца — так он и сказал. Однако, когда Розалинда подросла, глаза стали лучшим ее украшением. Юноши провозглашали себя ее рыцарями и слагали песни, превознося красоту ее глаз. Но как бы ни воспринимали люди эти необыкновенные очи — как опасную странность или как чудо красоты, — в любом случае их невозможно было забыть.
После нескольких мгновений колебания Розалинда снова обратилась к Кливу:
— Я надвину на глаза капюшон, голову наклоню и буду смотреть в землю. — Она вздохнула, встала на ноги и протянула руку за грубым коричневым плащом Клива. — Так будет лучше всего.
Клив молча глядел на ее приготовления. Розалинда бросила взгляд в его сторону, но вид бледного, страдальческого лица, обычно столь оживленного, заставил девушку быстро отвести глаза. У нее было такое ощущение, как будто она бросает бедного мальчика на произвол судьбы, хотя ее саму терзал томительный страх перед неизвестностью, которая могла ее ожидать. Опасности подстерегали ее на каждом шагу, но уж совсем глупо было бы сидеть сложа руки,
— Я наполнила эту посудину водой. Там настаивается липовая кора, в полдень смени повязку. Когда солнце будет в зените, пожуй немного пастушьей сумки и запей водой. На закате сделай то же самое. А еще я тебе оставила водяного кресса, чтобы ты мог подкрепиться.
— Вы собираетесь уйти надолго? — грустно спросил юноша, с трудом приподнявшись на локтях. — Вам нельзя задерживаться до темноты. И вообще, лучше бы вы остались, — сердито добавил он.
— Я во что бы то ни стало вернусь засветло. — Уже собравшись тронуться в путь, Розалинда задержалась в полуразрушенном дверном проеме. — Я буду очень осторожна и обязательно найду того, кто согласится помочь нам.
Эти слова, как заклинание, она повторяла про себя, быстро шагая по дорожке, давно заросшей травой. Она непременно, непременно вернется засветло. Розалинда холодела при одной мысли о том, что окажется ночью в незнакомом месте совершенно одна. Пока светит солнышко, она сможет найти в себе достаточно сил, чтобы добиться своего. Но когда настанет тьма…
Девушка вздрогнула и поплотнее завернулась в плащ Клива из коричневой бумазеи. Счастье еще, что этот плащ пришелся ей впору, рассеянно думала она, не забывая настороженно поглядывать по сторонам. Немного удачи — и никто не обратит на нее внимания.
Эта надежда поддерживала ее дух, пока ноги неутомимо делали свое дело. У реки тропка вывела девушку на разъезженную проселочную дорогу. Значит, недалеко есть селение, уверенно решила Розалинда. Когда лес раздвинулся, открыв взору каменистые пустоши, дорога стала шире. Вскоре показались каменные ограды, ряды аккуратных домиков и приземистая колокольня маленькой церквушки.
Подходя к городку, Розалинда приободрилась, а потом еще больше оробела. Ей показалось странным, что в полях никто не работал, хотя время было не раннее, около домов не резвились дети и не пестрело развешанное после стирки белье. Розалинда замедлила шаг, обдумывая, что все это значит, и тут же заметила вдали развевающиеся флаги. До ее слуха донеслись звуки рожков, дробь барабанов и взрывы смеха. Должно быть, в городке ярмарка, решила она. Все веселятся, вот в полях и нет никого. Хотя Розалинда с большой тревогой приближалась к городку, она быстро сообразила, что такое сборище народа ей на руку — девушкой больше, девушкой меньше на площади, заполненной гуляками и зеваками, — кому придет в голову обратить на нее внимание? Но что лучше всего, — кажется, мощенная булыжником дорога, проходящая через городок, и есть та самая старая римская дорога, по которой они ехали до нападения. Она приведет их в Стенвуд-Касл, к безопасности.
Городок был небольшим, но здесь скрещивались три дороги — старый римский тракт и две проселочные. Одним краем городок упирался в широкий, заросший травой берег реки, который, очевидно, служил городской площадью. Розалинда остановилась и огляделась вокруг, стараясь сообразить, куда пойти и к кому обратиться за помощью. Не торопись доверяться первому встречному, строго внушала она себе. Она прекрасно понимала, что напавшие на них разбойники, вполне вероятно, уже гуляют на этой самой ярмарке.
Понемногу продвигаясь к центру площади, Розалинда поражалась, какое тут многолюдье и какой разношерстный толпится вокруг народ: бедняки без гроша за душой и зажиточные ремесленники, убогие вилланы и богатые торговцы. Они сновали по площади, радуясь всему, чем изобиловала ярмарка.
Бродячие торговцы, съехавшиеся отовсюду, предлагали свои товары: мелькали великолепные меха и кожи, вороха разнообразнейших материй, гусиные перья, льняные скатерти, перед которыми наверняка не устояла бы леди Гвинн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112