— Выберите себе любую, какую пожелаете. Только не эту. — И он ткнул пальцем во вторую дверь слева. — Это моя.
— Я немедленно затоплю в ней камин, — проговорила Софи.
Она понимала, что Бенедикт нуждается в тепле гораздо больше ее; кроме того, ей не терпелось взглянуть на его спальню. Многое можно сказать о человеке по убранству его комнаты. Если, конечно, у этого человека есть средства обустроить свою комнату по своему вкусу. Софи сильно сомневалась, что по ее комнатке, расположенной на чердаке, с узким, словно бойница, окном, которую она занимала у Кавендеров, можно что-то узнать о ней. Разве что у нее нет ни гроша за душой.
Оставив свою сумку в холле, Софи помчалась в спальню Бенедикта. Это оказалась очаровательная комната, теплая, уютная, пронизанная мужским духом. Несмотря на то что Бенедикт, по его словам, редко бывал в этом доме, на столиках стояло множество личных вещей: миниатюры молодых людей — должно быть, братьев и сестер, книги в кожаных переплетах и даже маленькая стеклянная вазочка, наполненная… неужели камнями?
— Странно, — пробормотала Софи и, понимая, что ведет себя невежливо, тем не менее направилась к столу, чтобы получше ее рассмотреть.
— Каждый из камней мне по-своему дорог, — послышался у нее за спиной тихий голос. — Я их собирал с самого детства.
Софи вспыхнула от смущения, словно он застал ее за каким-то постыдным занятием, однако, не в силах сдержать любопытства, взяла один камень. Он оказался бледно-розового цвета с серыми прожилками внутри, которые шли из самой середины.
— Где вы нашли вот этот?
— На прогулке, — тихо ответил Бенедикт. — Это случилось в тот день, когда умер мой отец.
— Ой! — Софи выронила камень, словно тот обжег ей руку. — Мне очень жаль.
— С тех пор прошло уже много лет.
— Все равно мне ужасно жаль.
Бенедикт печально улыбнулся:
— Мне тоже. — И снова закашлялся так сильно, что вынужден был прислониться к стене.
— Вам необходимо согреться, — поспешно проговорила Софи. — Давайте я разожгу камин.
Бенедикт бросил на кровать ворох одежды.
— Это для вас, — просто сказал он.
— Спасибо, — поблагодарила Софи, не сводя взгляда с маленького камина.
Ей было страшно оставаться с ним в одной комнате. И не потому, что она боялась, что он станет с ней заигрывать: такой джентльмен, как Бенедикт, не будет приставать к женщине, с которой едва знаком. Опасность крылась в ней самой. Она боялась, что, пробыв в его обществе слишком много времени, она влюбится в него без памяти и сердце ее будет разбито.
В течение нескольких минут Софи хлопотала у камина, пока не убедилась, что огонь хорошо разгорелся.
— Ну вот, — удовлетворенно произнесла она, потом встала, потянулась и обернулась. — Нужно только… О Господи! Лицо Бенедикта было пепельно-серым.
— Что с вами? — спросила она, бросаясь к нему.
— Что-то неважно себя чувствую, — невнятно проговорил он, всем телом опершись о прикроватный столбик. Он был похож на пьяного, однако Софи провела в его обществе уже по меньшей мере два часа и знала, что он совершенно трезв.
— Вам нужно лечь в постель, — сказала она и пошатнулась, когда он вместо прикроватного столбика облокотился о нее.
— С вами? — усмехнулся Бенедикт.
— По-моему, у вас жар, — заявила Софи, отшатнувшись от него.
Бенедикт протянул руку ко лбу, но промахнулся и стукнул рукой по носу.
— Ой! — вскрикнул он.
Софи поморщилась, словно он стукнул не себя, а ее.
Наконец рука Бенедикта добралась до лба.
— Гм-м… Может быть, и в самом деле немного поднялась температура.
Протянув руку, Софи коснулась его лба, отдавая себе отчет в том, что поступает слишком фамильярно, однако сейчас, когда речь шла о здоровье человека, ей было не до таких мелочей. Лоб оказался не слишком горячим, но и холодным тоже не был.
— Вы должны снять с себя мокрую одежду, — сказала она. — И немедленно.
Бенедикт с удивлением оглядел себя. Похоже, он уже забыл, что совсем недавно побывал под дождем.
— Да, — задумчиво пробормотал он. — Вы правы.
Он принялся расстегивать пуговицы на рубашке, однако руки не слушались. Наконец, отчаявшись, он пожал плечами и беспомощно пробормотал:
— Не могу.
— О Господи! Подождите, сейчас я вам помогу.
Софи протянула было руки, чтобы расстегнуть пуговицы, и отдернула их. Выждав несколько секунд, она стиснула зубы и, стараясь не смотреть на видневшуюся голую грудь, принялась ловко раздевать Бенедикта.
— Сейчас, сейчас, — бормотала она. — Уже скоро. Бенедикт ничего не ответил, и Софи повернулась к нему лицом. Глаза его были закрыты, и он стоял, слегка покачиваясь. Такое впечатление, будто он спал стоя.
— Мистер Бриджертон, — тихонько позвала Софи. — Мистер Бриджертон!
Он резко вскинул голову.
— Что? Что?
— Вы заснули.
Он недоуменно захлопал глазами.
— Ну и что с того?
— Вы не должны спать в мокрой одежде.
Бенедикт глянул вниз.
— А почему у меня расстегнута рубашка?
Не отвечая, Софи подтолкнула его к кровати.
— Сядьте, — приказала она.
Должно быть, голос ее прозвучал строго, потому что Бенедикт послушно сел.
— У вас есть какая-нибудь сухая одежда, во что можно было бы вас переодеть? — спросила она.
Бенедикт передернул плечами, и рубашка упала на кровать.
— Никогда не сплю в одежде.
Софи почувствовала, что у нее перехватило дыхание.
— Думаю, сегодня вам придется это сделать… О Господи, что вы делаете?
Он взглянул на нее так, словно она спросила невероятную глупость.
— Снимаю брюки.
— Может быть, вы по крайней мере дождетесь, пока я отвернусь?
Он уставился на нее.
Она тоже смотрела ему прямо в глаза.
Прошло несколько томительных секунд.
— Ну? — наконец подал голос Бенедикт.
— Что «ну»?
— Вы собираетесь отворачиваться или нет?
Софи ойкнула и поспешно отвернулась.
Устало покачав головой, Бенедикт принялся стаскивать чулки. И откуда в горничной такая стыдливость? Ведь даже если она девица — а судя по ее поведению, Бенедикт не сомневался, что так оно и есть, — ей наверняка доводилось видеть голого мужчину. Горничные вечно врываются в комнату без стука со всякими полотенцами, простынями и прочими домашними принадлежностями. Так что быть такого не может, чтобы она хоть раз случайно на него не наткнулась.
Он принялся стаскивать с себя брюки, что оказалось нелегко: они были все еще мокрые и не желали сниматься. Когда Бенедикт наконец справился с ними и остался совершенно голым, он взглянул на Софи. Она стояла к нему спиной, руки по швам.
Неожиданно для самого себя Бенедикт улыбнулся.
С каждой секундой он чувствовал себя все более вялым, так что лечь в постель ему удалось только со второй попытки. С трудом наклонившись вперед, он ухватился за край одеяла, натянул его на себя и, совершенно измученный, откинулся на подушки и застонал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84