Оказывается, он ошибался. Того, что происходило с ним сейчас, он не испытывал никогда.
Наконец освободившись от одежды, он лег на Софи и на секунду замер, наслаждаясь прикосновением своего тела к ее телу. Он хотел ее страстно, безудержно, как еще никого и никогда, но сдерживал себя, стараясь двигаться медленно. Это ее первый раз, и все должно пройти идеально.
Бенедикт опустил руку и коснулся Софи. Она была более чем готова принять его.
— Это так… — прошептала она хрипловатым шепотом, тяжело дыша. — Так…
— Странно? — подсказал ей Бенедикт.
Софи кивнула.
Бенедикт самодовольно улыбнулся.
— Ты привыкнешь, — пообещал он, — и очень скоро.
Софи откинула голову назад, чувствуя, будто внутри начинает сжиматься какая-то пружина, которая вот-вот разожмется. Чувство было доселе неизведанное и просто потрясающее, словно сейчас, в эту самую минуту, она родилась.
— О, Бенедикт, — прошептала она, — любовь моя.
Он замер всего на какую-то долю секунды, но Софи поняла: он ее услышал. Но он не сказал ни слова, лишь поцеловал в шею и сжал ногу, устраиваясь поудобнее у нее между ног.
Губы Софи раскрылись в беззвучном крике ужаса.
— Не бойся, — насмешливо проговорил Бенедикт, как всегда с легкостью читая ее мысли. — Все будет хорошо.
— Но…
— Доверься мне, — прошептал он, касаясь губами ее губ. И Софи почувствовала, как он медленно входит в нее. Ощущение было странное, ни с чем не сравнимое.
— У тебя такой серьезный вид, — проговорил Бенедикт,
Касаясь ее щеки.
— Я пытаюсь разобраться в своих чувствах, — призналась Софи.
— Если ты еще сохранила способность думать, значит, я плохо делаю свою работу.
Пораженная Софи взглянула на него. Он улыбался своей обычной кривой улыбкой, от которой у нее всегда перехватывало дыхание.
— Перестань так напряженно размышлять, — прошептал он.
— Но трудно не… О!.. — застонала Софи и, закатив глаза, выгнулась всем телом.
Бенедикт уткнулся ей лицом в шею, чтобы она не видела насмешливого выражения его лица. Похоже, самый лучший способ запретить ей думать над тем, что происходит, — это начать двигаться. Именно это Бенедикт и сделал. И поморщился. Он еще никогда не имел дела с девственницами. Он слышал, что им бывает больно и что мужчина ничем не может облегчить эту боль, но, если действовать осторожнее, Софи наверняка будет не так мучительно. Ее лицо пылало, дыхание стало учащенным, глаза сверкали страстью. Бенедикт почувствовал, как его собственная страсть взметнулась до небес. Как же он хотел ее! Так сильно, что все тело ломило.
— Тебе может быть больно, — осторожно начал он. Он разрывался между желанием сказать ей правду, чтобы ее подготовить, и солгать, чтобы она не так сильно нервничала, и выбрал второе.
— Мне все равно, — едва слышно выдохнула Софи. — Пожалуйста… Я хочу тебя…
Поцеловав ее в губы, Бенедикт рванулся вперед. Он почувствовал, как Софи слегка напряглась, когда он прорывался сквозь девственную плеву, и впился зубами в свою руку, чтобы не выйти из нее.
О Господи! Он вел себя как шестнадцатилетний мальчишка, а не зрелый мужчина тридцати лет.
Стиснув зубы, Бенедикт принялся медленно двигаться, хотя на самом деле ему хотелось завершить все несколькими быстрыми и глубокими ударами.
— Софи, Софи… — стонал он, напоминая себе, что на этот раз он должен сделать все от себя зависящее, чтобы ей было приятно.
Все должно быть великолепно, отлично, изумительно. Нужно сделать так, чтобы ей понравилось.
И похоже, ему это удалось. Софи задвигалась под ним, извиваясь всем телом, усиливая его и без того безудержное желание. Он попытался быть с ней еще нежнее, но как же ему было тяжело. Казалось, ее руки находятся одновременно в самых разных местах его тела — на бедрах, на спине, на плечах.
— Софи… — вновь простонал он. Скоро он не выдержит. Он и так сдерживается из последних сил. Если сейчас она…
— О-о-о!
Тело Софи выгнулось дугой и начало сотрясаться в экстазе. Ногти впились Бенедикту в спину, но он этого не замечал. В голове билась единственная мысль: слава Богу, Софи достигла пика блаженства, и теперь наконец-то…
— А-а-а!
Бенедикту казалось, что внутри у него все взорвалось. Другого слова и не подберешь. Тело сотрясала бурная дрожь, дыхание с трудом вырывалось изо рта. Наконец, обессиленный, он рухнул прямо на Софи, смутно понимая, что придавил ее всем телом, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Он понимал, что должен сказать, как ему было с ней хорошо, сказать хоть что-то, но язык, казалось, прирос к небу, а глаза никак не хотели открываться. Что ж, красивые слова пусть подождут. Он устал и должен передохнуть.
— Бенедикт? — прошептала Софи. Он слегка похлопал ее по руке, давая понять, что слышит ее.
— Это всегда так?
Он покачал головой, надеясь, что она заметит и поймет.
Софи вздохнула и еще глубже погрузилась в подушки.
— Так я и думала.
Бенедикт чмокнул ее в макушку. Нет, это не всегда так. Он столько раз представлял себе, как они занимаются любовью, но действительность превзошла все его ожидания. О таком он не мог и мечтать.
* * *
Если бы Софи кто-то сказал, что она способна заснуть в таком положении, она бы ни за что не поверила. Но она заснула, хотя дышать было трудновато: Бенедикт оказался на редкость тяжелым. Он, похоже, тоже заснул, и она проснулась оттого, что на нее вдруг пахнуло холодом: Бенедикт встал.
Но смутиться оттого, что лежит перед ним голая, Софи не успела — Бенедикт прикрыл ее одеялом. Софи улыбнулась и слегка покраснела. Не то чтобы она сожалела о том, что между ними произошло. Но не может женщина потерять невинность и не чувствовать хотя бы легкого смущения. Так не бывает. Лежать под одеялом оказалось гораздо приятнее. Все-таки Бенедикт — заботливый человек.
В отличие от Софи он нисколько не смущался. Даже не подумав прикрыться, он подошел к своим валявшимся на полу вещам и принялся их собирать. Софи не отрываясь смотрела, как он натягивает брюки. Вот он выпрямился и, взглянув Софи прямо в глаза, одарил ее теплой улыбкой,
О Господи, как же она любила этого человека!
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Отлично, — ответила она. — Хорошо. Великолепно. — И она смущенно улыбнулась.
Подняв рубашку, Бенедикт сунул в рукав руку и объявил:
— Я пошлю кого-нибудь за твоими вещами.
Софи захлопала глазами.
— Что ты имеешь в виду?
— Не беспокойся. Я позабочусь о том, чтобы этот человек проявил как можно больше такта. Я понимаю, что теперь, когда ты познакомилась с моими родными, тебе будет немного неловко.
Софи обеими руками вцепилась в одеяло. Как же ей хотелось, чтобы платье лежало поближе! Потому что внезапно ей стало стыдно. Она совершила то, чего поклялась никогда не делать, и теперь Бенедикт решил, что она станет его любовницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Наконец освободившись от одежды, он лег на Софи и на секунду замер, наслаждаясь прикосновением своего тела к ее телу. Он хотел ее страстно, безудержно, как еще никого и никогда, но сдерживал себя, стараясь двигаться медленно. Это ее первый раз, и все должно пройти идеально.
Бенедикт опустил руку и коснулся Софи. Она была более чем готова принять его.
— Это так… — прошептала она хрипловатым шепотом, тяжело дыша. — Так…
— Странно? — подсказал ей Бенедикт.
Софи кивнула.
Бенедикт самодовольно улыбнулся.
— Ты привыкнешь, — пообещал он, — и очень скоро.
Софи откинула голову назад, чувствуя, будто внутри начинает сжиматься какая-то пружина, которая вот-вот разожмется. Чувство было доселе неизведанное и просто потрясающее, словно сейчас, в эту самую минуту, она родилась.
— О, Бенедикт, — прошептала она, — любовь моя.
Он замер всего на какую-то долю секунды, но Софи поняла: он ее услышал. Но он не сказал ни слова, лишь поцеловал в шею и сжал ногу, устраиваясь поудобнее у нее между ног.
Губы Софи раскрылись в беззвучном крике ужаса.
— Не бойся, — насмешливо проговорил Бенедикт, как всегда с легкостью читая ее мысли. — Все будет хорошо.
— Но…
— Доверься мне, — прошептал он, касаясь губами ее губ. И Софи почувствовала, как он медленно входит в нее. Ощущение было странное, ни с чем не сравнимое.
— У тебя такой серьезный вид, — проговорил Бенедикт,
Касаясь ее щеки.
— Я пытаюсь разобраться в своих чувствах, — призналась Софи.
— Если ты еще сохранила способность думать, значит, я плохо делаю свою работу.
Пораженная Софи взглянула на него. Он улыбался своей обычной кривой улыбкой, от которой у нее всегда перехватывало дыхание.
— Перестань так напряженно размышлять, — прошептал он.
— Но трудно не… О!.. — застонала Софи и, закатив глаза, выгнулась всем телом.
Бенедикт уткнулся ей лицом в шею, чтобы она не видела насмешливого выражения его лица. Похоже, самый лучший способ запретить ей думать над тем, что происходит, — это начать двигаться. Именно это Бенедикт и сделал. И поморщился. Он еще никогда не имел дела с девственницами. Он слышал, что им бывает больно и что мужчина ничем не может облегчить эту боль, но, если действовать осторожнее, Софи наверняка будет не так мучительно. Ее лицо пылало, дыхание стало учащенным, глаза сверкали страстью. Бенедикт почувствовал, как его собственная страсть взметнулась до небес. Как же он хотел ее! Так сильно, что все тело ломило.
— Тебе может быть больно, — осторожно начал он. Он разрывался между желанием сказать ей правду, чтобы ее подготовить, и солгать, чтобы она не так сильно нервничала, и выбрал второе.
— Мне все равно, — едва слышно выдохнула Софи. — Пожалуйста… Я хочу тебя…
Поцеловав ее в губы, Бенедикт рванулся вперед. Он почувствовал, как Софи слегка напряглась, когда он прорывался сквозь девственную плеву, и впился зубами в свою руку, чтобы не выйти из нее.
О Господи! Он вел себя как шестнадцатилетний мальчишка, а не зрелый мужчина тридцати лет.
Стиснув зубы, Бенедикт принялся медленно двигаться, хотя на самом деле ему хотелось завершить все несколькими быстрыми и глубокими ударами.
— Софи, Софи… — стонал он, напоминая себе, что на этот раз он должен сделать все от себя зависящее, чтобы ей было приятно.
Все должно быть великолепно, отлично, изумительно. Нужно сделать так, чтобы ей понравилось.
И похоже, ему это удалось. Софи задвигалась под ним, извиваясь всем телом, усиливая его и без того безудержное желание. Он попытался быть с ней еще нежнее, но как же ему было тяжело. Казалось, ее руки находятся одновременно в самых разных местах его тела — на бедрах, на спине, на плечах.
— Софи… — вновь простонал он. Скоро он не выдержит. Он и так сдерживается из последних сил. Если сейчас она…
— О-о-о!
Тело Софи выгнулось дугой и начало сотрясаться в экстазе. Ногти впились Бенедикту в спину, но он этого не замечал. В голове билась единственная мысль: слава Богу, Софи достигла пика блаженства, и теперь наконец-то…
— А-а-а!
Бенедикту казалось, что внутри у него все взорвалось. Другого слова и не подберешь. Тело сотрясала бурная дрожь, дыхание с трудом вырывалось изо рта. Наконец, обессиленный, он рухнул прямо на Софи, смутно понимая, что придавил ее всем телом, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Он понимал, что должен сказать, как ему было с ней хорошо, сказать хоть что-то, но язык, казалось, прирос к небу, а глаза никак не хотели открываться. Что ж, красивые слова пусть подождут. Он устал и должен передохнуть.
— Бенедикт? — прошептала Софи. Он слегка похлопал ее по руке, давая понять, что слышит ее.
— Это всегда так?
Он покачал головой, надеясь, что она заметит и поймет.
Софи вздохнула и еще глубже погрузилась в подушки.
— Так я и думала.
Бенедикт чмокнул ее в макушку. Нет, это не всегда так. Он столько раз представлял себе, как они занимаются любовью, но действительность превзошла все его ожидания. О таком он не мог и мечтать.
* * *
Если бы Софи кто-то сказал, что она способна заснуть в таком положении, она бы ни за что не поверила. Но она заснула, хотя дышать было трудновато: Бенедикт оказался на редкость тяжелым. Он, похоже, тоже заснул, и она проснулась оттого, что на нее вдруг пахнуло холодом: Бенедикт встал.
Но смутиться оттого, что лежит перед ним голая, Софи не успела — Бенедикт прикрыл ее одеялом. Софи улыбнулась и слегка покраснела. Не то чтобы она сожалела о том, что между ними произошло. Но не может женщина потерять невинность и не чувствовать хотя бы легкого смущения. Так не бывает. Лежать под одеялом оказалось гораздо приятнее. Все-таки Бенедикт — заботливый человек.
В отличие от Софи он нисколько не смущался. Даже не подумав прикрыться, он подошел к своим валявшимся на полу вещам и принялся их собирать. Софи не отрываясь смотрела, как он натягивает брюки. Вот он выпрямился и, взглянув Софи прямо в глаза, одарил ее теплой улыбкой,
О Господи, как же она любила этого человека!
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Отлично, — ответила она. — Хорошо. Великолепно. — И она смущенно улыбнулась.
Подняв рубашку, Бенедикт сунул в рукав руку и объявил:
— Я пошлю кого-нибудь за твоими вещами.
Софи захлопала глазами.
— Что ты имеешь в виду?
— Не беспокойся. Я позабочусь о том, чтобы этот человек проявил как можно больше такта. Я понимаю, что теперь, когда ты познакомилась с моими родными, тебе будет немного неловко.
Софи обеими руками вцепилась в одеяло. Как же ей хотелось, чтобы платье лежало поближе! Потому что внезапно ей стало стыдно. Она совершила то, чего поклялась никогда не делать, и теперь Бенедикт решил, что она станет его любовницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84