ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

С трудом сдерживая гнев, она начала поглощать все, что у нее было в тарелке. Сенека наблюдал, как она взяла последний ломтик картофеля.
— Не съедай все до последней капли из того, что у тебя есть на тарелке, — закончил он. — Это не соответствует манерам леди.
Она бросила картофелину назад на тарелку, а затем стала рассматривать пожилую женщину неподалеку от нее. Тарелка этой леди была переполнена разнообразной пищей.
— А вот та женщина… — произнесла он.
— Леди Ярвуд почти что семьдесят лет, — сказал Сенека. — И когда ты доживешь до ее лет, ты сможешь стать обжорой, если пожелаешь. А теперь ты будешь кушать так, как я говорю тебе.
Его последнее заявление взбесило ее. Она воздерживалась от пререканий с ним, но он зашел слишком далеко.
— Ешь сам так, как мне советуешь, мой дорогой, возлюбленный муженек! А как мне дышать? Так, как ты скажешь? Да? Сколько вздохов ты разрешишь мне делать в минуту? Шестьдесят? Или леди положено только восемь? Может, мне вообще нельзя дышать?
— Ты можешь дышать, как захочешь, — ответил Сенека тихо.
Она покосилась на него.
— Может, прикажешь мне смотреть на еду голодными глазами, как собака. Мой дорогой, не беспокойся, я смогу это сделать. Я смогу, как собака сидеть, смотреть и глотать слюну, и ждать, пока подадут.
Он заскрежетал зубами, но вдруг почувствовал, что вот-вот рассмеется. Тогда он положил кусочек говядины себе в рот, ожидая ее язвительного ответа. У Пичи слюнки потекли, когда она увидела, как он ест мясо. Она решила, что он хочет окончательно взбесить ее. Ему удалось это сделать. Но Пичи не хотела сдаваться.
— После того, как вечер закончится, — сказала она, — мы поиграем с тобой в «дом», Сенека. Вот это будет веселье! Ты будешь дверью, а я захлопну тебя.
Сенека поперхнулся мясом. Но подавив свой гнев, он вдруг развеселился. В ушах стояло: «Ты будешь дверью, а я тебя захлопну». Его никогда еще в жизни так не оскорбляли, но в ее оскорблении он не мог не заметить юмора.
Он был так обескуражен, что не сразу смог ответить Пичи.
— Пичи, прекрати эти агрессивные шуточки, — произнес он.
Его брови нахмурились, он отвернулся от нее и поднял бокал вина, приветствуя женщину, сидящую неподалеку слева.
— Тетушка Виридис, — улыбнулся он. — Вы выглядите очень хорошо.
Виридис Элдсон удивленно подняла свои светлые брови.
Сенека не льстил. Действительно, он уважал ее за утонченные манеры поведения. Он поднял бокал вина еще выше. Пичи последовала его примеру. После всего она сердилась на Сенеку, но не на его гостей. Она также подняла свой бокал и поприветствовала рядом сидящих. То были: растолстевший бородатый мужчина, которому было около шестидесяти, и леди, которой нельзя было дать с виду больше двадцати лет. Казалось, что леди очень несчастна.
Пичи поинтересовалась, были ли они отцом с дочерью.
— Кто вы все снова? — спросила она их. — Мы встретили так много людей, пока я с Сенекой стояла в той, как вы ее называете, гостиной, что я говорю, что я вас всех прямо не разглядела.
— Я Вэстон Шеррингхэм, — важно ответил мужчина. — А это моя жена Августа.
«Его жена!» — про себя воскликнула Пичи. Не удивительно, что Августа выглядела такой печальной, выйдя замуж за такого жирного, старого мужчину. А еще у него были тонкие губы, а это верный признак посредственности. Она тщательно рассматривала Августу, решив, что это была самая худая и нездоровая женщина из тех, которых она когда-либо видела. Ее изможденное лицо было белее одежды Сенеки, а ее костлявые руки ужасно дрожали. Пичи искренне сочувствовала ей.
— Августа? — спросила она.
— Да, Ваше Величество, — ответила Августа робко.
Пичи озарила робкую женщину ослепительной улыбкой.
— Ты такая худая, что если бы тебе дать немного клюквенного сока, тебя можно было бы использовать как термометр. Возьми себе побольше еды, слышишь?
— Пичи, — прошептал Сенека громко. — Что…
— Женщине необходимо есть, Сенека, и я собираюсь дать ей немного еды, — перебила она его. — Что там все твои правила для леди говорят, не есть, да? Так она и в гроб завалится!
Пичи неожиданно отодвинула свое кресло и направилась к буфету. Слуги быстро, расступились перед ней. Она схватила большое плоское блюдо с индейкой в приправе, поставила на стол и последовала к Августе, чтобы наполнить ей тарелку. В глазах Августы появилось восхищение. Но суровый взгляд ее мужа немедленно положил конец восхищению.
— Ваше Высочество, я не могу кушать.
— Так уж и не можешь, — не поверила Пичи. — Ты получаешь мой королевский приказ:
очистить свою тарелку. Ты знаешь, что я сейчас — твоя принцесса, и я говорю тебе, что надо все съесть. Что ты шлепаешь губами над такой хорошей едой, слышишь? Конечно, я тебе там ничего смертельного не примешала, — закончила она и взглянула на Сенеку. — Может показаться, что я голодна, как июньская ворона. Мне тоже не разрешено притрагиваться к еде. Но ты ешь и будешь очень хорошо выглядеть. Твои зубы станут белее, кожа — плотной, а рождение ребенка — удовольствием.
Августа покачала головой и прикрыла салфеткой свою улыбку. Ее муж похлопал ее по плечу и бросил вопросительный взгляд на Сенеку.
Сенека поднялся:
— Пичи…
— Вам тоже подбавить еды? — спросила Пичи женщину, сидящую рядом с Августой.
Это была Каллиста Ингер. Она отвернулась. — Нет, — сказала Каллиста Ингер ледяным голосом, пренебрегая титулом Пичи. — Я ничего не хочу.
Пичи пристально поглядела на эту женщину.
— Боже святый, что с тобой случилось? Ты так нахмурилась, взглянув на меня, что на твоем лице не сморщились только зубы!
Казалось, тишина, как перед ужасным штормом, воцарилась, в зале. Король встал и с нарастающим гневом сказал:
— Этот обед, такой же нелепый, как и эта свадьба, завершен!
Все положили свои приборы, вытерли губы своими салфетками, поднялись и встали, отодвинув свои стулья.
Еще не подавали торт, еще не объявляли танцы, но король Зейн заявил о конце праздника. Такова была его воля.
Сенека взглянул на отца. Правдой было то, что Пичи была ужасна в своем поведении. Правдой было и то, что ее нужно было научить многим вещам. Но он будет тем человеком, который научит ее всему. Он будет тем единственным, кто научит ее манерам поведения. Его отец не имел права прерывать торжество. Но и не только это понял Сенека.
Он понял, что король совершенно не выносит Пичи. Теперь каждый аристократ в зале видит отношение короля к принцессе.
Встав с гордым видом, Сенека направился к Пичи и взял ее под руку. Даже не взглянув на Каллисту, он повел свою жену к дверям, но у выхода обернулся и обратился ко всем.
— Принцесса дала мне знать, что ей будет очень приятно познакомиться с каждым из вас лично, — заявил он. — Я уверен, что каждый из вас приложит усилия, чтобы удовлетворить ее желание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92