Пичи взглянула на Сенеку: он уминал уже третий кусок пирога.
— Прекрати так есть! — сказала ему Пичи. — Растолстеешь так, что не вылезешь из этой комнаты.
Он не обратил на ее замечание внимания. Расправившись, наконец, с пирогом, Сенека похлопал себя по животу и подошел к огню.
— Что ты делаешь? — спросил он у Пита. Она подала ему свое творение.
— Это для тебя. Я сделала это сегодня, когда ты додметал полы, — сказала Пичи.
У Сенеки рот раскрылся от изумления, когда он увидел, что это было.
— Рогатка! — прошептал он.
Пичи улыбнулась.
— Как видишь. У тебя ведь была когда-то рогатка?
— Да, — ответил Сенека, рассматривая рогатку. — Была, но не настоящая, не такая, как эта.
— Хочешь ее испробовать? — спросила она и дала ему в руки мешочек с камушками.
— Сейчас слишком темно, чтобы по-настоящему прицелиться, но ты можешь пострелять ради удовольствия. Можно пойти к ручью и пострелять там много камней. Там я нашла и эти, — сказала она.
Они пошли к ручью, который протекал в дубовом лесу. Лунная дорожка бежала по воде и сверкала так ярко, будто бы вся была усеяна бриллиантами. У Сенеки не было проблем в поисках камешков, так как луна прекрасно освещала окрестности. Он собирал и стрелял, стрелял и собирал камешки, пока щекой не наткнулся на нечто непонятное. Он остановился. Перед его лицом болталась веревка. Взглянув вверх, он увидел, что веревка была привязана высоко-высоко на верху дуба. Он бросил все свои камешки и повернулся к Пичи. Она стояла в потоке лунного света у ручья, окуная свои босые ноги в холодную воду.
— Ты когда-нибудь раскачивался на веревке с дерева, Сенекерс?
Сенека поначалу даже не мог и слова произнести.
— Рогатка… Веревка на дереве… Откуда ты про все знаешь? — спросил он у нее.
А Пичи тем временем подняла подол юбки в вошла в ручей.
— Лучше не спрашивай ни о чем. Ты мечтал о рогатке? Ты хотел поболтаться на веревке среди деревьев? Так получи их! — воскликнула Пичи.
Он почувствовал, что ему нужно нечто большее, чем рогатка и веревка. Он рванулся к Пичи, сжал ее в своих объятиях и произнес:
— Я люблю тебя, Пичи! Я люблю тебя больше своей жизни. Ты задела что-то важное во мне, только что и где, мне не угадать!
Она обняла его руками за шею и прошептала:
— Докажи мне! Докажи прямо сейчас, что ты меня любишь и как меня любишь!
Он поднял ее на руки, вынес из ручья и опустил на мягкую листву под дубом. И мгновенья не прошло, как они оказались обнаженными… Они обнаженные… а вокруг лунный свет и больше ничего. Пичи гладила Сенеку руками по спине, ягодицам, восхищаясь его сильными, упругими мускулами.
— Полагаю, что ты еще ни разу в своей жизни не был раздетым на улице, а, Сенека? — спросила она его. — Тебе неплохо? Ночной ветерок обдувает тебя с головы до ног, а особенно в тех местах, куда в одежде никогда не может задуть, — поддразнивала она его. — Не жизнь, а рай быть раздетым на улице!
Он прижал ее ближе к себе.
— Встретив тебя, Пичи, я уже переделал столько всего, что за всю предыдущую жизнь и думать не мог, — сказал он и поцеловал ее в кончик носа.
Вдруг Пичи почувствовала, как растет и увеличивается его плоть и скользит ей по животу.
— Сенека? — удивленно спросила она.
— Чего бы ты хотела? — лукаво спросил он. Молча и ничего не отвечая, она опрокинула его на спину.
— Я хочу быть сверху. Мы никогда еще так не делали. И я думаю, что мне это должно понравиться, — сообщила Пичи.
Сенека не мог удержаться, чтобы не поддразнить ее.
— Пичи, я очень сожалею, но твое предложение невыполнимо.
— Почему?
Сенека чуть было не рассмеялся, но сохранил строгое выражение лица.
— Потому что он к этому не может приспособиться.
Пичи всплеснула руками.
— Неужели не может? — удивилась она таким образом, что Сенека больше уже не мог удержаться от смеха и расхохотался.
Только тогда Пичи поняла, что он дразнил ее и преуспел в этом. Но она была хитрее его.
— О, Боже! — завопила она. — Сенека! Змея! Он моментально вскочил на ноги. А Пичи пристально поглядела на то место, где он только что был.
— О, как мне стыдно. Это была просто ветка, я разглядела. Но она была похожа на змею. Надеюсь, что я тебя не напугала?
Очень осторожно он бросил в нее листьями.
— Не будь смешной. Я собирался убить змею, чтобы избавить тебя от опасности! — сказал Сенека.
— Ты собирался убить палку?
Они стояли и смотрели друг другу в глаза, понимая, что каждый из них лжет и хохотали. Сенека первым прекратил смеяться.
— Настало время стать серьезными. Наше дурачество зашло далеко, — сказал он и лег на листья, разгладив землю рядом с собой.
Она вытянулась рядом с ним.
— Ты прав, — сказала она. — Ухаживание — это серьезное дело. Я тебе сейчас кое-что расскажу.
— Что же? — спросил Сенека.
— Ну, когда я закричала «Змея!», ты сам, должно быть, испугался, а из твоего старины «копьеносца» и дух вон, — сказала она и посмотрела вниз.
Сенека еще пуше рассмеялся.
— Это — твоя вина, — сказал он. — Если бы ты не завопила «Змея!»…
— Беру вину на себя, — сказала она. — Я выйду из этого положения.
Сенека уже чуть было не спросил, как она собирается выйти из затруднительного положения, как она сама вдруг показала ему. Она вдруг начала ласкать его интимное место так, что он застонал.
— Пичи! — повторял он ее имя снова и снова. По его телу пробежала сильная дрожь и разлилась волна удовольствия. Он резко схватил ее, поднял и посадил поверх себя, а она сразу же начала двигать своими бедрами.
«Это было что-то чудесное, замечательное, неописуемое, — подумала она. — Быть сверху, контролировать момент, управлять чувствами, управлять Сенекой…»
— Ну, у кого теперь ключ от ворот. Ваше Королевское Величество? — спросила громко Пичи.
Она так энергично и высоко поднимала свои бедра, что он почти что выходил из нее, а затем вдруг ложилась на него, и все повторялось сначала.
— Медленнее, медленнее, — шептала она. — Помедленнее, как черепаха… медленнее… вот так, — повторяла она снова и снова.
Затем, опершись руками на его плечи, она села. Теперь, находясь в сидячей позиции, она чувствовала, как он глубоко проник в нее. Она чувствовала его всего, каждую частичку его тела. А он, в свою очередь, никогда не ощущал ее так хорошо, как сейчас.
— Сенека, глубже, так? — спрашивала она его. — Думаю, что если я войду еще глубже, то ты, наверное, доберешься до истины!
— Прекрати эту пытку, женщина! — потребовал он. — Двигайся быстрее! Двигайся!
Она сделала так, как просил ее он, только мягче, доставляя большое удовольстие. Улыбаясь, Пичи гладила его по груди, а затем нагнулась и поцеловала.
— Наверное, слишком быстро! — прошептала она. — Быстро, как машет кучер или летит пуля… Но я действительно хочу доставить удовольствие?..
С этими словами она вновь легла на него, опутывая его лицо своими мягкими, чарующими волосами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Прекрати так есть! — сказала ему Пичи. — Растолстеешь так, что не вылезешь из этой комнаты.
Он не обратил на ее замечание внимания. Расправившись, наконец, с пирогом, Сенека похлопал себя по животу и подошел к огню.
— Что ты делаешь? — спросил он у Пита. Она подала ему свое творение.
— Это для тебя. Я сделала это сегодня, когда ты додметал полы, — сказала Пичи.
У Сенеки рот раскрылся от изумления, когда он увидел, что это было.
— Рогатка! — прошептал он.
Пичи улыбнулась.
— Как видишь. У тебя ведь была когда-то рогатка?
— Да, — ответил Сенека, рассматривая рогатку. — Была, но не настоящая, не такая, как эта.
— Хочешь ее испробовать? — спросила она и дала ему в руки мешочек с камушками.
— Сейчас слишком темно, чтобы по-настоящему прицелиться, но ты можешь пострелять ради удовольствия. Можно пойти к ручью и пострелять там много камней. Там я нашла и эти, — сказала она.
Они пошли к ручью, который протекал в дубовом лесу. Лунная дорожка бежала по воде и сверкала так ярко, будто бы вся была усеяна бриллиантами. У Сенеки не было проблем в поисках камешков, так как луна прекрасно освещала окрестности. Он собирал и стрелял, стрелял и собирал камешки, пока щекой не наткнулся на нечто непонятное. Он остановился. Перед его лицом болталась веревка. Взглянув вверх, он увидел, что веревка была привязана высоко-высоко на верху дуба. Он бросил все свои камешки и повернулся к Пичи. Она стояла в потоке лунного света у ручья, окуная свои босые ноги в холодную воду.
— Ты когда-нибудь раскачивался на веревке с дерева, Сенекерс?
Сенека поначалу даже не мог и слова произнести.
— Рогатка… Веревка на дереве… Откуда ты про все знаешь? — спросил он у нее.
А Пичи тем временем подняла подол юбки в вошла в ручей.
— Лучше не спрашивай ни о чем. Ты мечтал о рогатке? Ты хотел поболтаться на веревке среди деревьев? Так получи их! — воскликнула Пичи.
Он почувствовал, что ему нужно нечто большее, чем рогатка и веревка. Он рванулся к Пичи, сжал ее в своих объятиях и произнес:
— Я люблю тебя, Пичи! Я люблю тебя больше своей жизни. Ты задела что-то важное во мне, только что и где, мне не угадать!
Она обняла его руками за шею и прошептала:
— Докажи мне! Докажи прямо сейчас, что ты меня любишь и как меня любишь!
Он поднял ее на руки, вынес из ручья и опустил на мягкую листву под дубом. И мгновенья не прошло, как они оказались обнаженными… Они обнаженные… а вокруг лунный свет и больше ничего. Пичи гладила Сенеку руками по спине, ягодицам, восхищаясь его сильными, упругими мускулами.
— Полагаю, что ты еще ни разу в своей жизни не был раздетым на улице, а, Сенека? — спросила она его. — Тебе неплохо? Ночной ветерок обдувает тебя с головы до ног, а особенно в тех местах, куда в одежде никогда не может задуть, — поддразнивала она его. — Не жизнь, а рай быть раздетым на улице!
Он прижал ее ближе к себе.
— Встретив тебя, Пичи, я уже переделал столько всего, что за всю предыдущую жизнь и думать не мог, — сказал он и поцеловал ее в кончик носа.
Вдруг Пичи почувствовала, как растет и увеличивается его плоть и скользит ей по животу.
— Сенека? — удивленно спросила она.
— Чего бы ты хотела? — лукаво спросил он. Молча и ничего не отвечая, она опрокинула его на спину.
— Я хочу быть сверху. Мы никогда еще так не делали. И я думаю, что мне это должно понравиться, — сообщила Пичи.
Сенека не мог удержаться, чтобы не поддразнить ее.
— Пичи, я очень сожалею, но твое предложение невыполнимо.
— Почему?
Сенека чуть было не рассмеялся, но сохранил строгое выражение лица.
— Потому что он к этому не может приспособиться.
Пичи всплеснула руками.
— Неужели не может? — удивилась она таким образом, что Сенека больше уже не мог удержаться от смеха и расхохотался.
Только тогда Пичи поняла, что он дразнил ее и преуспел в этом. Но она была хитрее его.
— О, Боже! — завопила она. — Сенека! Змея! Он моментально вскочил на ноги. А Пичи пристально поглядела на то место, где он только что был.
— О, как мне стыдно. Это была просто ветка, я разглядела. Но она была похожа на змею. Надеюсь, что я тебя не напугала?
Очень осторожно он бросил в нее листьями.
— Не будь смешной. Я собирался убить змею, чтобы избавить тебя от опасности! — сказал Сенека.
— Ты собирался убить палку?
Они стояли и смотрели друг другу в глаза, понимая, что каждый из них лжет и хохотали. Сенека первым прекратил смеяться.
— Настало время стать серьезными. Наше дурачество зашло далеко, — сказал он и лег на листья, разгладив землю рядом с собой.
Она вытянулась рядом с ним.
— Ты прав, — сказала она. — Ухаживание — это серьезное дело. Я тебе сейчас кое-что расскажу.
— Что же? — спросил Сенека.
— Ну, когда я закричала «Змея!», ты сам, должно быть, испугался, а из твоего старины «копьеносца» и дух вон, — сказала она и посмотрела вниз.
Сенека еще пуше рассмеялся.
— Это — твоя вина, — сказал он. — Если бы ты не завопила «Змея!»…
— Беру вину на себя, — сказала она. — Я выйду из этого положения.
Сенека уже чуть было не спросил, как она собирается выйти из затруднительного положения, как она сама вдруг показала ему. Она вдруг начала ласкать его интимное место так, что он застонал.
— Пичи! — повторял он ее имя снова и снова. По его телу пробежала сильная дрожь и разлилась волна удовольствия. Он резко схватил ее, поднял и посадил поверх себя, а она сразу же начала двигать своими бедрами.
«Это было что-то чудесное, замечательное, неописуемое, — подумала она. — Быть сверху, контролировать момент, управлять чувствами, управлять Сенекой…»
— Ну, у кого теперь ключ от ворот. Ваше Королевское Величество? — спросила громко Пичи.
Она так энергично и высоко поднимала свои бедра, что он почти что выходил из нее, а затем вдруг ложилась на него, и все повторялось сначала.
— Медленнее, медленнее, — шептала она. — Помедленнее, как черепаха… медленнее… вот так, — повторяла она снова и снова.
Затем, опершись руками на его плечи, она села. Теперь, находясь в сидячей позиции, она чувствовала, как он глубоко проник в нее. Она чувствовала его всего, каждую частичку его тела. А он, в свою очередь, никогда не ощущал ее так хорошо, как сейчас.
— Сенека, глубже, так? — спрашивала она его. — Думаю, что если я войду еще глубже, то ты, наверное, доберешься до истины!
— Прекрати эту пытку, женщина! — потребовал он. — Двигайся быстрее! Двигайся!
Она сделала так, как просил ее он, только мягче, доставляя большое удовольстие. Улыбаясь, Пичи гладила его по груди, а затем нагнулась и поцеловала.
— Наверное, слишком быстро! — прошептала она. — Быстро, как машет кучер или летит пуля… Но я действительно хочу доставить удовольствие?..
С этими словами она вновь легла на него, опутывая его лицо своими мягкими, чарующими волосами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92