Но он чувствовал себя одиноким.
— Ваше Высочество, ваши поездки с каждым днем становятся все дольше и дольше, — сказал Виб. — И Вы стали выезжать каждый день.
Сенека ничего не ответил. Хлопнув себя кнутом по бедру, Сенека направился к гигантскому дубу, который рос на лугу. Он наклонился к его древнему стволу и почувствовал, как огромные сучья впились ему в бока. Неподалеку от дуба на небольшом пятачке земли лежало заржавевшее золотисто-рыжиковое ведро. Сенека знал, что оно лежало там уже много лет. Но ржавый цвет ведра вдруг вызвал в нем воспоминания.
Он вспомнил золотисто-рыжие локоны, рассыпавшиеся по плечам. Он вспомнил, как вдыхал запах лимона, как ее локоны струились через его пальцы. А еще — ощущение волос. Мягкие, бархатистые, легкие — они сводили его с ума.
Находясь в раздумье, он видел, как Виб пытается отвести Дамаска. Жеребец сильно мотал головой и рыл копытами землю. Сенека знал злобный нрав жеребца и удивился, когда Виб поднес к нему какую-то палку, замотанную тряпкой. Дамаск тотчас же присмирел и пошел за конюхом.
— Принцесса показала мне, как надо обращаться с ним, — объяснил погодя Виб. — Стоит только поднести тряпку с уксусом к его ноздрям и куда что девается. Конечно же, если бы не принцесса, то мне бы не справиться с этим дьяволом, — закончил Виб.
Наблюдая за тем, как легкий морской ветерок колышет изумрудно-зеленые листья, Сенека вдруг вспомнил глаза своей избранницы. Цвет ее глаз был незабываем.
Прошло три недели. Двадцать один день и двадцать одна ночь пролетели с тех пор, как он последний раз говорил с ней. И только два раза мельком он увидел ее издалека. Он потерял ее. Это он понял в самую первую ночь, после прибытия Виридис во дворец.
Он страстно желал увидеть улыбку Пичи: она ему так нравилась! Сенека был переполнен мыслями о принцессе. А еще он понял, что в лице Пичи потерял союзницу в своих проделках. Не было никого во дворце, кого бы он мог дразнить так, как ее, и кто бы мог дразить его.
Сенека пнул ногой камешек, который лежал на дороге. Затем он его поднял и хорошенько рассмотрел его. Это был горный хрусталь. Камень весь светился на солнце. Сенека подумал о том, что Пичи, наверняка, назвала бы этот камень «настоящим бриллиантом». Он решил подарить его Пичи.
Единственная загвоздка; где найти ее? Виридис была специалистом. Она умела укрыть от него Пичи так, что он ее не мог найти. Правда, он сам согласился сохранять дистанцию, но он никогда не мог подумать о том, что целых три недели они не увидятся.
Сенека взглянул на Виба.
— Когда ты в последний раз видел принцессу? — спросил он у него.
Ему было неловко потому, что у слуги спрашивал о своей невесте.
Виб отвел Дамаска в конюшню и присоединился к принцу. Они стояли под дубом.
— Мадам вчера совершала выезд за пределы дворца. Мы заложили ей имперскую карету. Ее сопровождали придворные дамы, — сообщил конюх.
Сенека вспомнил, как они вместе выезжали в золотой карете, и улыбнулся.
— Ну и как, понравилась ей поездка? Виб покачал головой.
— Мадам вернула нам имперскую карету и потребовала заложить королевское ландо с открытым верхом. Им, к сожалению, пришлось ждать, пока мы перезапрягли экипаж. Даю Вам честное слово, Ваше Высочество, что мы теперь будем подавать только королевский с открытым верхом экипаж.
Сенека внимательно слушал новости о принцессе.
Эту черную лакированную карету с красивыми комсами он заказал специально для принцессы.
ровно три недели назад он приказал позолотить ее и сделать ярко-красные атласные сиденья.
Но она отказалась от этой кареты.
Сенека хотел знать, почему? И он не собирался больше ждать.
Сенека искал Пичи, но поиски были напрасны. Дворец с сотнями его огромных комнат казался ему дремучим лесом. Ему все-таки посчастливилось встретиться с Августой в королевских апартаментах. Он вошел в комнату и обнаружил, что в комнате не было фарфоровых статуэток.
Он подошел к Августе, стоявшей у задрапированного окна, и спросил:
— А что случилось со статуэтками? Где они?
Августа улыбнулась и ответила:
— Принцесса приказала расставить их по комнатам.
Сенека поразился ее звонкому окрепшему голосу. И вообще, в этой женщине, как он заметил, произошли большие перемены. Хотя она все еще была худа, ее щеки порозовели. Ее волосы блестели на солнце, руки ее больше уже не дрожали. А глаза… глаза светились от счастья. Действительно, она стала очень хорошенькой. Если она еще немного поправится, то станет красивой женщиной. Сенека улыбнулся. Он понял, что это Пичи преуспела со своими завтраками для Августы. Ему захотелось просто поболтать с Августой.
— Августа, как тебе во дворце? Нравится тебе здесь или нет? — спросил он у нее.
— Не буду лгать, — сказала она. — Мне надоело здесь, как в моем собственном имении. Сенека удивился откровенному ответу.
— А Пичи надоело так же, как и тебе? — спросил он.
— Не сказала бы, — ответила она. — Она уже много и по пустякам не говорит. Она большею частью слушает леди Элсдон, — объяснила Августа.
— А ты сегодня почему не с ними вместе? — спросил Сенека.
Прошло время, прежде чем Августа ответила:
— Леди Элсдон. Я начала раздражать леди Элсдон. Я порой не могу сдержаться, а леди Элсдон говорит, что я начала перенимать плохие привычки Пичи. Только, Ваше Высочество, я не сказала бы, что все привычки у нее плохие.
Сенека улыбнулся.
— А что ты говорила насчет неладов с Виридис? Августа посмотрела на него загадочно и спросила:
— Можно мне быть откровенной?
— Конечно же, — ответил Сенека.
— Я сказала ей, что она порой бывает слишком строга с принцессой. Подумайте сами! Уроки начинаются в семь утра и заканчиваются поздно вечером. Я всеми силами стараюсь облегчить Пичи день. Но когда я ее покидаю, я терзаюсь по ней.
— Пичи похудела?
— Нет, не сказала бы… но она какая-то не своя. Но леди Элсдон ничего и слышать не желает.
Сенека задумчиво выглянул в окно и увидел крестьян, толпившихся у дворцовых ворот.
— Принцесса послала им записку, в которой написала, что не сможет осмотреть их, но они не хотят уходить, — сообщила Августа.
— Они что, больны? — спросил Сенека.
— Слегка больны. Я с ними уже беседовала. У одного болит голова вот уже два дня, у другого — бородавки, а тот большой мужчина, который стоит рядом со старухой, он — с разбитым носом. Та старая женщина посылает подарки из еды и питья для принцессы каждый день, но леди Элсдон…
— Что она? — переспросил Сенека.
Августа подошла к круглому мраморному столику, на котором лежало несколько незаконченных полотен и ответила:
— Леди Элсдон выбрасывает эти дары. Она говорит, что принцессе не следут брать пищу из рук крестьян.
Сенека в душе удивлялся тому, почему Пичи отказалась осмотреть больных крестьян, ведь это было не в ее манере поведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Ваше Высочество, ваши поездки с каждым днем становятся все дольше и дольше, — сказал Виб. — И Вы стали выезжать каждый день.
Сенека ничего не ответил. Хлопнув себя кнутом по бедру, Сенека направился к гигантскому дубу, который рос на лугу. Он наклонился к его древнему стволу и почувствовал, как огромные сучья впились ему в бока. Неподалеку от дуба на небольшом пятачке земли лежало заржавевшее золотисто-рыжиковое ведро. Сенека знал, что оно лежало там уже много лет. Но ржавый цвет ведра вдруг вызвал в нем воспоминания.
Он вспомнил золотисто-рыжие локоны, рассыпавшиеся по плечам. Он вспомнил, как вдыхал запах лимона, как ее локоны струились через его пальцы. А еще — ощущение волос. Мягкие, бархатистые, легкие — они сводили его с ума.
Находясь в раздумье, он видел, как Виб пытается отвести Дамаска. Жеребец сильно мотал головой и рыл копытами землю. Сенека знал злобный нрав жеребца и удивился, когда Виб поднес к нему какую-то палку, замотанную тряпкой. Дамаск тотчас же присмирел и пошел за конюхом.
— Принцесса показала мне, как надо обращаться с ним, — объяснил погодя Виб. — Стоит только поднести тряпку с уксусом к его ноздрям и куда что девается. Конечно же, если бы не принцесса, то мне бы не справиться с этим дьяволом, — закончил Виб.
Наблюдая за тем, как легкий морской ветерок колышет изумрудно-зеленые листья, Сенека вдруг вспомнил глаза своей избранницы. Цвет ее глаз был незабываем.
Прошло три недели. Двадцать один день и двадцать одна ночь пролетели с тех пор, как он последний раз говорил с ней. И только два раза мельком он увидел ее издалека. Он потерял ее. Это он понял в самую первую ночь, после прибытия Виридис во дворец.
Он страстно желал увидеть улыбку Пичи: она ему так нравилась! Сенека был переполнен мыслями о принцессе. А еще он понял, что в лице Пичи потерял союзницу в своих проделках. Не было никого во дворце, кого бы он мог дразнить так, как ее, и кто бы мог дразить его.
Сенека пнул ногой камешек, который лежал на дороге. Затем он его поднял и хорошенько рассмотрел его. Это был горный хрусталь. Камень весь светился на солнце. Сенека подумал о том, что Пичи, наверняка, назвала бы этот камень «настоящим бриллиантом». Он решил подарить его Пичи.
Единственная загвоздка; где найти ее? Виридис была специалистом. Она умела укрыть от него Пичи так, что он ее не мог найти. Правда, он сам согласился сохранять дистанцию, но он никогда не мог подумать о том, что целых три недели они не увидятся.
Сенека взглянул на Виба.
— Когда ты в последний раз видел принцессу? — спросил он у него.
Ему было неловко потому, что у слуги спрашивал о своей невесте.
Виб отвел Дамаска в конюшню и присоединился к принцу. Они стояли под дубом.
— Мадам вчера совершала выезд за пределы дворца. Мы заложили ей имперскую карету. Ее сопровождали придворные дамы, — сообщил конюх.
Сенека вспомнил, как они вместе выезжали в золотой карете, и улыбнулся.
— Ну и как, понравилась ей поездка? Виб покачал головой.
— Мадам вернула нам имперскую карету и потребовала заложить королевское ландо с открытым верхом. Им, к сожалению, пришлось ждать, пока мы перезапрягли экипаж. Даю Вам честное слово, Ваше Высочество, что мы теперь будем подавать только королевский с открытым верхом экипаж.
Сенека внимательно слушал новости о принцессе.
Эту черную лакированную карету с красивыми комсами он заказал специально для принцессы.
ровно три недели назад он приказал позолотить ее и сделать ярко-красные атласные сиденья.
Но она отказалась от этой кареты.
Сенека хотел знать, почему? И он не собирался больше ждать.
Сенека искал Пичи, но поиски были напрасны. Дворец с сотнями его огромных комнат казался ему дремучим лесом. Ему все-таки посчастливилось встретиться с Августой в королевских апартаментах. Он вошел в комнату и обнаружил, что в комнате не было фарфоровых статуэток.
Он подошел к Августе, стоявшей у задрапированного окна, и спросил:
— А что случилось со статуэтками? Где они?
Августа улыбнулась и ответила:
— Принцесса приказала расставить их по комнатам.
Сенека поразился ее звонкому окрепшему голосу. И вообще, в этой женщине, как он заметил, произошли большие перемены. Хотя она все еще была худа, ее щеки порозовели. Ее волосы блестели на солнце, руки ее больше уже не дрожали. А глаза… глаза светились от счастья. Действительно, она стала очень хорошенькой. Если она еще немного поправится, то станет красивой женщиной. Сенека улыбнулся. Он понял, что это Пичи преуспела со своими завтраками для Августы. Ему захотелось просто поболтать с Августой.
— Августа, как тебе во дворце? Нравится тебе здесь или нет? — спросил он у нее.
— Не буду лгать, — сказала она. — Мне надоело здесь, как в моем собственном имении. Сенека удивился откровенному ответу.
— А Пичи надоело так же, как и тебе? — спросил он.
— Не сказала бы, — ответила она. — Она уже много и по пустякам не говорит. Она большею частью слушает леди Элсдон, — объяснила Августа.
— А ты сегодня почему не с ними вместе? — спросил Сенека.
Прошло время, прежде чем Августа ответила:
— Леди Элсдон. Я начала раздражать леди Элсдон. Я порой не могу сдержаться, а леди Элсдон говорит, что я начала перенимать плохие привычки Пичи. Только, Ваше Высочество, я не сказала бы, что все привычки у нее плохие.
Сенека улыбнулся.
— А что ты говорила насчет неладов с Виридис? Августа посмотрела на него загадочно и спросила:
— Можно мне быть откровенной?
— Конечно же, — ответил Сенека.
— Я сказала ей, что она порой бывает слишком строга с принцессой. Подумайте сами! Уроки начинаются в семь утра и заканчиваются поздно вечером. Я всеми силами стараюсь облегчить Пичи день. Но когда я ее покидаю, я терзаюсь по ней.
— Пичи похудела?
— Нет, не сказала бы… но она какая-то не своя. Но леди Элсдон ничего и слышать не желает.
Сенека задумчиво выглянул в окно и увидел крестьян, толпившихся у дворцовых ворот.
— Принцесса послала им записку, в которой написала, что не сможет осмотреть их, но они не хотят уходить, — сообщила Августа.
— Они что, больны? — спросил Сенека.
— Слегка больны. Я с ними уже беседовала. У одного болит голова вот уже два дня, у другого — бородавки, а тот большой мужчина, который стоит рядом со старухой, он — с разбитым носом. Та старая женщина посылает подарки из еды и питья для принцессы каждый день, но леди Элсдон…
— Что она? — переспросил Сенека.
Августа подошла к круглому мраморному столику, на котором лежало несколько незаконченных полотен и ответила:
— Леди Элсдон выбрасывает эти дары. Она говорит, что принцессе не следут брать пищу из рук крестьян.
Сенека в душе удивлялся тому, почему Пичи отказалась осмотреть больных крестьян, ведь это было не в ее манере поведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92