Раб аккуратно уложил ее на соломенный матрас, обтянутый красной материей, и она ни разу не шевельнулась, пока утро не окрасило небо на востоке, над Францией.
Болела голова, во рту было сухо и противно. Живот сводило судорогой. У нее мелькнула мысль, что начинаются месячные. Эйден вскрикнула и села. Как такое могло случиться? Она же беременна. Она почувствовала что-то липкое между ногами, увидела кровь на сорочке и громко закричала, перепугав трех девочек, деливших с ней маленькую каюту. Они тоже начали кричать.
Дверь в каюту отворилась, и торопливо вошел большой чернокожий человек. Эйден закричала еще громче, совершенно сбитая с толку, перепуганная, но очень ясно понимающая, что она теряет своего ребенка, ребенка Конна. Острая боль рвала ее тело, ее вырвало желтой желчью. Чернокожий быстро оглядел ее и, обернувшись, выкрикнул какие-то неразборчивые слова. Рашид аль-Мансур оттолкнул раба и прошел прямо к Эйден.
— Прекрати кричать! — сказал он твердым, не допускающим возражения голосом, и, к своему удивлению, она замолчала. — Скажи мне, в чем дело, медноволосая женщина. — Он говорил по-английски, но с сильным акцентом.
— Я теряю своего ребенка, — сказала она и разрыдалась.
— Значит, такова Божья воля, — сказал он. — Сколько месяцев?
— Два, может быть, чуть больше. Он кивнул.
— Лежи, я позову врача.
Она подчинилась, но, делая это, спросила:
— Где я?
— Со временем узнаешь, медноволосая женщина. Сейчас давай займемся твоим здоровьем. — Он повернулся к черному рабу и сказал:
— Сходи за врачом.
Раб выбежал из каюты и через несколько минут вернулся с пожилым человеком небольшого роста в белом одеянии.
— Женщина считает, что у нее выкидыш, — сказал Рашид аль-Мансур врачу. — Беременность больше двух месяцев.
Врач кивнул и, опустившись на колени, ощупал Эйден нежными пальцами, вздыхая и грустно качая головой. Наконец он поднял голову.
— Это уже случилось, господин капитан, но она молода и, несомненно, выживет, а потом выносит много прекрасных сыновей. Я промою ее и позабочусь, чтобы не было заражения. Она поправится через несколько дней и, несомненно, будет здорова к тому времени, когда мы доберемся до дома.
Рашид аль-Мансур посмотрел на Эйден и, стараясь говорить ласково, произнес жестокие слова, которые ей нужно было выслушать:
— Ахмет говорит, что ты действительно потеряла ребенка, но ты будешь жить и выносишь много прекрасных сыновей. Он позаботится о том, чтобы в твоем теле не осталось болезни. Я помещу тебя в свою каюту, чтобы тебе было удобнее.
— Кто вы? — спросила она.
— Меня зовут Рашид аль-Мансур, и я капитан-рейс из города Алжира.
— Туда мы и плывем?
— Да.
— Чтобы продать меня в рабство?
— Да.
— Где мой кузен, господин Фитцджеральд?
— Он и его спутник сошли на берег Франции, когда еще не светало.
— Я очень богата, капитан. Поверните корабль обратно в Англию, и я хорошо заплачу вам. Эта сумма будет гораздо больше тех комиссионных, которые вы можете получить от моего кузена.
— Я знаю, что с тобой случилось, медноволосая женщина, — сказал Рашид аль-Мансур. — У тебя нет денег.
— Есть, — упрямо сказала Эйден, и слезы покатились по ее щекам. — Я сказала своему кузену, что лишилась своего богатства, но это была уловка лорда Берли, чтобы разоблачить Кевена и его сообщников. Поверните назад, умоляю вас.
— Когда женщины доведены до отчаяния, они отчаянно лгут, — сказал Рашид аль-Мансур. — Может быть, ты и говоришь правду, медноволосая женщина, а если нет? Меня могут арестовать ваши люди, бросить в тюрьму, и тогда я потеряю все, на что я потратил всю свою жизнь. С другой стороны, если я привезу тебя в Алжир, твой кузен получит за тебя на торгах хорошие деньги, а я получу приличные комиссионные за свои хлопоты. Вот и скажи мне, медноволосая женщина, что бы сделала ты?
— Я понимаю все, о чем вы говорите, капитан, — сказала Эйден, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно. — Вы говорите, что не собираетесь рисковать всем, что имеете, ради моего спасения, но я взываю совсем не к вашей жадности, клянусь вам. Лорд Берли подозревал, что мой кузен участвует в каком-то заговоре против королевы. Он знал, что мой муж там замешан не был, но им было не ясно, был ли заговор политическим или Кевен просто пытался избавиться от Конна, чтобы жениться на мне и присвоить мое богатство. Сообщив Кевену о том, что я осталась без гроша, лорд Берли хотел разоблачить моего кузена. И я не лгу, когда говорю вам, что я богатая женщина. Я даже не говорю о том, что мой муж тоже богат, я говорю только о моем богатстве. Поверните корабль в Англию, и клянусь вам, что вас не арестуют и не посадят в тюрьму. Я заплачу вам столько, сколько вы скажете, если вы освободите меня.
Рашид аль-Мансур прожил в Берберии двадцать пять лет, но никогда не забывал страха, который он пережил, когда впервые был захвачен работорговцами. Он понимал, что медноволосая женщина уже сейчас испытывает такой же страх, и, будучи по характеру человеком незлым, он искренне сочувствовал ей. Поэтому он снизошел до того, что попытался объясниться с ней.
Став на колени, так, чтобы их лица были на одном уровне, он сказал:
— Послушай меня, медноволосая женщина, и попытайся понять. Мне кажется, что для женщины ты достаточно умна, поэтому я и пытаюсь объяснить тебе. По закону ты сейчас являешься собственностью дея Алжира и его милостивого повелителя султана Мюрада III, защитника веры и властителя Оттоманской империи. Я не мог бы вернуть тебя в Англию, даже если бы и хотел, потому что ты принадлежишь не мне, а я человек чести. Тебя продадут на невольничьем рынке, который принадлежит государству. Твой кузен получит свою часть прибыли, я тоже получу кое-что, но дей тоже получит, и я не могу лишать его дохода. Ты понимаешь?
Минуту Эйден смотрела ему в лицо, потом отвернулась, но он успел заметить слезы, брызнувшие из ее глаз.
— Дай ей что-нибудь выпить, Ахмет, чтобы она заснула, — попросил Рашид аль-Мансур своего лекаря. — Я рассказал ей, что ее ждет, и если прибавить к ее бедам еще и потерю ребенка, она может сотворить что-нибудь невообразимое.
— Будет исполнено, хозяин.
— Как ее здоровье?
— Она от природы сильная, здоровая женщина. Я не могу сказать, потеряла бы она своего ребенка, если бы не оказалась в таком положении, но думаю, что нет. Ей нужен отдых, покой, хорошее питание, тогда она оправится от болезни. Пока мы доплывем до Алжира, она придет в чувство. Хорошо бы побаловать ее немного. Позвольте ей завтра побыть с другими девушками. Это поможет ей отвлечься от своих бед.
Рашид аль-Мансур кивнул в знак согласия и сказал Эйден:
— Мой врач проследит, чтобы о тебе заботились, медноволосая женщина. Никто не посмеет обидеть тебя, а ты должна поправиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
Болела голова, во рту было сухо и противно. Живот сводило судорогой. У нее мелькнула мысль, что начинаются месячные. Эйден вскрикнула и села. Как такое могло случиться? Она же беременна. Она почувствовала что-то липкое между ногами, увидела кровь на сорочке и громко закричала, перепугав трех девочек, деливших с ней маленькую каюту. Они тоже начали кричать.
Дверь в каюту отворилась, и торопливо вошел большой чернокожий человек. Эйден закричала еще громче, совершенно сбитая с толку, перепуганная, но очень ясно понимающая, что она теряет своего ребенка, ребенка Конна. Острая боль рвала ее тело, ее вырвало желтой желчью. Чернокожий быстро оглядел ее и, обернувшись, выкрикнул какие-то неразборчивые слова. Рашид аль-Мансур оттолкнул раба и прошел прямо к Эйден.
— Прекрати кричать! — сказал он твердым, не допускающим возражения голосом, и, к своему удивлению, она замолчала. — Скажи мне, в чем дело, медноволосая женщина. — Он говорил по-английски, но с сильным акцентом.
— Я теряю своего ребенка, — сказала она и разрыдалась.
— Значит, такова Божья воля, — сказал он. — Сколько месяцев?
— Два, может быть, чуть больше. Он кивнул.
— Лежи, я позову врача.
Она подчинилась, но, делая это, спросила:
— Где я?
— Со временем узнаешь, медноволосая женщина. Сейчас давай займемся твоим здоровьем. — Он повернулся к черному рабу и сказал:
— Сходи за врачом.
Раб выбежал из каюты и через несколько минут вернулся с пожилым человеком небольшого роста в белом одеянии.
— Женщина считает, что у нее выкидыш, — сказал Рашид аль-Мансур врачу. — Беременность больше двух месяцев.
Врач кивнул и, опустившись на колени, ощупал Эйден нежными пальцами, вздыхая и грустно качая головой. Наконец он поднял голову.
— Это уже случилось, господин капитан, но она молода и, несомненно, выживет, а потом выносит много прекрасных сыновей. Я промою ее и позабочусь, чтобы не было заражения. Она поправится через несколько дней и, несомненно, будет здорова к тому времени, когда мы доберемся до дома.
Рашид аль-Мансур посмотрел на Эйден и, стараясь говорить ласково, произнес жестокие слова, которые ей нужно было выслушать:
— Ахмет говорит, что ты действительно потеряла ребенка, но ты будешь жить и выносишь много прекрасных сыновей. Он позаботится о том, чтобы в твоем теле не осталось болезни. Я помещу тебя в свою каюту, чтобы тебе было удобнее.
— Кто вы? — спросила она.
— Меня зовут Рашид аль-Мансур, и я капитан-рейс из города Алжира.
— Туда мы и плывем?
— Да.
— Чтобы продать меня в рабство?
— Да.
— Где мой кузен, господин Фитцджеральд?
— Он и его спутник сошли на берег Франции, когда еще не светало.
— Я очень богата, капитан. Поверните корабль обратно в Англию, и я хорошо заплачу вам. Эта сумма будет гораздо больше тех комиссионных, которые вы можете получить от моего кузена.
— Я знаю, что с тобой случилось, медноволосая женщина, — сказал Рашид аль-Мансур. — У тебя нет денег.
— Есть, — упрямо сказала Эйден, и слезы покатились по ее щекам. — Я сказала своему кузену, что лишилась своего богатства, но это была уловка лорда Берли, чтобы разоблачить Кевена и его сообщников. Поверните назад, умоляю вас.
— Когда женщины доведены до отчаяния, они отчаянно лгут, — сказал Рашид аль-Мансур. — Может быть, ты и говоришь правду, медноволосая женщина, а если нет? Меня могут арестовать ваши люди, бросить в тюрьму, и тогда я потеряю все, на что я потратил всю свою жизнь. С другой стороны, если я привезу тебя в Алжир, твой кузен получит за тебя на торгах хорошие деньги, а я получу приличные комиссионные за свои хлопоты. Вот и скажи мне, медноволосая женщина, что бы сделала ты?
— Я понимаю все, о чем вы говорите, капитан, — сказала Эйден, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно. — Вы говорите, что не собираетесь рисковать всем, что имеете, ради моего спасения, но я взываю совсем не к вашей жадности, клянусь вам. Лорд Берли подозревал, что мой кузен участвует в каком-то заговоре против королевы. Он знал, что мой муж там замешан не был, но им было не ясно, был ли заговор политическим или Кевен просто пытался избавиться от Конна, чтобы жениться на мне и присвоить мое богатство. Сообщив Кевену о том, что я осталась без гроша, лорд Берли хотел разоблачить моего кузена. И я не лгу, когда говорю вам, что я богатая женщина. Я даже не говорю о том, что мой муж тоже богат, я говорю только о моем богатстве. Поверните корабль в Англию, и клянусь вам, что вас не арестуют и не посадят в тюрьму. Я заплачу вам столько, сколько вы скажете, если вы освободите меня.
Рашид аль-Мансур прожил в Берберии двадцать пять лет, но никогда не забывал страха, который он пережил, когда впервые был захвачен работорговцами. Он понимал, что медноволосая женщина уже сейчас испытывает такой же страх, и, будучи по характеру человеком незлым, он искренне сочувствовал ей. Поэтому он снизошел до того, что попытался объясниться с ней.
Став на колени, так, чтобы их лица были на одном уровне, он сказал:
— Послушай меня, медноволосая женщина, и попытайся понять. Мне кажется, что для женщины ты достаточно умна, поэтому я и пытаюсь объяснить тебе. По закону ты сейчас являешься собственностью дея Алжира и его милостивого повелителя султана Мюрада III, защитника веры и властителя Оттоманской империи. Я не мог бы вернуть тебя в Англию, даже если бы и хотел, потому что ты принадлежишь не мне, а я человек чести. Тебя продадут на невольничьем рынке, который принадлежит государству. Твой кузен получит свою часть прибыли, я тоже получу кое-что, но дей тоже получит, и я не могу лишать его дохода. Ты понимаешь?
Минуту Эйден смотрела ему в лицо, потом отвернулась, но он успел заметить слезы, брызнувшие из ее глаз.
— Дай ей что-нибудь выпить, Ахмет, чтобы она заснула, — попросил Рашид аль-Мансур своего лекаря. — Я рассказал ей, что ее ждет, и если прибавить к ее бедам еще и потерю ребенка, она может сотворить что-нибудь невообразимое.
— Будет исполнено, хозяин.
— Как ее здоровье?
— Она от природы сильная, здоровая женщина. Я не могу сказать, потеряла бы она своего ребенка, если бы не оказалась в таком положении, но думаю, что нет. Ей нужен отдых, покой, хорошее питание, тогда она оправится от болезни. Пока мы доплывем до Алжира, она придет в чувство. Хорошо бы побаловать ее немного. Позвольте ей завтра побыть с другими девушками. Это поможет ей отвлечься от своих бед.
Рашид аль-Мансур кивнул в знак согласия и сказал Эйден:
— Мой врач проследит, чтобы о тебе заботились, медноволосая женщина. Никто не посмеет обидеть тебя, а ты должна поправиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185