Глубокий ужас выражался на его лице, где королевское достоинство напрасно боролось с чувством страха, пробужденного словами Эктора.
— Преступление, поразившее его высочество наследника, сначала убило его покойную супругу, — произнес Эктор.
Людовик XIV вздрогнул.
— И тот, кого обвиняют во всех этих преступлениях, перед вами, ваше величество.
— Вы! — вскричал король, снова вставая.
— Да, ваше величество!
Король посмотрел на Эктора.
— Это невозможно,..
— О, ваше величество, благодарю вас за это слово! Я его ожидал. Оно достаточно для моего оправдания, и я не требую лучшего, но обвинен был и другой…
— Другой?
— Герцог Орлеанский, ваше величество!
— Бурбон, мсье! — вскричал Людовик XIV, у которого взыграла родовая гордость. — Бурбон! И вы смеете говорить это мне…
— Это голос клеветы, и я повторяю его для того, чтобы открыть истину.
Глаза старого короля сверкнули.
— Не трудитесь, мсье, — сказал он. — Герцог Орлеанский одной с нами крови…С его именем не нуждаются в оправданиях. Я король, и я ему покровительствую.
— Я передам эти слова его светлости, и он сокрушит клевету своим презрением. Но это ещё не все, государь.
— Что же еще? — сказал король, нахмурив брови.
— Преступление было совершено…Виновный существует, и я его знаю! Час назад он был здесь, при дворе.
— В Версале?
— Да, в Версале, возле вашего величества. Теперь он бежал.
— Его имя, мсье, его вы знаете?
— Помните, ваше величество, мнимого купца, беседовавшего с принцем Евгением в гостинице «Серебряный кубок»? Случай открыл мне его имя…шевалье Сент-Клер.
— Итак, этот шевалье?
— Он был одет придворным лакеем; я видел его здесь час назад. Этот человек — призрак, чародей, демон! Но если вашему величеству угодно будет дать мне приказание арестовать его, клянусь именем отца, я его вам представлю.
— Вы требуете королевского указа, мсье?
— Да, ваше величество.
Король вызвал секретаря.
— Проставьте имена, которые вам продиктует маркиз, и напишите таким образом, мсье, чтобы владельцу этого приказа повиновались повсюду, как мне самому.
Секретарь поклонился и взял перо.
— Довольны ли вы, маркиз? — сказал король с привычным достоинством.
— Ваше величество, даже пожертвовав жизнью, я не отплачу за все милости вашего величества. Но наступит время битвы, и я постараюсь заслужить их.
— Оно наступит, мсье, оно наступит! Действуйте, и желаю вам успеха.
На пороге король остановился.
— Я не считаю нужным прибавлять, — сказал он, — что сказанное в этом кабинете не должно выйти за его пределы.
Эктор поклонился, и король вышел.
— Какое имя следует проставить? — спросил секретарь.
— Напишите: Сент-Клер, иначе именуемый аббат Эрнандес, — отвечал Эктор.
Секретарь написал и подал Эктору королевский указ с большой королевской печатью.
— Вот, мсье. С этим указом, — сказал он, — вы имеете право арестовать шевалье Сент-Клера хотя бы у принца королевской крови.
Эктор спрятал драгоценную бумагу, сел на коня и отправился к Сидализе.
Актриса внимательно его выслушала и спросила:
— Вам нужен сам шевалье или, по крайней мере, избранное им убежище?
— Вот именно на этот счет я и пришел посоветоваться с вами.
Сидализа улыбнулась.
— Вы принимаете меня за прорицательницу?
— Нет, за прелестнейшую фею, какая только существует на земле…Мне кажется, что если вы захотите, для вас нет тайн на свете.
— Вы говорите это потому, что я случайно открыла убежище вашей возлюбленной?
— Вы так же сможете открыть убежище моего врага.
— Хорошо, я попробую.
Актриса, подперевшись хорошенькой ручкой, на несколько секунд задумалась.
— С вами ли королевский указ? — спросила она.
— Вот он.
— Доверите вы мне его на несколько минут?
— Охотно.
— Так ждите меня здесь…Я скоро вернусь.
Сидализа набросила плащ, велела подать карету и уехала.
Когда она примчалась к мсье Вуайе-д'Аржансону, дежурный швейцар доложил, что начальник полиции занят делами и никого не принимает.
— Это меня не касается, — отвечала Сидализа, поспешно написав несколько слов. — Подайте ему это и скажите, что мне некогда ждать.
Две минуты спустя Сидализу ввели в кабинет д'Аржансона, который встал ей навстречу.
Сидализа быстро окинула глазами кабинет.
— А ваши важные занятия, которые мешали меня принять? — спросила она, смеясь.
— Отложены, но не надолго, это важные дела.
— Тем лучше…Уверены ли вы, что они подождут?
— Ваши, кажется, менее терпеливы.
— Да, с терпением я не знакома.
— Я это подозреваю.
— И вы жалуетесь? Видя меня здесь?
— Я забываю причину при виде следствия, — любезно сказал граф, целуя руку Сидализы.
— Хорошо! Дар за дар; я жертвую рукой, вы предоставьте мне слух.
— Я им рискую, хотя мне предназначена была судьба Адама.
— В самом деле? — кокетливо спросила актриса. — Дело не в яблоке и ни в каком другом запретном плоде.
— Тем хуже.
— Дело в справке. И вы мне её дадите сейчас же.
— Сначала надо узнать, в чем дело.
— Откройте…Это ваша должность.
— Лучше пусть ваша собственная должность заставит меня позабыть мою.
— Вам не на что жаловаться, я вынуждена это вам напомнить.
Сидализа вынула королевский указ и, помахивая им перед мсье Вуайе-д'Аржансоном, спросила:
— Не знакома ли вам эта печать?
— Очень знакома.
— А это имя? Так что говорите мне, где он скрывается.
— Положим, что скажу. Что дальше?
— Остальное решится само собой.
— Остальное-то меня и беспокоит.
— Успокойтесь. Взят и повешен — это одно и то же.
— Посмотрим, — недоверчиво буркнул начальник полиции.
Актриса топнула ножкой.
— Ну же, вы будете говорить или молчать? Выбирайте. Я объявила войну шевалье. Тот, кто меня любит, пусть следует за мной.
— Более прелестного предводителя избрать невозможно.
— Поэтому вы скажете?
— Иначе нельзя…Разве я не на службе короля? — прибавил начальник полиции, постукивая кончиками пальцев по королевскому указу.
— Хорошо, я вас слушаю.
— Человек, преследуемый вами, не раз уже в самых различных случаях покидал Париж и укрывался в Блуа.
— В Блуа, вы говорите?
— Да, и всегда в обители добрых иноков, которые принимают его не за того, кем он есть.
— То есть волк надевает овечью шкуру.
— И наши добрые отцы забывают, что не платье делает человека монахом.
— Название обители?
— Монастырь ордена святого Франциска. На площади святого Николая, возле собора.
— Это ясно. Но являлся ли шевалье к братьям под своим подлинным именем?
— Он на это не решился. Шевалье назывался почтеннейшим отцом Исидоро Эрнандесом. Он выдает себя за испанского аббата, занятого составлением большого богословского труда, из-за чего он путешествует от библиотеки к библиотеке и из монастыря в монастырь.
— Итак, граф, будьте уверены, что это последнее путешествие шевалье Сент-Клера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95