Если я не вернусь, удостойте бросить на него ваш милостивый взгляд. Вы увидите в нем желание воина, последнюю просьбу дворянина.
— Чего бы вы ни требовали, просьба ваша исполнена. Теперь ступайте, и если Богу угодно, возвращайтесь со спасением Франции.
Эктор вышел от короля с высоко поднятой головой и радостным сердцем. Ноги его едва касались земли. Его первой заботой было написать королю письмо, в котором он объяснил положение Блетарена и его дочери и просил взять их под высочайшее покровительство. Потом запечатал письмо и велел передать королю, который запер его в свое бюро.
Сделав это, Эктор поскакал к Кристине. Предварительно он отправил Кок-Эрона к Рипарфону и Фуркево, прося их также немедленно прибыть в павильон.
Ему казалось, что на этот раз злая судьба побеждена: если таинственным щитом шевалье был духовник короля, Эктору покровительствовал сам король.
Эктор нашел Кристину, читавшую отцу, в садовой беседке. Сиявшее лицо Эктора поразило их обоих.
Не в силах обуздать свое волнение, Эктор прижал отца и дочь к своему сердцу.
— Извините меня, мсье, — сказал он, — теперь я уверен в будущем…Вы спасены! Еще несколько дней, и вы получите доказательство этого. Вам известна моя недоверчивость. Так вот теперь я смело утверждаю — что бы ни случилось, вы вне ударов рока.
В это время подъехали Поль и Ги. Удивленные и обрадованные, они засыпали Эктора вопросами.
— Не спрашивайте меня, — сказал он, — я не могу вам дать ответ.
— Тогда мы будем ждать, — сказал Поль. — Когда-нибудь вы объяснитесь.
— После…Когда я вернусь…
При этих словах Кристина побледнела.
— Вы уезжаете? — спросила она.
— Да.
— Когда?
— В ночь.
— Куда? — спросил Фуркево.
— Во Фландрию.
— А мне пришла идея тоже туда поехать.
— Так едем, я возьму вас с собой.
Рипарфон понял, что в этом внезапном отъезде заключалась какая-то тайна. Но он также понимал, что если Эктор молчал, то имел на то причину.
— Теперь, — обратился к ним Эктор, — я должен переговорить с вами о важных вещах. Надеюсь, что предстоящее путешествие не задержит меня во Фландрии более двух-трех недель; но, с согласия господина Блетарена, я хотел бы до отъезда соединить свою судьбу с судьбой его дочери.
Это неожиданное заявление заставило троих дворян подумать, что путешествие связано с немалой опасностью.
Блетарен посмотрел на Эктора.
— Вы мне напоминаете, сын мой, — сказал старец, — о моих самых сладких надеждах. Если ваши намерения действительно таковы, скажите мне, и я готов исполнить ваши желания.
— Да, я желал бы этого, — ответил Эктор.
— Если так, я согласен. А ты, дитя мое?
— Я готова.
Ответ Эктора не оставил у Рипарфона сомнений, что во Фландрии маркиза ждали серьезные опасности.
То же пришло в голову Кристине. И эта мысль заставляла её пламенно желать соединить свою жизнь с судьбой Эктора.
— Вы будете нашими свидетелями, — обратился Эктор к своим друзьям.
— Скажите, — спросил Поль, отводя Эктора в сторону, — вы действительно едете во Фландрию?
— Да.
— И там будут драться?
— Вероятно.
— Ваши слова рождают уверенность.
— Я тоже так думаю.
— Тогда я еду с вами, и мы вернемся вместе. Дайте мне только два-три часа; я скачу в Париж, прощаюсь с Сидализой и тут же обратно…Мы вас обвенчаем и уедем.
— В полночь, не забудьте.
— На горизонте битва, и вы хотите, чтобы я забыл?
Фуркево уехал, Кок-Эрон пошел за священником. Новое будущее открывалось перед Кристиной и Эктором. Был ли это подводный камень или тихая пристань?
В десять часов раздался топот лошади. Это из Парижа возвращался Фуркево.
— Дело сделано, — сказал он Эктору, — я взял, сколько мог, золота, чтобы поиграть там и сям немного, и вновь сшитое платье, чтобы не уронить себя перед нашим старым знакомым, принцем Евгением. Я посвятил десять минут своим друзьям, четверть часа Сидализе, желавшей ехать со мной переодетой мажем.
— Какая самоотверженность…
— Потому-то я её и удержал… Мы обнялись, как два голубка, она попробовала немного всплакнуть, потом рассмеялась. Я сделал то же и уехал. Теперь за дело.
В уединенной комнате павильона приготовили алтарь, над которым возвышалось распятие и были поставлены святые дары. Множество цветов расставили повсюду. Великолепно пахли благовония. Сам Поль был растроган, и покоряясь своему чувству, сам же ему и удивлялся.
Кристина, приведенная отцом, преклонила колени перед алтарем. Она была вся в белом, безмятежна и спокойна.
Священник совершил таинство и соединил их руки, супружеское благословение осенило их чело, и когда Эктор Шавайе и Кристина встали, жизнь их была слита в одно перед Богом.
Час спустя Эктор стал думать об отъезде; он взял Рипарфона за руку и отвел его в сторону.
— Не знаю, вернусь ли я, — сказал он. — Война во Фландрии предстоит страшная, и я буду подвержен всем её случайностям…Что бы ни случилось, обещайте мне не покидать Кристину.
— Обещаю, — кивнул Рипарфон.
— Теперь я уезжаю спокойным…И если умру, то унесу с собой уверенность, что Кристина и её отец спасены.
Эктор заключил юную жену в объятия и поцеловал. Ведь, может быть, он видел её в последний раз. После невыразимого счастья, которое он испытал в тот миг, когда священник соединил их руки, теперь сердце его наполнилось горечью. Он долго держал Кристину в объятиях, и когда опустил, ему показалось, что он расставался с жизнью. Но тут Эктор подумал, что, разумеется, война увенчается победой, вдохновленной королем Франции, и что для дворянина, который принесет ему счастливое известие, не будет невозможного. Он гордо поднял голову и отогнал тяжелый рой грустных предчувствий.
Когда Эктор достиг заставы Ла-Бретенг, тихая ночь окутала землю своими покровами, озаренными кротким сиянием звезд.
Прежде чем въехать в длинную аллею, полную мрака и тишины, он остановился. Лошади Кок-Эрона и Фуркево танцевали по обе стороны.
Эктор оглянулся на равнину. В минуту разлуки Кристина поставила лампу на окно павильона, и этот маяк сверкал посреди мрака ночи, подобно надежде в сердце человека. Лишь ясная точка, и этой искры, которую могло бы потушить малейшее дуновение, достаточно было, чтобы наполнить светом мысли Эктора.
Вдруг отдаленный пронзительный крик разнесся в воздухе. За ним последовал другой, более слабый и прерывистый.
Эктор побледнел и схватил Поля за руку.
— Вы слышите? — вскричал он.
— Что? — рассеянно спросил тот.
— Эти два крика.
— Да, крик оленя, преследующего робкую лань. Или пастуха, отыскивающего свою пастушку.
— Мне кажется, пастушка ответила, — сказал Кок-Эрон.
— Вы так думаете? — усомнился Эктор.
— Что же может быть еще?
— Ничего…Эти крики раздались на равнине.
— Олени ходят туда на водопой, а пастухи для любовных свиданий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
— Чего бы вы ни требовали, просьба ваша исполнена. Теперь ступайте, и если Богу угодно, возвращайтесь со спасением Франции.
Эктор вышел от короля с высоко поднятой головой и радостным сердцем. Ноги его едва касались земли. Его первой заботой было написать королю письмо, в котором он объяснил положение Блетарена и его дочери и просил взять их под высочайшее покровительство. Потом запечатал письмо и велел передать королю, который запер его в свое бюро.
Сделав это, Эктор поскакал к Кристине. Предварительно он отправил Кок-Эрона к Рипарфону и Фуркево, прося их также немедленно прибыть в павильон.
Ему казалось, что на этот раз злая судьба побеждена: если таинственным щитом шевалье был духовник короля, Эктору покровительствовал сам король.
Эктор нашел Кристину, читавшую отцу, в садовой беседке. Сиявшее лицо Эктора поразило их обоих.
Не в силах обуздать свое волнение, Эктор прижал отца и дочь к своему сердцу.
— Извините меня, мсье, — сказал он, — теперь я уверен в будущем…Вы спасены! Еще несколько дней, и вы получите доказательство этого. Вам известна моя недоверчивость. Так вот теперь я смело утверждаю — что бы ни случилось, вы вне ударов рока.
В это время подъехали Поль и Ги. Удивленные и обрадованные, они засыпали Эктора вопросами.
— Не спрашивайте меня, — сказал он, — я не могу вам дать ответ.
— Тогда мы будем ждать, — сказал Поль. — Когда-нибудь вы объяснитесь.
— После…Когда я вернусь…
При этих словах Кристина побледнела.
— Вы уезжаете? — спросила она.
— Да.
— Когда?
— В ночь.
— Куда? — спросил Фуркево.
— Во Фландрию.
— А мне пришла идея тоже туда поехать.
— Так едем, я возьму вас с собой.
Рипарфон понял, что в этом внезапном отъезде заключалась какая-то тайна. Но он также понимал, что если Эктор молчал, то имел на то причину.
— Теперь, — обратился к ним Эктор, — я должен переговорить с вами о важных вещах. Надеюсь, что предстоящее путешествие не задержит меня во Фландрии более двух-трех недель; но, с согласия господина Блетарена, я хотел бы до отъезда соединить свою судьбу с судьбой его дочери.
Это неожиданное заявление заставило троих дворян подумать, что путешествие связано с немалой опасностью.
Блетарен посмотрел на Эктора.
— Вы мне напоминаете, сын мой, — сказал старец, — о моих самых сладких надеждах. Если ваши намерения действительно таковы, скажите мне, и я готов исполнить ваши желания.
— Да, я желал бы этого, — ответил Эктор.
— Если так, я согласен. А ты, дитя мое?
— Я готова.
Ответ Эктора не оставил у Рипарфона сомнений, что во Фландрии маркиза ждали серьезные опасности.
То же пришло в голову Кристине. И эта мысль заставляла её пламенно желать соединить свою жизнь с судьбой Эктора.
— Вы будете нашими свидетелями, — обратился Эктор к своим друзьям.
— Скажите, — спросил Поль, отводя Эктора в сторону, — вы действительно едете во Фландрию?
— Да.
— И там будут драться?
— Вероятно.
— Ваши слова рождают уверенность.
— Я тоже так думаю.
— Тогда я еду с вами, и мы вернемся вместе. Дайте мне только два-три часа; я скачу в Париж, прощаюсь с Сидализой и тут же обратно…Мы вас обвенчаем и уедем.
— В полночь, не забудьте.
— На горизонте битва, и вы хотите, чтобы я забыл?
Фуркево уехал, Кок-Эрон пошел за священником. Новое будущее открывалось перед Кристиной и Эктором. Был ли это подводный камень или тихая пристань?
В десять часов раздался топот лошади. Это из Парижа возвращался Фуркево.
— Дело сделано, — сказал он Эктору, — я взял, сколько мог, золота, чтобы поиграть там и сям немного, и вновь сшитое платье, чтобы не уронить себя перед нашим старым знакомым, принцем Евгением. Я посвятил десять минут своим друзьям, четверть часа Сидализе, желавшей ехать со мной переодетой мажем.
— Какая самоотверженность…
— Потому-то я её и удержал… Мы обнялись, как два голубка, она попробовала немного всплакнуть, потом рассмеялась. Я сделал то же и уехал. Теперь за дело.
В уединенной комнате павильона приготовили алтарь, над которым возвышалось распятие и были поставлены святые дары. Множество цветов расставили повсюду. Великолепно пахли благовония. Сам Поль был растроган, и покоряясь своему чувству, сам же ему и удивлялся.
Кристина, приведенная отцом, преклонила колени перед алтарем. Она была вся в белом, безмятежна и спокойна.
Священник совершил таинство и соединил их руки, супружеское благословение осенило их чело, и когда Эктор Шавайе и Кристина встали, жизнь их была слита в одно перед Богом.
Час спустя Эктор стал думать об отъезде; он взял Рипарфона за руку и отвел его в сторону.
— Не знаю, вернусь ли я, — сказал он. — Война во Фландрии предстоит страшная, и я буду подвержен всем её случайностям…Что бы ни случилось, обещайте мне не покидать Кристину.
— Обещаю, — кивнул Рипарфон.
— Теперь я уезжаю спокойным…И если умру, то унесу с собой уверенность, что Кристина и её отец спасены.
Эктор заключил юную жену в объятия и поцеловал. Ведь, может быть, он видел её в последний раз. После невыразимого счастья, которое он испытал в тот миг, когда священник соединил их руки, теперь сердце его наполнилось горечью. Он долго держал Кристину в объятиях, и когда опустил, ему показалось, что он расставался с жизнью. Но тут Эктор подумал, что, разумеется, война увенчается победой, вдохновленной королем Франции, и что для дворянина, который принесет ему счастливое известие, не будет невозможного. Он гордо поднял голову и отогнал тяжелый рой грустных предчувствий.
Когда Эктор достиг заставы Ла-Бретенг, тихая ночь окутала землю своими покровами, озаренными кротким сиянием звезд.
Прежде чем въехать в длинную аллею, полную мрака и тишины, он остановился. Лошади Кок-Эрона и Фуркево танцевали по обе стороны.
Эктор оглянулся на равнину. В минуту разлуки Кристина поставила лампу на окно павильона, и этот маяк сверкал посреди мрака ночи, подобно надежде в сердце человека. Лишь ясная точка, и этой искры, которую могло бы потушить малейшее дуновение, достаточно было, чтобы наполнить светом мысли Эктора.
Вдруг отдаленный пронзительный крик разнесся в воздухе. За ним последовал другой, более слабый и прерывистый.
Эктор побледнел и схватил Поля за руку.
— Вы слышите? — вскричал он.
— Что? — рассеянно спросил тот.
— Эти два крика.
— Да, крик оленя, преследующего робкую лань. Или пастуха, отыскивающего свою пастушку.
— Мне кажется, пастушка ответила, — сказал Кок-Эрон.
— Вы так думаете? — усомнился Эктор.
— Что же может быть еще?
— Ничего…Эти крики раздались на равнине.
— Олени ходят туда на водопой, а пастухи для любовных свиданий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95