Чтобы незамеченными приблизиться к дому, Валентино предложил выбрать дорогу, которая проходит у самого морского берега, тем более, что она была ему знакома и от нее он быстрее всего мог найти уединенный дом. При этом он добавил, что старая ведьма, без сомнения, будет караулить у шоссе, а не у морского берега. Оба же господина желали ехать по той дороге, которую выберет нанятый в Сутенде извозчик.
Валентино попросил, чтобы ему разрешили одному отправиться по дороге, которая находилась у морского берега, и встретиться с ними у самого дома. Они приняли это предложение, потому что, таким образом, обе дороги к дому будут в одно время ими заняты и, следовательно, от них никто не скроется, если бы даже кто-нибудь попытался.
Что сеньорита Долорес все еще находится в своей темнице, Валентино знал наверняка, так как несколько дней тому назад, побывав в Сутенде, он в этом убедился.
Дело, казалось, должно было удаться, потому что ни Эндемо, ни Годмотер Родлоун не могли узнать о их намерении! Они считали Олимпио мертвым, и, во всяком случае, думали, что находятся в безопасности. Так предполагали оба товарища, но они ужасно ошиблись. Старая Родлоун своими совиными глазами увидела и узнала Валентино, когда он несколько дней тому назад показался на морском берегу. Она оповестила об этом мнимого герцога, который, кроме этого, еще узнал, что Олимпио спасен.
Ему не удалось убедить Долорес в смерти Олимпио и этим, а также драгоценными подарками овладеть ею. Дочь Кортино не принимала его подарки и не верила сообщению о смерти своего возлюбленного. Если бы даже Эндемо действительно доставил ей свидетельство смерти, что он и обещал, все равно она никогда бы не выполнила страстных желаний Эндемо и охотнее согласилась бы лучше умереть от его тяжелой руки, чем покориться ему.
Внутренний голос Долорес говорил ей, что она еще увидит
Олимпио, эта надежда поддерживала ее, и она легко переносила все лишения и искушения. Бедная девушка иногда проводила целые дни и ночи у окна своей темницы и смотрела вдаль; она надеялась, что когда-нибудь Олимпио там появится, чтобы освободить ее. Затем падала на колени и молилась Пресвятой Деве, чтобы Эндемо оставил ее в этом уединенном доме на морском берегу, о местонахождении которого уже, как она думала, узнал Олимпио. Долорес только удивлялась медлительности своего возлюбленного.
День за днем, неделя за неделей напрасно ждала она его появления, проходили вечера, которые не приносили никакого известия об Олимпио, она начала было терять всякую надежду и не знала, как объяснить себе, что могло его задержать. Ей приходили в голову различные мысли и предположения: то видела она Олимпио в объятиях другой, то представлялась ей мучительная картина, как он мертвый лежал на носилках, то подозревала измену и тайное убийство, так как должно было случиться что-нибудь особенное, чтобы его задержать.
Долорес не допускала мысли, что Олимпио, которого она так горячо и верно любила, мог покинуть и забыть ее. Хотя графиня уже два раза вставала между ними, но она все-таки верила ему, помнив о клятве, которую тот дал у гроба своей матери, о поцелуях, и эти воспоминания заставляли надеяться и ободряли ее. Он был духом-хранителем ее жизни; к нему относились ее желания и молитвы; он являлся ей во сне; его образ окружал ее, когда испытания и мучения уже не в меру одолевали ее. Девушка оставалась ему верна. Она переносила испытания, которые убили бы других. Клод де Монтолон был прав, когда назвал Долорес сокровищем и считал ее верное и любящее сердце самым любящим и благороднейшим на земле. Испытания и трудные мгновения, которые Долорес твердо и мужественно переносила, служили лучшим доказательством того, что она принадлежит к тем прекрасным существам, которые приносят заветное счастье тому, кого они любят всей душой.
Наступил день, в который наконец должна была осуществиться ее надежда, день, в который Олимпио в сопровождении своего друга спешил в Сутенд, чтобы ее освободить. Она как будто предчувствовала предстоящее ей свидание с возлюбленным, потому что ощущала себя легко, и ее сердце было наполнено радостью счастья. Подойдя к окну своей темницы, Долорес, словно в предощущении встречи, смотрела на шумевшую вдали стихию. Море в темной синеве, освещенной ясным солнцем, отразилось так легко и хорошо в ее мрачной душе. И перемена, которую она чувствовала в себе, запечатлелась на ее лице: тонкие черты ее лица выражали невинность и чистоту. Ее прелестный образ показался у окна, которое она открыла, и ее пламенный взор блуждал по морю, как будто вечно катящиеся мимо волны сулили долгожданное спасение. Вдруг она услышала шаги на лестнице: Годмотер Родлоун принесла ей обед.
— Она уже опять смотрит в окно и простирает свои руки. Не думаешь ли ты все еще, что твой рыцарь появится, дурочка? Ну, теперь ты добилась того, что мой источник золота иссяк и тебя потащат в другое место. Приготовься! Сегодня вечером ты выйдешь из моего дома.
— Разве Олимпио явился к вам? Он уведет меня от вас?
— Олимпио, ты только и думаешь о своем Олимпио, безумная. Герцог увезет тебя отсюда. Ты еще узнаешь, как тебе тут было хорошо и как глупо было с твоей стороны не угождать богатому дону! Ты ведь находишься в его руках! Теперь он перевезет тебя в еще более укромное место, где ты будешь спрятана надежнее.
— Что вы говорите — Эндемо желает меня увезти?
— Конечно, и кто виноват в этом, как не ты же сама, дурочка! Ты еще будешь раскаиваться в том, что так поступала. На этот раз герцог перевезет тебя в такое место, где он будет уверен, что ты находишься в большей безопасности, чем здесь у моря. Я бы тебя избила за твою глупость! Или ты думаешь своим упрямством постоянно воспламенять богатого человека? Позаботься, чтобы он не отвернулся от тебя! Если слишком натянуть тетиву — она лопнет и может так сильно впиться в твое лицо, что изуродует тебя. Ты и без того уже не красавица, и я не знаю, что в тебе нашел герцог! Он может иметь девушек гораздо лучше, чем ты.
— Пресвятая Дева, он хочет увезти меня еще дальше, говорите вы? — спросила боязливо Долорес.
— Да, и ты будешь раскаиваться. Ого, старая Годмотер хорошо знает, почему ты не хочешь ехать; ты надеешься, что дон Олимпио найдет тебя здесь! Ошибаешься, дурочка! Теперь ломай себе руки! Я проклинаю тебя и твоих проклятых друзей. Длинный худой парень уже был здесь на берегу моря несколько дней тому назад. О, старая Родлоун имеет хорошее зрение.
Радость, которая озаряла еще недавно прелестное личико девушки, мгновенно исчезла. Долорес закрыла лицо руками и горько зарыдала: теперь исчезла ее последняя надежда, потому что, если Эндемо действительно увезет ее сегодня в другое место, то ее след для Олимпио будет опять потерян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
Валентино попросил, чтобы ему разрешили одному отправиться по дороге, которая находилась у морского берега, и встретиться с ними у самого дома. Они приняли это предложение, потому что, таким образом, обе дороги к дому будут в одно время ими заняты и, следовательно, от них никто не скроется, если бы даже кто-нибудь попытался.
Что сеньорита Долорес все еще находится в своей темнице, Валентино знал наверняка, так как несколько дней тому назад, побывав в Сутенде, он в этом убедился.
Дело, казалось, должно было удаться, потому что ни Эндемо, ни Годмотер Родлоун не могли узнать о их намерении! Они считали Олимпио мертвым, и, во всяком случае, думали, что находятся в безопасности. Так предполагали оба товарища, но они ужасно ошиблись. Старая Родлоун своими совиными глазами увидела и узнала Валентино, когда он несколько дней тому назад показался на морском берегу. Она оповестила об этом мнимого герцога, который, кроме этого, еще узнал, что Олимпио спасен.
Ему не удалось убедить Долорес в смерти Олимпио и этим, а также драгоценными подарками овладеть ею. Дочь Кортино не принимала его подарки и не верила сообщению о смерти своего возлюбленного. Если бы даже Эндемо действительно доставил ей свидетельство смерти, что он и обещал, все равно она никогда бы не выполнила страстных желаний Эндемо и охотнее согласилась бы лучше умереть от его тяжелой руки, чем покориться ему.
Внутренний голос Долорес говорил ей, что она еще увидит
Олимпио, эта надежда поддерживала ее, и она легко переносила все лишения и искушения. Бедная девушка иногда проводила целые дни и ночи у окна своей темницы и смотрела вдаль; она надеялась, что когда-нибудь Олимпио там появится, чтобы освободить ее. Затем падала на колени и молилась Пресвятой Деве, чтобы Эндемо оставил ее в этом уединенном доме на морском берегу, о местонахождении которого уже, как она думала, узнал Олимпио. Долорес только удивлялась медлительности своего возлюбленного.
День за днем, неделя за неделей напрасно ждала она его появления, проходили вечера, которые не приносили никакого известия об Олимпио, она начала было терять всякую надежду и не знала, как объяснить себе, что могло его задержать. Ей приходили в голову различные мысли и предположения: то видела она Олимпио в объятиях другой, то представлялась ей мучительная картина, как он мертвый лежал на носилках, то подозревала измену и тайное убийство, так как должно было случиться что-нибудь особенное, чтобы его задержать.
Долорес не допускала мысли, что Олимпио, которого она так горячо и верно любила, мог покинуть и забыть ее. Хотя графиня уже два раза вставала между ними, но она все-таки верила ему, помнив о клятве, которую тот дал у гроба своей матери, о поцелуях, и эти воспоминания заставляли надеяться и ободряли ее. Он был духом-хранителем ее жизни; к нему относились ее желания и молитвы; он являлся ей во сне; его образ окружал ее, когда испытания и мучения уже не в меру одолевали ее. Девушка оставалась ему верна. Она переносила испытания, которые убили бы других. Клод де Монтолон был прав, когда назвал Долорес сокровищем и считал ее верное и любящее сердце самым любящим и благороднейшим на земле. Испытания и трудные мгновения, которые Долорес твердо и мужественно переносила, служили лучшим доказательством того, что она принадлежит к тем прекрасным существам, которые приносят заветное счастье тому, кого они любят всей душой.
Наступил день, в который наконец должна была осуществиться ее надежда, день, в который Олимпио в сопровождении своего друга спешил в Сутенд, чтобы ее освободить. Она как будто предчувствовала предстоящее ей свидание с возлюбленным, потому что ощущала себя легко, и ее сердце было наполнено радостью счастья. Подойдя к окну своей темницы, Долорес, словно в предощущении встречи, смотрела на шумевшую вдали стихию. Море в темной синеве, освещенной ясным солнцем, отразилось так легко и хорошо в ее мрачной душе. И перемена, которую она чувствовала в себе, запечатлелась на ее лице: тонкие черты ее лица выражали невинность и чистоту. Ее прелестный образ показался у окна, которое она открыла, и ее пламенный взор блуждал по морю, как будто вечно катящиеся мимо волны сулили долгожданное спасение. Вдруг она услышала шаги на лестнице: Годмотер Родлоун принесла ей обед.
— Она уже опять смотрит в окно и простирает свои руки. Не думаешь ли ты все еще, что твой рыцарь появится, дурочка? Ну, теперь ты добилась того, что мой источник золота иссяк и тебя потащат в другое место. Приготовься! Сегодня вечером ты выйдешь из моего дома.
— Разве Олимпио явился к вам? Он уведет меня от вас?
— Олимпио, ты только и думаешь о своем Олимпио, безумная. Герцог увезет тебя отсюда. Ты еще узнаешь, как тебе тут было хорошо и как глупо было с твоей стороны не угождать богатому дону! Ты ведь находишься в его руках! Теперь он перевезет тебя в еще более укромное место, где ты будешь спрятана надежнее.
— Что вы говорите — Эндемо желает меня увезти?
— Конечно, и кто виноват в этом, как не ты же сама, дурочка! Ты еще будешь раскаиваться в том, что так поступала. На этот раз герцог перевезет тебя в такое место, где он будет уверен, что ты находишься в большей безопасности, чем здесь у моря. Я бы тебя избила за твою глупость! Или ты думаешь своим упрямством постоянно воспламенять богатого человека? Позаботься, чтобы он не отвернулся от тебя! Если слишком натянуть тетиву — она лопнет и может так сильно впиться в твое лицо, что изуродует тебя. Ты и без того уже не красавица, и я не знаю, что в тебе нашел герцог! Он может иметь девушек гораздо лучше, чем ты.
— Пресвятая Дева, он хочет увезти меня еще дальше, говорите вы? — спросила боязливо Долорес.
— Да, и ты будешь раскаиваться. Ого, старая Годмотер хорошо знает, почему ты не хочешь ехать; ты надеешься, что дон Олимпио найдет тебя здесь! Ошибаешься, дурочка! Теперь ломай себе руки! Я проклинаю тебя и твоих проклятых друзей. Длинный худой парень уже был здесь на берегу моря несколько дней тому назад. О, старая Родлоун имеет хорошее зрение.
Радость, которая озаряла еще недавно прелестное личико девушки, мгновенно исчезла. Долорес закрыла лицо руками и горько зарыдала: теперь исчезла ее последняя надежда, потому что, если Эндемо действительно увезет ее сегодня в другое место, то ее след для Олимпио будет опять потерян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183